Логомифия Мих. А. Лифшица как преодоление "исторического бреда"
С. М. КЛИМОВА
В статье рассматривается оригинальная концепция мифа советского философа-эстетика Мих. А. Лифшица, представленная в сравнении с несколькими классическими и современными теориями мифа. Логику мифа, названную логомифией, он анализирует не столько с позиций марксизма, сколько опираясь на традиции западного и русского просвещения и идеи К. Леви-Стросса. Главнейшей родовой чертой мифа, с его точки зрения, является не практика и труд, а амбивалентное, двойственное начало, проявляющееся в художественном творчестве, в котором архаический миф умирает как историческая бессмыслица и воскресает как человеческий смысл.
The article discusses the original concept of myth, created by the Soviet philosopher aesthetician Mikhail Lifshits, presented in the comparison with many classical and modern theories of myth. The logic of myth, called Logomythia, is analyzed not only from the standpoint of Marxism, but also resting on the traditions of the Western and Russian Enlightenment, and on Levi-Strauss's ideas. The overriding feature of myth, from his point of view, is not practice and labour, but the ambivalent, dual principle, manifested in art, where archaic myth dies as historical nonsense and is resurrected as a human sense.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: логомифия, теории мифа, хронотоп перехода, амбивалентность, воспитание.
KEY WORDS: logomythia, myth theories, chronotopos of transition, ambivalence, education.
Рассудок таится в предрассудке.
Мих. Лифшиц
Всякий раз, когда исследователь обращается к архаической культуре и древней мифологии, возникает вопрос о своевременности, то есть актуальности и значимости этого интереса, особенно если речь идет о советских теоретиках, которые сами сегодня выглядят как реликты в нашем мире сверхинформационных скоростей и быстро забываемых ценностей. Что нового они могут поведать о мифе, античности, древнем искусстве, по сравнению с ТВ, Интернетом, да еще на почти забытом языке советской риторики?
© Климова С.М., 2015 г.
Прежде чем ответить на этот вопрос, задумаемся: когда в принципе философия "оборачивается назад", к своему прошлому, истории, своим мифам? Что она там ищет для современности?1 Условно назовем эту точку поворота хронотопом перехода. Начиная с XVIII в. наука о мифологии всякий раз постигала свои истоки и историю, когда общество оказывалось в точке перехода, кризиса, обнажающего столкновение и борьбу между ценностями прошлого и будущего, и пыталась сквозь мифологическую призму теоретически осмыслить современную ситуацию. И делала она это, как правило, романтизируя2 миф и преувеличивая его "спасительные" возможности на этом пути. Начиная с немецкого романтизма Гердера, Шеллинга и позднее Гегеля понимание мифологии отождествлялось с художественно-этическим "откровением" народной мудрости, представленным в разных исторических формах и текстах. В этом контексте мифу приписывалось огромное эстетическое и духовно-нравственное значение, не просто как способу консолидации людей, но и как действенному способу консолидации идей и чувств, закрепляющему духовное начало в народе. Думается, не избежал романтического налета и марксизм, для которого мифы - это также продукт народного творчества, фантастическое отражение действительности на определённом этапе развития производительных сил и производственных отношений, которые по какой-то неясной причине "еще продолжают доставлять нам художественное наслаждение и в известном отношении служить нормой и недосягаемым образцом" [Маркс, Энгельс 1958, 737].
Михаил Александрович Лифшиц (1905-1983), чью теорию мифа мы хотим рассмотреть, был одним из советских романтиков, веривших в высокую значимость древней мифологии, а также в ее положительную воспитательную роль, в том числе и в отношении к советскому времени. Разговор о логике мифа, античном мифологическом искусстве и воспитании - ключ к пониманию коммунистических идеалов (и их искажений в реальной жизни), советского социалистического искусства (реализма), отражающего, возвышающего или, наоборот, вульгаризирующего, уничтожающего романтические идеалы эпохи. Связь мифа с идеалом очевидна для Мих. Лифшица, хотя зачастую истинные потребности людей миф репрезентирует в извращенной или откровенно ложной форме. Однако, как считает советский философ-эстетик, и ложь (отражая народную фантазию или мечту) бывает отрадной, пусть и в качестве "протеза истины", если она имеет высокую цель, сплачивает и спасает людей от индивидуализма и социального одиночества благодаря концентрации мечты, в ней заложенной. "Образы-формы, способные сильно влиять на общественное воображение, суть признаки истинного содержания эпохи в непосредственных ситуациях жизни, открытых для наглядного созерцания. Как сублиматы исторической реальности они сами в известном смысле реальны" [Лифшиц 1985, 239]3.
