религиозного и атеистического воспитания, где показывается, как ряд высказанных советскими авторами интересных идей не получил систематического развития под влиянием господствующей идеологии, не позволившей оформить их в виде целостной концепции.
Завершается книга библиографическим разделом, включающим написанный Е.В. Воронцовой текст, посвященный обзору современных религиоведческих изданий в России, и сопровождаемую небольшим вступлением избранную библиографию, посвященную осмыслению в рамках научного атеизма проблем теории и истории религиоведения.
В связи с интересной статьей К.А. Колку-новой "Атеистическая пропаганда в художественной литературе 1950-60-х годов" хочется высказать пожелание, чтобы в фокус анализа попадали не только книги, специально посвященные этой теме. Представляется, что в других художественных произведениях, где тема религии и Церкви могла бы затрагиваться косвенно, на периферии сюжета, авторы были более
свободны в выражении своих идей и образов, и тогда картина того, как религия представала в тот период в искусстве и культуре, была бы более объемной. Кстати, в связи с этим стоит пожалеть, что в сборнике нет статьи, посвященной атеистической пропаганде и образу Церкви в советском кино, этом важнейшем из искусств, по словам В.И. Ленина. Какой богатейший материал мог бы тут обнаружиться! Можно только навскидку, опираясь на память любителя-дилетанта, назвать более 10 фильмов 60-70-80-х гг., где нашла заметное отражение тема веры и Церкви, причем, что самое любопытное, далеко не всегда она подавалась однозначно негативно. И чем больше лет было советской власти, тем более умеренно и взвешенно эта проблема освещалась.
Впрочем, будем надеяться, что это (как и многое другое) послужит темой для дальнейших исследований в этой области, которым данный сборник положил столь хорошее начало.
Юрий Пущаев
Л.Е. ШАПОШНИКОВ, С.Н. ПУШКИН. Русская историософия: избранные школы и персоналии. СПб.: РХГА, 2014. 464 с.
Эта книга известных нижегородских исследователей истории русской философии посвящена теме, которая, казалось бы, уже не таит в себе белых пятен. Анализу отечественной философии истории, направлениям и персоналиям, входящим в ее проблемное поле, посвящены многие труды как классиков русской философии, так и современных авторов. Каков же на данный момент статус исследований по философии истории? Этот вопрос ставится сегодня не только в связи с отечественной традицией философствования. Антиномия "театр" или "музей", выдвинутая Э.Ю. Соловьевым применительно к истории философии, стала поводом глубоких размышлений, в частности, и на страницах "Вопросов философии"1.
Однако исследование Л.Е. Шапошникова и С.Н. Пушкина не является простой систематизацией и описанием этапов и школ отечественной философии истории. Авторы выходят за рамки "музеизации" и стремятся выявить "лейтмотивы русской историософии" (с. 4). В сложном
1 См. Визгин В.П. Русская философия сегодня (размышления о семинаре и книге) // Вопросы философии. 2014. № 12. С. 118-129.
комплексе проблем они выявляют тот пласт идей, которые инспирированы спецификой религиозного, а именно - православного взгляда на мир и человека. Отсюда и выбор персоналий: от Чаадаева и славянофилов до евразийцев и современных православных богословов. Структура работы отражает эту логику: формирование самобытных принципов отечественной историософии, консервативные подходы к интерпретации истории, философия истории В.О. Ключевского, историософские интуиции в философии Серебряного века, историософия евразийцев и взгляды Л.Н. Гумилева на философию истории, историософские темы в православном богословии.
"Реактуализация" антиномии Запада и России происходит на наших глазах и не только под влиянием логики развития философской мысли. Представленную книгу можно рассматривать и как ответ на гиперкритичный вариант интерпретации русской историософской традиции, представленный в современной научной и публицистической литературе. В частности, разворачивается интересная полемика с идеями А.Л. Янова, автора работы "Россия против России. Очерки истории русского национализма". Ценностный, даже оценочный аспект - неотъ-
емлемая черта исторического и философского знания. Авторы данной книги подчеркивают: "Поскольку в отечественной историософии в концентрированной форме выражается национальное самосознание, определяется место России в мировом процессе, постольку именно в ней отчетливо проявляются как патриотические позиции мыслителей, так и установки национального нигилизма" (с. 459). Поэтому книга будет интересна всем, интересующимся современной интерпретацией старого русского спора между представителями самобытнического и западнического направлений отечественной философии. В центре внимания исследователей оказывается проблематика, связанная с движущими силами и целями общественного развития, пониманием социального идеала, она анализируется прежде всего сквозь призму значимости индивидуального, национального и государственного начал в историческом процессе.
