Славяноведение, № 5
© 2004 г. В.И. КОСИК
ЛИЦА БЕЗ НАЦИОНАЛЬНОСТИ: МУСУЛЬМАНЕ В БОСНИИ И ГЕРЦЕГОВИНЕ. 1919-1944 ГОДЫ
Памяти Ибрахима Тепича
Боснийцы. Для них, когда-то бывших хозяев в Боснии и Герцеговине, в 1919 г. настали тяжелые времена. Роли переменились: теперь сербы могли беспрепятственно творить свой суд и волю. По данным одного из боснийских историков, в период с 1918 по 1921 гг., т.е. до принятия Конституции, было убито 2000 боснийцев [1. Б. 57]. Шел "передел" земли, т.е. сербы теперь ее захватывали, как раньше мусульмане, с молчаливого одобрения властей, вводивших новых хозяев в законные права. Джамии переустраивались в православные церкви. Случалось, что боснийцы были вынуждены, чтобы сохранить себе жизнь, переселяться в другие края. Теперь они испытывали на себе все то, что ранее они устраивали сербам. Во многих местах стало действовать правило: хочешь жить - плати выкуп. Но иногда и деньги не спасали мусульман от нападений сербов даже во время молитвы в мечетях. Вся ярость, долго скрываемая за время турецкого господства, теперь выплеснулась наружу. Частым, почти повседневным явлением, стали убийства, грабежи, случались изнасилования солдатней мусульманок. Реис-уль-улем Чаушевич в интервью французскому журналисту весной 1919 г. говорил: "Тысячи людей убиты, 6 женщин сожжены, 270 сел ограблены и уничтожены - для нас, мусульман, это следствие создания нового государства Югославии, которой мы готовились служить всей душой. Мы все же славяне, но сербы не желают считать нас такими. Считают нас пришельцами-чужаками... После того как сербы стали хозяевами ситуации, нас никогда не звали участвовать в политических встречах и держать совет" [2. Б. 63].
В сущности, Босния и Герцеговина должны были стать территорией сербского господства, где не было бы неприятностей, чинимых недовольными агами и бегами. Однако бывшие хозяева также считали Боснию и Герцеговину своей родиной и вотчиной и не собирались покидать ее, хотя причин для этого было более чем достаточно. Здесь следует упомянуть закон, сыгравший огромную роль в переустройстве аграрных отношений и позволивший массе сербских арендаторов стать владельцами земельных участков, когда-то захва-
Косик Виктор Иванович - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
ченных по праву силы теми же мусульманами. И хотя Белград выплатил огромную сумму бывшим крупным держателям, они были более чем недовольны. Тем не менее эти настроения не переходили так называемых границ политической лояльности. Мусульманские политические деятели, объединенные прежде всего в Югославскую мусульманскую организацию (ЮМО), поддерживали идею югославянства, делая ставку на постепенный процесс сближения народов. В то же время они декларировали тезис о том, что их соплеменники сначала мусульмане, а потом - югославы. Выступая за федеративное устройство Королевства, ЮМО выдвигала требование автономии "мусульманских" Боснии и Герцеговины и, соответственно, формирования своего правительства. Однако тезис автономизации был воспринят Белградом, имевшим давние споры по этой проблеме с хорватами, резко отрицательно. В подобных заявлениях обычно видели прежде всего антигосударственный курс, открытие фронта против сербства [1. S. 93-94].
Именно требование мусульманами Боснии и Герцеговины автономизации, нежелание идти под охраной сербов к "братству и единству", создавали трудности для Белграда, для сербских националистов, видевших в уступках мусульманам пропасть для своих соплеменников, живущих в Боснии и Герцеговине. Урегулирование всех спорных проблем, отягченных тяжелым прошлым, политизированных настоящим, требовало времени, но его не было.
