РОССИЙСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ, 2009, № 3, с. 50-57
ЛУЧИННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ В ДРЕВНЕМ НОВГОРОДЕ
© 2009 г. В. И. Поветкин
Новгородский Центр музыкальных древностей
Две части быта древних новгородцев - инструментальные звуки и искусственное освещение -неожиданным образом соприкоснулись. Внимание автора привлекли находимые при раскопках в Новгороде железные предметы хозяйственного назначения, которые были оформлены звончатыми привесками - "воркунцами". Среди них разновидности кованого железного светца (Поветкин, 2008. С. 114, 115. Табл. 2, 3). Таковых найдено не менее шести. Это, понятно, редкие находки, ибо общее число светцов, обнаруженных в старой части Новгорода как при плановых раскопках, так и случайно, давно превысило те шесть десятков, о которых сообщалось в 1982 г. (Колчин, Янин, 1982. С. 83). И все же именно звончатый светец объединил в себе признаки звучащего устройства и осветительного прибора. Именно размышления о нем как о сложном объекте древнего быта способствовали выявлению в культурных отложениях Новгорода бесспорных образцов лучинных огарышей - деревянных лучин, вставлявшихся в специальные железные зажимы и горением своим освещавших жилища. Вколоченный острием, пятником (Даль, 1995. С. 158), в деревянный стояк переносной светец с прикрепленными к нему подвижными звенящими при встряхивании колечками в каких-то случаях использовался для подачи сигналов (рисунок, 2). При этом не терялось его главное предназначение, присущее светцам вообще, - в пружинных зажимах удерживать горящую лучину. Когда лучину требовалось погасить, ее высвобождали из зажима и в виде большого или малого огарка, огарыша, огарышка бросали в стоявшее под светцом корыто с водой. К примеру, лучинное освещение в крестьянской избе, а также необходимые для этого принадлежности и момент, когда девушка зажигает от горящей лучины еще одну лучину, показаны на литографии П. Вдовичева 1830 г. (рисунок, 1). Таково вступление к вопросу, в котором дальнейшее внимание будет уделено не звуковым качествам означенного типа светцов, ибо это интерес музыкальной археологии, а собственно лучинному освещению.
Этнографы, а иногда и археологи, полагающие, что применение на Руси железных светцов началось уже в X в., не всегда сопровождают свои публикации примерами надежно датированных находок светцов и сопутствующих им образцов
лучин. Предыдущие публикации на тему древних осветительных приборов могут быть дополнены новыми сведениями (Зеленин, 1991. С. 308-312; Бломквист, 1956. С. 270-278; Розенфельдт, 1997. С. 10-12).
Открытые на нескольких раскопах в Новгороде разновидности светцов - одно-, двух- и трехлу-чинные, с шумящими колечками или чаще без них, - происходят из отложений ХГУ-ХУ вв. и более поздних веков. Из тринадцати светцов, найденных на Неревском раскопе, лишь один образец, по сведениям Б.А. Колчина, извлечен из слоя второй половины ХГГГ в. (1959. С. 97, 98. Рис. 83). Возможно, выпадающая из общего строя его датировка нуждается в уточнении.
Интерес представляют находки на Белоозере. Там, по сообщению Л.А. Голубевой, до 1973 г. было выявлено 17 железных светцов - однолу-чинных и двухлучинных. Из них пять датированы ХГ в., один из слоя ХГГ в. 11 - ХГГГ в. (Голубева, 1973. С. 126. Рис. 44, 5, 7). О тех же находках спустя 30 лет С.Д. Захаров сообщает, что их 16 и все они однолучинные. Он включил их в состав хронологической группы второй половины ХГГГ-ХГУ в., но ссылаясь на Л.А. Голубеву, отмечает их бытование и в ХГ в. (Захаров, 2004. С. 60, 61). Значит, огромная разница в датировке белозерских и новгородских кованых светцов пока остается без объяснения. Из новгородских датировок выпадает и суздальский светец ХГГ в. Его рисунок без указания на конкретные источники приводит в своей работе Е.Э. Бломквист (1956. С. 273. Рис. 56, в). Нет оснований говорить и о якобы найденных в Старой Ладоге кованых железных светцах Х в.: ни Н. Бранденбург, ни Репников, ни современные исследователи не отмечают таких древностей; светец для лучины там был найден в перекопанных напластованиях вместе с вещами ХУГГ в. (Бранденбург, 1887. С. 326). Между тем недавние археологические находки на селище Минино Г близ Кубенского оз. в Вологодской обл. показали, что найденные в средневековых жилых комплексах семь светцов относятся ко времени не позднее середины ХГГГ в. Эти светцы - однолучинные с прямыми планками - сопоставимы с образцами, открытыми на Белоозере, число которых, кстати, по уточненным данным, составило 29 экз. (Адаменко и др., 2008. С. 42. Рис. 25).
Рисунок. 1 - П. Вдовичев. Вечер в крестьянской избе. 1830-е гг. Литография; 2 - светец со звончатыми подвесками-кольцами, железо (Торг., колодец, № 172); 3-10 - огарыши лучин, сосна (Яма № 3 близ НЦМД).
