ко позволили ускорить становление и развитие отдельных отраслей экономики СССР, может существенно обогатить наши представления об особенностях второй промышленной революции в России. Именно в этом и видится мне значение новой книги Б.М. Шпотова.
Арсений Ермолов: Лабиринты модернизации
Важность советско-американского экономического сотрудничества для проведения индустриализации сложно переоценить. Порой кажется, что Б.М. Шпотов даже слишком осторожен в его оценках. Так, он сравнивает западное участие в построении индустриальной основы социализма с ленд-лизом, делая вывод, что и в том, и в другом случае успех всё равно был бы достигнут, но с большими потерями (с. 313). Но такое сопоставление едва ли правомерно, поскольку в одном случае речь шла преимущественно о поставках пусть дефицитных, но производимых и советской экономикой товаров, а в другом - о получении технологий и оборудования, принципиально не доступных для отечественной промышленности на её тогдашнем технологическом уровне. При этом получение и освоение этих технологий были сердцевиной советской политики индустриализации, что никак не сопоставимо со значением ленд-лиза в ходе Великой Отечественной войны.
Автор поставил и рассмотрел ряд принципиально важных вопросов: «Насколько связи СССР с американскими и другими западными компаниями стали взаимовыгодными? Каковы были их экономическая, политико-правовая, социально-культурная основы и реальные результаты? Удавались ли попытки совместить советскую и западную деловую культуру и практику?» (с. 19). В поисках ответа на эти вопросы автор углубляется в изучение фактического материала, выстраивая при этом свою концепцию, которая заслуживает и внимания, и критики. Следует отметить, что Шпотову присуща некая однобокость в освещении трудностей, возникавших при освоении американских технологий. Их причины он склонен видеть в советской действительности, которая оказалась не соответствующей передовым американским стандартам. Безусловно, и низкая квалификация персонала, и различия социально-экономических систем, и культурные противоречия между советскими людьми и американцами (они порой возникали по линиям, совершенно неожиданным для наших собственных стереотипных образов американца и советского человека), и многое другое, о чём написал и не написал автор, - всё это имело место. Но «лабиринт экономического сотрудничества» потому и лабиринт (думаю, авторская метафора оказалась очень удачной), что в нём могут быть и потаённые комнаты, и неожиданные повороты.
Яркий эпизод, иллюстрирующий эту мысль, описал уральский историк Сергей Устьянцев, изучавший историю одного из гигантов, возведённых в эпоху первых пятилеток - Уральского вагоностроительного завода9. Вкратце эта история выглядит так. В ходе индустриализации было принято решение построить в Нижнем Тагиле вагоностроительный завод. Строительство решили вести поэтапно и начать с цеха чугунных колёс Гриффина (наиболее передовая тогда технология производства колёс, позволявшая существенно снизить себестои-
9 Устьянцев С.В. Очерки истории отечественной индустриальной культуры XX века. Ураль-ский вагоностроительный завод. Ч. 1. Нижний Тагил, 2009. С. 176-198.
мость). В США были закуплены соответствующие технологии и оборудование, выполнен проект цеха. Однако, как оказалось, проданная СССР технология, под которую был разработан проект и закуплено оборудование, была не той, которая использовалась американской промышленностью, а её устаревшим вариантом, уже отвергнутым по причине недостаточного срока службы таких колёс. Но и на этом проблемы не исчерпывались: технология оказалась не подходящей для уральского чугуна и формовочных материалов. В результате с мая по декабрь 1934 г. из 17 тыс. отлитых колёс ОТК принял только 100 штук. Американские консультанты посоветовали закупать чугун и формовочные материалы в США. Исправлять ситуацию пришлось советским учёным, коллективными усилиями которых процент брака удалось снизить до 26%.
Можно, конечно, сказать, что в СССР даже песок и чугун были неправильными. Но, как мне кажется, такой подход ничего не даст для понимания ситуации. Поэтому следует обратить внимание на другие аспекты проблемы технологического заимствования. Во-первых, это незаинтересованность стороны, выступающей «донором», в появлении другого производителя, стоящего на том же уровне. Во-вторых, - необходимость адаптации технологии к местным условиям. Если экспортёр технологии самоустраняется от решения этой проблемы, а у импортёра нет собственной научно-технической базы, то передача технологии, состоявшись формально, не будет осуществлена на практике (примером этому могут служить неоднократные попытки стран Азии обзавестись военной промышленностью европейского образца в XIX в., например, «политика самоусиления» в Китае). В СССР реализовался некий промежуточный вариант: западные технологии были освоены, но с большими трудностями и через определённый временной промежуток.