Понять "образ идей" советского прошлого, даже через аллюзии на античность, значит перейти рубеж, разделивший нашу страну на два огромных лагеря - советских и постсоветских людей, находящихся в гамлетовской дилемме: "быть" или "не быть" в своей собственной истории. Разговор о древней мифологии может значительно продвинуть нас в преодолении мифологизации советской истории. При этом мы уверены, что в исторических фактах нет "никакой окончательности, вызывающей тупую покорность <...> Ложные мысли, идеи-призраки могут вернуться, но если задача верно поставлена, она будет решена" [Лифшиц 1985, 9].
В работе "Античный мир, мифология, эстетическое воспитание"4 Мих. Лифшиц изложил оригинальную концепцию мифа, представив его как одну из форм общественного сознания. Анализируя многообразные теории мифа начиная с классических концепций Дж. Вико, просветителей и романтиков XVIII-XIX вв., эстетической трактовки мифа Ф. Шеллингом, антропологических теорий эволюционистов (Э. Тэйлора, Г. Спенсера, Э. Дюркгейма) и заканчивая весьма популярными в его время современными западными теориями Л. Леви-Брюля, Э. Кассирера, К. Клакхноу, К. Леви-Стросса и др., он рассуждает как обладатель "правильной теории мифа", знаток "истинной" логики, названной им "логомифией" ("разум мифа, его безусловное содержание")5. "Она (логомифия. - С.К.) определяется, прежде всего, отражением всеобщего смысла истории, затерянной среди бесконечности природы. Громадный слой исторической или, если угодно, протоисториче-
ской жизни, отраженный в мифологии, значит для общей судьбы человека в нашем мире больше, чем многие быстрые шаги вполне зрелого общества. Мифы - это первое издание умственного словаря человечества, по выражению Вико, и чтения его хватит людям надолго, если не навсегда" [Лифшиц 1988, 366].
Критикуя "неправильные теории", он в то же время очень грамотно показывает все достоинства анализируемых идей, зачастую комплементарных его собственным. Ядро полемики заложено в дискуссиях о сознательных и бессознательных интенциях в мифологии древних. Мих. Лифшиц весьма критично настроен по отношению к так называемым "иррациональным" западным теориям мифа; особенно непримирим он по отношению к теории Леви-Брюля о принципиальной дологичности и аффективности мифа. Ошибки западных оппонентов, видящих в логике мифа мистическое "отождествление всего со всем", рождаются, по мнению философа, в пренебрежении диалектикой, которая "учит различать" [Лифшиц 1988, 344]. Его единомышленниками в теории мифа становятся при этом не столько классики марксизма, не отрицавшие бессознательно-художественные аспекты (греческой) мифологии, в которой отражены "природа и общественные отношения", сколько всё те же западные исследователи, и прежде всего Леви-Стросс с его идеей единой логики человечества, в том числе и первобытной. Между симпатией к Ле-ви-Строссу и антипатией к Леви-Брюлю высвечивается авторская концепция советского философа.
Критикуя западных теоретиков, философ как бы непреднамеренно направляет острие аргументов в марксистские установки на религию и миф. В марксизме трактовка мифа напрямую вытекает из двух общих посылок: практического понимания природы сознания и критики религиозности как ложного (иллюзорного) сознания, преодолеваемого в ходе разрешения социально-классовых противоречий. Мифология даже была объявлена Ф. Энгельсом "доисторической бессмыслицей", с чем Мих. Лифшиц никак не может согласиться. "Энгельс писал о доисторической бессмыслице. Нельзя отрицать ее присутствия и в более исторические, даже близкие к нам времена. Но если разница между смыслом и бессмыслицей есть, значит формы исторического быта людей при всей своей острой выразительности не только условны. В любых идиомах, присущих данному времени и среде, заключается общее содержание, которое в принципе может быть переведено на язык рациональной мысли" [Лифшиц 1988, 344]. Логомифия находится на пути преодоления некоторого схематизма марксистского подхода, не позволяющего объяснить "устойчивое существование мифоподобных структур сознания на протяжении всей истории духовной культуры, объяснить и предсказать периоды ремифологизации культуры, мифологическую природу политических идеологий, утопий и т.д." [Найдыш 2004, 27].
Мих. Лифшицу чужда идея иррационального начала в мифе и, как нам кажется, он далек от различных теорий его обоснования с позиций бессознательного. Однако открыто критиковать он мог в этом плане только первобытную логику Леви-Брюля, причем, опираясь на представления о практических функциях архаических мифов Б. Малиновского [Малиновский 1926], "сохраняя марксистское" понятие бессознательного творчества. «Нам говорят, что люди древних культур жили в мифе, а не избирали его сюжетом своих произведений - вот почему они непревзойденны в своем искусстве. Так ли это? И да, и нет. Жить в мифе трудно. Самые отсталые островитяне не живут в мифе, когда они строят свои каноэ. Они делают это по всем правилам первобытного инженерного искусства, как рациональные, а не "символические" животные. Это доказано авторитетными учеными, такими как Боас, Малиновский, Рейдин, в их полемике против известной гипотезы Леви-Брюля о первобытном мышлении» [Лифшиц 1988,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.