Об археологических находках в Пскове тонкой и длинной изготовленной из смолистых древесных пород лучины, о скоплениях таковой в отдельных ме-
стах, т.е. о заготовках впрок, сообщает H.A. Лобанов, к сожалению, без хронологических оценок. Он ссылается на раннее письменное упоминание лучи-
ны в Новгородской первой летописи под 1204 годом: "Лоучины зажьгъше поустиша на хоромы" (Лобанов, 1992. С. 118-121). Здесь требуется уточнение: заготовленная лучина не обязательно предназначалась для светцов. Она могла использоваться для самых различных хозяйственных нужд, в частности, для растопки печи. Горящая печь хотя и использовалась как источник света, но все же не являлась специальным осветительным приспособлением. Неуместно здесь и летописное свидетельство о лучинах: сообщение об осаде Царяграда с использованием бочек, наполненных смоляными дровами и подожженными лучинами, к осветительным приборам прямого отношения не имеет (Новгородская первая ..., 2000. С. 48). Следует учитывать и другой факт, отмечаемый в поздней деревенской жизни: когда не было светца, незажиточные люди лучину для освещения избы нередко просто вставляли в щель в бревенчатой стене. При этом во избежание пожара они должны были вовремя гасить огарыши в воде. Такие случаи могли иметь место и в древнем быту, и возможно, еще до изобретения специальных железных лучинодержателей. Но все это нуждается в конкретных подтверждениях.
Археологическим свидетельством лучинного освещения, причем, понятно, не всегда и не обязательно совмещенного с традицией использования кованых светцов, могли бы стать непосредственно огарыши самих лучин. Выявить таковые в культурных отложениях в Новгороде или еще где-либо -значит научиться их отличать от несгоревших дров, от всевозможных следов древних пожаров. Счастливый случай представился в 2007 г.
В период с 20 июня по 8 июля на линии прокладки подземных коммуникаций от "дома Берга", т.е. от дома № 24 улицы Большой Московской, через территорию Центра музыкальных древностей к дому № 32 Михайловой улицы были выкопаны четыре ямы глубиной до 4 м от дневной поверхности. Темно-коричневая сильно унавоженная земля, поднятая из ям ковшом экскаватора, содержала остатки жизнедеятельности средневековых обитателей этих мест.
Археологическое наблюдение, затрудненное спецификой коммуникационных земляных работ, успешнее прошло на месте ямы № 3, выкопанной вблизи здания Центра музыкальных древностей. Площадь ямы 2.5 х 4.5 м, глубина 4 м. Примерная толщина техногенного слоя 160-180 см. Толщина культурного слоя в этой возвышенной части Сла-венского конца может достигать 8-9 м. По договоренности с устроителями работ землю из этой ямы не вывезли, как из других ям, за пределы старой части города, а ее удалось разбросать по соседствующим травяным площадкам, расстелить ковром. Постепенно в ней обнаружились вещи не
только сравнительно поздние, но и те, которые встречаются при плановых раскопках в Новгороде в слоях ХУ, ХГУ и даже, быть может, конца ХГГГ в. Таковы, например: обломок каменной многосторонней литейной формы, железные уши для котлов, скобы двухшипные малые лодочные; два ножа для ремесленных работ, два кованых железных колечка, какие бывают на светцах или других хозяйственных предметах - для звона; отходы медного производства; бронзовая, по-видимому, ременная ажурная накладка; оловянная двухчастнолитая предназначавшаяся, возможно, для бубенца дробина1; кожаные остатки двух некогда добротно изготовленных поршней и абсолютно целый кошелечек с завязками; превосходной сохранности можжевеловый ткацкий челнок; обломок трепала; два траверса; часть точеной из клена тарели; токарная бобышка; дубовый копыл от хозяйственных саней; поплавки, один из сосновой коры, другой из бересты со следами прошивки древесным корешком и крупной продавленной на нем в три линии старославянской буквой - N и многое другое. Самым же главным открытием явились не просто образцы продолговатых лучин-заготовок, их тоже найдено немало, но именно лучинные огарыши (рисунок, 3-10) всего 653 шт. При этом еще огромная их часть осталась в отвале, труднодоступном для обследования (находки переданы в фонд Новгородского Центра музыкальных древностей).
Изредка это узкие тоненькие лучинки, иногда утолщенные до 7 мм (рисунок, 3), в редких случаях тонкие и одновременно достигающие ширины 35-40 мм (рисунок, 5), а обычно это лучины толщиной 2-3 мм и шириной 20-25 мм. При этом видно, что дерево, кроме отдельных образцов, расслоено по годовым кольцам. Длина огарышей различна. Если лучина догорала до железного держателя светца, то оставался и затем гасился в воде огарок длиной не более 20-30 мм; кстати, короткие огарочки - а их десятки и сотни - почти бесспорно указывают на их использование именно в светце, а не в щели бревенчатой стены (рисунок, 4); если же лучину хотели погасить раньше, нежели она догорит до конца, то, судя по нашим находкам, в корыто с водой попадали крупные огарыши - длиной до 250 мм (рисунок, 10). Довольно часто длина их 70-100 мм.
Найденные образцы огарышей с одного конца обломаны или обрублены, с другого - обгоревшие, нередко в виде черной шапочки или язычка. С таким заостренным концом некоторые огарыши поразительно похожи на сохранившуюся в дестких играх деревянную пластинчатую шумел-ку, вуялку, жужжалку, вращаемую на нитке во-
1 Выражаю признательность А.И. Зайцеву за его учас
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.