В сущности, если говорить грубо, то в любой империи есть только одна история - имперской нации. Остальные - лишь этнографический материал, варвары, дикари, язычники, иноверцы, жертвы колеса фортуны. Одним словом -турки воспринимались "европейской христианской улицей" с ее бессознательным чувством превосходства над всеми, кто не мыслит ее ценностями, как символ невежественного и непонятного. Именно такими "турками" для сербов были мусульмане Боснии и Герцеговины. Теперь настал "час мщения" им, растянувшийся во времени на десятилетия, может, на века, возможно навсегда и с обратным ходом. В Королевстве трех христианских народов - сербов, хорватов и словенцев не нашлось места мусульманам Боснии и Герцеговины. Оставалась территория, заселенная недавними угнетателями, постепенно приобретавшими черты Муйо и Хасо - символических фигур, олицетворявших невежество и тупость в сербских анекдотах. Но культура заключается прежде всего в мифологии, точнее, в памяти будущего, обозначенного через историю в ее многоликости. И здесь можно вспомнить национализм: для одних - лик, для других - оскал. Сам национализм можно назвать стадиальным только в схематичной форме. Он не имеет начала и конца. В прошлом столетии - веке национальных движений - сербский национализм достиг апогея во время правления короля Александра. Закат его связан с событиями Второй мировой войны, а также такими разновеликими факторами как Тито, и накатом иных югославских национализмов после его смерти. Средства сербских националистов - самые различные: от административного ресурса до убийств, от просвещения для себя до насмешливого презрения для других. Фигуры Муйо и Хасо наглядно свидетельствуют о том, что национализм может не только строить себя, но и служить в определенных ситуациях горючим материалом для разго-рания иных "национализмов", "не ведающих, что творят" свое же растворение зачастую в чужой идентичности. Пример - Босния и Герцеговина: мусульманский мир всплывает в европейской культуре в окружении тех, кого называют "господари pama". Стремление к идентичности можно увидеть с одной сторо-
ны в этнических чистках, с другой - в появлении в мире югославов. Та же картина угадывается у "православных хорватов" и "сербских мусульман". Список можно продолжать долго, учитывая ту бурю национализмов, разрушивших Югославию. Дух национальных движений витал над Европой. Шла "балкани-зация" Балкан. И если многие идеи, установки, постулаты не получили своего развития или провалились, то объяснение случившегося следует искать, иронически говоря, в "свободе воли".
Борьба за реальную власть, посты, право представлять истину в последней инстанции - непременный атрибут начального этапа строительства государственности, в том числе и в Боснии с Герцеговиной, включенных в состав Сербии. Можно возразить, что этот период мог бы быть значительно короче, а восседавший тогда на княжеском престоле Александр I Карагергиевич мог бы сплотить противоборствующих политиков если не монархическим обаянием, то силой своей власти. Да, такая власть была продемонстрирована через провозглашение Королевства Югославии. Что в итоге получил князь? - пулю от террориста македонца в Марселе в 1934 г.
Можно поставить вопрос по другому: представим, что государственное строительство будущего югославского общества осуществляется в обстановке политического согласия и терпимости. Возможен ли такой вариант? В принципе - да. Однако существует лишь одно большое "но" - национализм.
Рассмотрим еще одну альтернативу: движение вместе с Сербией. Вероятно, это был бы самый реальный вариант. В сущности, он предполагался обеими сторонами. И в случае его осуществления в выигрыше оказались бы и Сербия, и Босния с Герцеговиной. Однако та же Хорватия считала иначе, и ее сопротивление, ее сила, авторитет, умение сплотить вокруг себя недовольных сербским Белградом - все это обуславливало продолжение мучительной и кровавой борьбы за освобождение от сербского господства.
И тем не менее, представляется, что если бы король Александр остался бы жив, история Сербии и Боснии с Герцеговиной была бы куда менее драматичной. Более того, сама Сербия получила бы дополнительные козыри в своей политической игре на Балканах. Однако личностный фактор - нетерпимость балканских политиков - сыграл свою негативную роль. Это самое простое объяснение, лежащее на поверхности. Возможен и другой вариант: именно поддержка югославизма вела бы к упрощению самой истории. Именно интересы славянской Сербии требовали подчинения ей тех же боснийских интересов.
После создания Сербии для нее приоритетным становится политическое начало, для Боснии с Герцеговиной - национальное. Это все, конечно, весьма искусственно и схематично, тем не менее заслуживает внимания один вопрос: можно ли было избежать этого своеобразного раздвоения? В принципе это не исключено при соблюдении нескольких условий, главное из которых - создание югославской общности.
Итак, судьба Боснии и Герцеговины, сохранившихся в своих прежних границах, после Первой мировой внешне выглядела более "удачной", нежели разделенной Македонии. Сербский характер Боснии и Герцеговины доказывался через доминирование сербства, что ясно видно из материалов переписи 1931 г.: православных - 1028139 человек, мусульман - 732082, католиков -547949 [3. С. 512]. При этом из 53 районов в Боснии и Герцеговине православные обладали абсолютным большинством в 28 районах, мусульмане в 13, католики в шести, имея относительное большинство еще в таком же количестве
районов. Далее, в 1931 г. в городах проживало 360255 человек: православных -81494 (22, 34%), мусульман - 181254 (50, 43%), католиков - 85682 (23, 38%), остальных - 13825 (3, 85%). Соотношение городского и сельского населения было таково: православное - 7, 93% горожан, 92, 07% селян, мусульманское - 25, 30% и, соответственно, 74, 70%, католическое - 15, 38% и 84, 70% [2. Б. 460-361].
Как уже подчеркивалось, в первые годы после образования Королевства сербов, хорватов и словенцев (Королевство СХС) был решен аграрный вопрос. В Боснии и Герцеговине крестьяне освобождались от прежних земельных повинностей. В 1919 г. свыше ста тысяч крестьян стали владельцами обрабатываемых ими земель. Спустя год крестьянству была передана и большая часть беглукских (помещичьих) земель, некоторые - бесплатно. В распоряжение населения были предоставлены государственные и общинные земли -330 000 дун
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.