М.А.Корец и Л.Л.Ландау в кольце харьковских спецслужб
Ю.Н.Ранюк,
доктор физико-математических наук Харьковский физико-технический институт
Известно, что арест Л.Д.Ландау, произведенный в Москве в 1938 г., и тюремное заключение, продолжавшееся в течение года, были связаны с так называемой «антисоветской» листовкой, написанной им вместе со своим близким другом, тоже физиком, М.А.Корецом, который получил по этому «делу» полный срок и вернулся только через 18 лет.
Листовка призывала к свержению Сталина, ставя знак равенства между сталинизмом и фашизмом, но при этом вовсе не была антисоветской. И Ландау, и Корец в ту пору исповедовали веру в социализм. Похоже, тогда они еще были убеждены, что в идеале советская власть — наиболее совершенный тип правления, и считали, что существуют способы снять расхождения идеала с практикой, — позиция, ставшая спустя годы государственной.
В пору пропаганды «социализма с человеческим лицом» «дело» Ландау было извлечено из Архива КГБ и почти полностью опубликовано в «Известиях ЦК КПСС» (1991. №3). Вслед за этим в «Природе» (1991. №11) появилась статья Г.Е.Горелика, также изучившего это «дело», если можно так сказать, в подлиннике и представившего его разносторонний анализ.
Горелик не в последнюю очередь обращает внимание на то, что следствие по делу Ландау велось с несколько неожиданным уклоном. Несмотря на вопиющую крамолу, содержащуюся в листовке (одна подпись чего стоит: «Московский комитет антифашистской рабочей партии»), следователи пытались сфабриковать версию антиправительственного заговора на других фактах. Их интересовали не московские события, а то, что происходило в Украинском физико-техническом институте (УФТИ), в Харькове, где Ландау и Корец работали до 1937 г. и откуда, попросту говоря, бежали. Воспроизводимая здесь статья Ю.Н.Ранюка уже печаталась в нашем журнале (1995. №12), но оказалась очень уместной в номере, посвященном 100-летию Ландау, и мы решились на повторную публикацию. Статья ведет нас к порогу харьковской драмы, к моменту, когда появились первые признаки пожара, в котором сгорел выдающийся физик-экспериментатор Л.В.Шубников, а вместе с ним его коллеги В.С.Горский и Л.В.Розенкевич, тяжело пострадали И.В.Обреимов, А.Вайсберг, Ф.Хоутерманс* и другие сотрудники УФТИ. Сигналом к началу этой акции государственного террора послужил первый, харьковский арест Кореца, за которым, в конце 1936 г., последовало увольнение Ландау из университета. В знак протеста университет покинул и Шубников, направив 27 декабря ректору письмо, в котором назвал Ландау самым крупным физиком-теоретиком страны, ученым с мировым именем, и заявил, что в условиях такой необоснованной травли оставаться работать не считает возможным. «Прошу о немедленном увольнении», — писал Шубников, который сам стоял на краю пропасти.
В дополнение к тому, что будет сказано, нельзя не отметить, что последние двадцать с лишним лет жизни Моисея Абрамовича Кореца были тесно связаны с «Природой». С 1958 г. и до начала 80-х он работал редактором в отделе физики журнала. Старожилы вспоминают его как энциклопедически образованного, в высшей степени доброжелательного и безусловно порядочного человека, помнят и его необыкновенные чувства уважения и привязанности к Ландау.
* Фридрих Хоутерманс (1903—1966), немецкий физик, эмигрировавший в СССР после прихода к власти нацистов, был в 1937 г. арестован в Харькове и приговорен к тюремному заключению. Во время войны вновь оказался в Германии. Его необычная судьба выглядела почти детективной. Но тайны развеялись, когда вышла книга выдающегося историка науки В.Я.Френкеля (к сожалению, уже после его смерти) «Профессор Фридрих Хоутерманс: работы, жизнь, судьба» (СПб., 1997).
Теперь уже почти забыта полная драматизма история Украинского физико-технического института 1935 — 1936 гг. Арест в 1935 г. молодого сотрудника института Моисея Абрамовича Кореца стал кульминационным моментом конфронтации, которая жестоко разделила институт на две враждебные группировки. В борьбе за освобождение Кореца приняли участие такие видные ученые, как Л.Д.Ландау, Л.В.Шубников, И.В.Обреимов и другие. «Дело Кореца» содержало в себе зародыш репрессий 1937—1938 гг., когда почти все более или менее видные ученые УФТИ были арестованы.
В основу статьи положены документы, которые сохранились в архивах Харьковского областного управления КГБ и Харьковского обкома КПСС*. Кроме того, в ней использованы воспоминания бывшего сотрудника УФТИ и активного участника описываемых событий Александра Семеновича Вайс-берга**. (К сожалению, архивы УФТИ довоенного периода не сохранились.)
УФТИ накануне разгрома
Итак, в апреле 1934 г. директор УФТИ Александр Ильич Лей-пунский выезжает по командировке Наркомтяжпрома на стажировку в Германию и Англию. На его место назначается никому не известный и непонятно откуда взявшийся Семен Абрамович Давидович. (Произошло это 1 декабря 1934 г., в день убийства С.М.Кирова.) Вскоре, в марте 1935 г., институту был
* Дело № 7771 по обвинению Кореца Моисея Абрамовича по ст.97 УК УССР (архивный №09391). Архив Харьковского областного управления КГБ. Протоколы заседаний Харьковского обкома КП(б)У. Харьковский областной партар-хив. Ф.2. Оп.1. Д.325. Л.52.