Интересно, что представители противоположных точек зрения в своих рассуждениях апеллируют к трудам В.О. Ключевского2. Его философии истории посвящена отдельная глава книги. В таком контексте творчество выдающегося русского историка рассматривают редко, хотя в своей интерпретации истории он и стоит на позициях государственника, а значит, не может пройти мимо задач "изучения строения общества, организации людских союзов", формирования образа русского народа "как исторической личности"3. Этот круг проблем сам историк относил к области "теории исторической социологии". В книге же эти проблемы рассматриваются как предмет философии истории, при этом подчеркивается неправомерность противопоставления данных сфер социогуманитарного знания.
Рассуждения В.О. Ключевского о наличии в человеческой истории, как и во всем мироздании, общих закономерностей, вытекающих из христианского мировоззрения, о возможностях для историка выявить закономерную логику исторического процесса и пределах этого познания, позволяют рассмотреть творчество этого историка в контексте отечественной историософской традиции. Актуальность же его наследия видится именно в поиске золотой середины между западниками и славянофилами, в обосновании необходимости эволюционного развития России и особом внимании к становлению народного самосознания (см. с. 186). Эти
2 Точка зрения А.Л. Янова представлена также в архиве программ А. Гордона, где историк излагает свой взгляд на ключевые тенденции развития русской государственности.
3 Ключевский В.О. Собр. соч.: в 9 т. М., 1987.
Т. 1. С. 35, 40.
установки отражают и позицию самих авторов книги.
Среди ключевых проблем, определивших структуру и тематику данной работы, нижегородские исследователи выделяют линию взаимоотношения человека и природы в ходе исторического процесса. Отсюда вытекает интерес не только к В.О. Ключевскому с его теорией об определяющей роли "природы страны" для общественного развития, но и к евразийской модели философии истории, а также к взглядам Л.Н. Гумилева. Подобный контекст оказывается весьма новым и неожиданным для привычного построения монографий, учебных пособий и курсов лекций по отечественной историософии.
Обращение к первоисточникам идей евразийства позволяет более глубоко оценить и их современную интерпретацию. Последняя, несмотря на возросшую популярность, получает весьма критичную оценку. Признавая определенную духовную преемственность евразийцев с классиками, С.Н. Пушкин приходит к выводу: "Говорить в настоящее время о сколько-нибудь согласованном евразийском движении, представленном идеологами самых разных ориента-ций - от А. Сахарова до Г. Зюганова, было бы неверно" (с. 339).
Отдельная глава посвящена анализу православной трактовки историософской проблематики. Он строится на разграничении консервативного, новаторского и модернистского направлений в современном православном богословии, что было предпринято и обоснованно Л.Е. Шапошниковым в более ранних работах4. Автор настаивает на нетождественности богословского и философского консерватизма в отечественной мысли и по-разному оценивает их социальную значимость. Первый он связывает с "теологией порядка" и отказом от творчества в социальной сфере, а второй - с активной социальной позицией по защите традиционных ценностей и национального своеобразия.
Модернизм и новаторство отражают разную степень допустимых изменений в православном богословии. Проецируя эти установки в социальную плоскость, в книге делается вывод о том, что "большинство богословов-новаторов -умеренные консерваторы, а модернисты, как правило, ориентируются на либерально-демократические, а некоторые даже на социалистические течения" (с. 425). Анализ программных документов Русской православной церкви и материалов международных богословских конференций, проводимых по ее инициативе, подводит к весьма нелестной оценке модернистского на-
4 См.: Шапошников Л.Е. Консерватизм, модернизм и новаторство в русской православной мысли Х1Х-ХХ1 вв. СПб., 2006.
правления. Реализация установок этого течения "приводит к рассмотрению социума как радикально обновляющегося организма, у которого нет сущностной основы", к принесению в жертву космополитизму национальных ценностей, в результате чего "будущее России мыслится как простое повторение западного пути" (с. 454). Крайность же консерватизма, по мнению Л.Е. Шапошникова, также опасна. Он ориентирует на сохранение "неизменных не только по сути, но и по форме Истин", в социальном плане -"выступает с позиций изоляционизма, абсолютизирует национальные различия, этернизирует патриархальные отношения" (с. 455).
Официальная позиция церкви расценивается в книге как поиск среднего пути, избегающего данных крайностей. Это и есть церковное новаторство, делающее ставку на эволюционный путь развития российского общества при сохранении его базисных ценностей. Именно такой подход видится автору как "правильная позиция", залог успешности церковных решений относительно современных проблем (с. 458).
Можно по-разному относиться к православному видению со
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.