Всё это позволяет поставить ряд вопросов, которые автор осветил недостаточно. В первую очередь, почему всё же американцы оказались тогда готовы поделиться своими достижениями? Конечно, можно сказать, что технология всегда и везде была «таким же товаром, как и другие», т.е. свободно покупалась и продавалась, и всё зависело только от желания покупателя и наличия у него средств. Но на самом деле это не так даже в современном мире торжества идей экономического либерализма. Для обоснования этого тезиса мне придётся привести довольно большую, но крайне показательную цитату из статьи Александра Механика «Станок для нового уклада». В ней описываются трудности, возникающие у современной давно не социалистической России, пытающейся повторить прежний опыт заимствования технологий: «После того как в 2011 г. правительство страны приняло Программу развития вооружений на 2011-2020 гг. ... потребность в станках у предприятий нашего машиностроения, прежде всего оборонного, резко возросла. И машиностроители обратились к импорту. Ведь мы привыкли импортировать оборудование практически во всех отраслях экономики. Но в данном случае всё не так просто. Существует так называемое Вассенаарское соглашение по контролю за экспортом обычных вооружений и высоких технологий (товаров и технологий двойного применения), в котором Россия тоже принимает участие. В соответствии с этим соглашением каждое государство само определяет, что из подобных товаров и технологий оно готово продавать и кому... И большинство наиболее современных и точных металлообрабатывающих станков подпадает под ограничения Вассенаарского соглашения... Более того, экспортный контроль постоянно ужесточается. Вам скорее поставят сами вооружения, чем предоставят технологии и оборудование
для его изготовления... Но даже если оборудование вам поставят, вы окажетесь в зависимости от его обслуживания производителем, от программ для ЧПУ, от инструмента - и производитель сможет контролировать, что именно и где вы на этом станке изготавливаете»10.
То, что верно для относительно спокойного современного времени, тем более верно для первой половины прошлого века, периода ожесточённой борьбы за доминирование в мире. В связи с этим советско-американское сотрудничество в области технологий предстаёт чуть ли не уникальным явлением. Разумеется, автор не мог совсем не коснуться вопроса о мотивах сотрудничества с СССР. Например, он довольно много пишет об «идеалистических» побуждениях Генри Форда, которому внезапно захотелось помочь «научить отсталую страну обеспечивать себя всем необходимым» (с. 191). Допустим, это так (хотя почему такое желание не пробудилось у Форда раньше, когда в период нэпа ему предлагали получить в СССР концессию?). Но как тогда быть с остальными? Ведь в сотрудничество с СССР были вовлечены многие крупные фирмы? Каковы были их мотивы? Какой была позиция правительства США? И как эти мотивы повлияли на результаты сотрудничества? Действительно ли СССР получал всё самое современное и передовое? Была ли ситуация с «неправильным чугуном» из Нижнего Тагила правилом или исключением? Конечно, первое, что приходит в голову при рассмотрении этих вопросов, это фактор Великой депрессии. Об этом Шпотов пишет немного, в основном с той точки зрения, что кризис негативно сказался на советском экспорте. Поскольку такие масштабные сделки не могли оставаться незамеченными американским правительством, неплохо было бы разобраться с позицией последнего.
Ещё одно интересное явление, которое недостаточно учтено автором - слабость советской техносферы. Это препятствие для освоения американских технологий вряд ли осознавалось в полной мере даже самыми добросовестными деловыми партнёрами Советского Союза. Свои проекты они готовили так, как будто те будут функционировать в Чикаго. Между тем, в советской реальности всё спотыкается о то, что «завод "Красный Гвоздильщик" не сумел за год освоить производство нужных тракторостроителям болтов» (с. 210). В Чикаго такие болты, наверное, давно уже освоены и их получение не представляет проблемы. Если поставщик не справился с их изготовлением, то легко найти другого. Но в советской реальности образца 1930 г. нет другого «Красного Гвоздильщика». А ещё в ней нет американских специализированных инструментальных заводов, поэтому вы быстро узнаете, что «одно из узких мест завода это плохое станкоинструментальное оборудование и плохие контрольно-измерительные приборы» (с. 212). Ну и последний, самый страшный удар. Оказывается, завод построен в стране с низкой плотностью населения и коммуникаций, а транспорт работает совсем не как часы. Ваш идеально спроектированный конвейер не может работать, ведь ему требуется регулярная подача сборочных деталей. Выход один: надо создавать страховочные запасы, но вот беда, американцы не спроектировали складские помещения: в условиях США это не нужно. При этом в отличие от проблемы адаптации к использованию местных ресурсов, которая должна была быть понятна любому квалифицированному специалисту и игнорирование которой может однозначно рассматриваться как недобро-
10 Механик А. Станок для нового уклада // Эк
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.