** Weissberg A. The Accused. Politcrimes and Offence in Russia. N.Y., 1951; Wielka czystka // Czytelnik. Warszawa. 1990. C.210—218.
поручен ряд технических заказов, имеющих военное значение: разработка мощных генераторов коротких волн, авиационного двигателя с жидководо-родным топливом и др.
Как только стало известно, что институт будет заниматься оборонной тематикой, Харьковское управление НКВД и Обком партии немедленно занялись разработкой мероприятий, обеспечивающих режим секретности. УФТИ становится прообразом будущих почтовых ящиков.
Научные сотрудники, а особенно научные руководители, встретили новые порядки в штыки. Ольга Николаевна Трапезникова (жена Льва Васильевича Шубникова) вспоминает, что она прикрепляла свой пропуск к ошейнику собаки, которая ходила вместе с ней на работу. (Об этом она пишет во вступлении к книге: Шубников Л.В. Избранные труды, воспоминания. Киев, 1990. С.288.) Ландау и Хоу-терманс цепляли пропуска к спине, а то и пониже, выражая тем самым свой протест. Кроме усиления охраны и учреждения секретного отдела, был составлен список подлежащих увольнению лиц, не пользующихся политическим доверием. В список, естественно, попали, кроме прочих, иностранные специалисты, в том числе и Вайсберг.
Видные ученые института, которые определяли научную политику, с самого начала в военной тематике не участвовали. Возможно, они отказались сами. А может быть, их отстранил директор.
Военная тематика стала приоритетной (в частности, занятым в ней сотрудникам платили зарплату выше, чем другим). Институт раскололся на два лагеря, каждый из которых имел своих покровителей. С одной стороны оказалось научное руководство, поддерживаемое Наркомтяж-промом в лице Пятакова и Бухарина, а также некоторыми членами ЦК ВКП(б). По другую сторону баррикад находились ди-
ректор института, партийная и профсоюзная организации, а также Харьковское управление НВКД и Обком партии.
Вот что пишет свидетель и участник тех событий А.С.Вайсберг в своей книге «Большая чистка»:
«Дела в институте шли все хуже и хуже. Наконец, ведущие сотрудники института приняли решение прекратить дальнейший развал работы. Они собрались вместе и написали заявление в ЦК партии с просьбой отозвать Давидовича и вновь доверить руководство институтом Лейпунскому...
Колебалась не только партийная организация УФТИ, колебался также харьковский НКВД, стоящий на стороне Давидовича, и очень осторожно брался за дело. Давидович требовал, чтобы кого-нибудь арестовали. Но тогда еще не решались трогать Ландау, всемирно известного ученого, или арестовать меня, иностранца. (Двумя годами позже с особым удовольствием стали арестовывать именно иностранцев.) Они выискивали в нашей группе самого незащищенного человека. Им оказался молодой аспирант по фамилии Корец, работавший у Ландау. Корец боготворил Ландау и с большим азартом участвовал в борьбе с Давидовичем. Он якобы утаил свое социальное происхождение. Корец при поступлении в институт передал комсомольской организации свою полную автобиографию, а вторую, краткую, — в институт. В полной автобиографии он упомянул, что во время гражданской войны его мать, борясь с нуждой, недолго занималась торговлей. В действительности же она продавала на рынке картошку и яблоки, которые приносила на себе из деревни в Свердловск. На эти доходы одинокая женщина растила двоих детей. В краткой биографии, написанной для института, Корец опустил эту деталь. В конце концов институт был административ-
У входа в лабораторный корпус УФТИ. Первый ряд: Л.В.Шубников, А.И.Лейпунский, Л.Д.Ландау, П.Л.Капица. Второй ряд: Б.Н.Финкельштейн, О.Н.Трапезникова, К.Д.Синельников, Ю.Н.Рябинин. 1934 г.
В тот же день в криогенной лаборатории. Слева от П.Л.Капицы и Л.В.Шубникова — Л.Ф.Верещагин и Ю.Н.Рябинин.
ву нашей группы. Ландау был единственным, кто не сломался. Мои друзья полагали, что теперь и я находился в очень опасном положении».
Научные руководители УФТИ в своих письмах требовали срочного возвращения находившегося на стажировке в Англии Лейпунского. Он был в курсе происходящего (его об этом постоянно информировали письмами А.С.Вайсберг и Л.Д.Ландау), и осенью 1935 г. приехал в Харьков. 29 ноября он вновь назначается директором УФТИ вместо Давидовича. Соответствующий приказ по институту был издан 1 декабря. По времени это совпало с арестом Кореца.
ной, а не политической организацией. Давидович пытался через Кореца добраться до нашей группы.
Он передал дело в партком, и Корец был исключен из комсомола как «классово чуждый
элемент», скрывший свое буржуазное происхождение. Это не удовлетворило Давидовича. Ему хотелось нас запугать. Позже, через несколько недель, Корец был арестован. Это действительно парализовало инициати-
«Произведенными действиями установлено...»
В Архиве Харьковского областного управления КГБ хранится «Постановление по делу 7771», где
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.