ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
1 Voprosy Jazykoznanija
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ / BIBLIOGRAPHY. REVIEWS РЕЦЕНЗИИ / REVIEWS
М. М. Макарцев. Эвиденциальность в пространстве балканского текста. М.;
СПб.: Нестор-История, 2014. 444 с. [M. M. Makartsev. Evidentsial'nost' v prostranstve balkanskogo teksta [Evidentiality in the space of the Balkan text]. Moscow; St. Petersburg: Nestor-Istoriya, 2014. 444 p.] ISBN 978-5-7576-0271-4.
Петр Михайлович Аркадьев Peter M. Arkadiev
Институт славяноведения РАН, Москва, 119991, Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sci-
Россия ences, Moscow, 119991, Russia
peterarkadiev@yandex.ru peterarkadiev@yandex.ru
Рецензируемая книга является наиболее подробным и фундаментальным исследованием эвиденциальности — семантико-грамматической категории, кодирующей доступ говорящего к сообщаемой им информации, — на русском языке и, несомненно, одним из самых детальных и глубоких исследований балканской эвиденциальности в целом. Проблематика эвиденциальности относится к числу популярных в современной лингвистике, и количество публикаций по ней, как типологических и теоретических, так и посвященных конкретным языкам начиная с классического сборника [Chafe, Nichols (eds) 1986], за последние два десятилетия значительно выросло (см. хотя бы обобщающие труды [Aikhenvald, Dixon (eds) 2003; Aikhenvald 2004; Храковский (ред.) 2007; Diewald, Smirnova (eds) 2010]. В балканистике эвиденциальность, правда, под другими названиями («пересказывательное наклонение», «адмиративность») является традиционным объектом исследований начиная с конца XIX в., и число работ по данной теме на самых разных языках практически необозримо. Тем не менее монография М. М. Макарцева, по моему мнению, вносит весомый вклад в изучение эвиденциальности, причем не только в балканских языках — болгарском, македонском и албанском, — но и в типологическом освещении. Опираясь и на балканистическую традицию, и на достижения современной типологии, автор строит картину функционирования эвиденциальных категорий в грамматике, лексике и — что определяет новизну исследования — в дискурсе, достигая тем самым синтетического взгляда, объединяющего те стороны объекта исследования, которые до сих пор в основном рассматривались изолированно.
Книга состоит из Введения, двух частей, Заключения и Приложений. Пространное Введение (с. 7—36) помещает монографию в контекст современных исследований по эви-денциальности и балканистике и содержит подробный и весьма полезный обзор основных работ по эвиденциальности, как балканистических, так и типологических, который, впрочем, дополняется и углубляется в первой главе. На с. 25—29 приводятся и разбираются примеры грамматического выражения эвиденциальности в рассматриваемых в книге языках — болгарском, македонском и албанском. На с. 31—36 подробно описываются источники анализируемого в книге материала.
В соответствии с установкой М. М. Макарцева на рассмотрение эвиденциальности, с одной стороны, в рамках грамматической и лексической системы языка и, с другой стороны, в пространстве текста книга распадается на две неравные по объему части: «Эвиденциальность в языковом коде» (с. 37—212) и «Эвиденциальность в тексте» (с. 213—320). Первая часть книги состоит из трех глав. В первой главе «Понятие и структура категории эвиденциальности»
(с. 37—76) излагаются основные теоретические проблемы изучения эвиденциальности и выработанные лингвистикой точки зрения на них. Рассматриваются такие вопросы, как соотношение эвиденциальности с другими грамматическими категориями, в первую очередь с модальностью, структура категории, выделяемые в ее рамках семантические противопоставления и их реализация в конкретно-языковых системах. Интересным и оправданным представляется то, что Макарцев по отдельности рассматривает связи эвиденциальности с модальностью как довольно размытой «гиперкатегорией» и с более конкретными категориями, такими как эпи-стемичность, адмиративность и ирреалис. Весьма интересны замечания на с. 62—66 о месте болгарского языка в типологии эвиденциальных систем. Отдельно подробно изучаются способы маркирования эвиденциальности в балканских языках и соотношение эвиденциальных конструкций с категориями лица, залога, времени и отрицания. Данная глава книги демонстрирует не только глубокие познания автора в истории изучения эвиденциальности в балканских языках, но и его типологическую эрудицию, а также, что кажется особенно ценным, умение соотнести конкретно-языковые факты с типологическими наблюдениями.
Вторая глава (с. 76—144) посвящена грамматическим маркерам эвиденциальности в балканских языках. Хорошо известно, что эвиденциальные категории в болгарском, македонском и албанском тесно переплетены с выражением перфекта и не всегда могут быть однозначным образом формально ему противопоставлены. В болгарском и македонском и эвиденциаль-ность, и перфектные времена используют так называемые л-формы — общеславянские причастия, соответствующие русским формам прошедшего времени. Несмотря на то, что в ряде нормативных описаний болгарского утверждается, что в эвиденциальных формах 3-го лица обязательно опущение вспомогательного глагола (связки) 'быть', М. М. Макарцев убедительно демонстрирует на эмпирическом материале, что вспомогательный глагол может, с одной стороны, присутствовать в конструкциях со значением непрямой эвиденциальности и, с другой, отсутствовать в контекстах, где такого значения нет, и закономерно приходит к выводу (с. 102), что «использование / опущение связки в третьем лице л-форм не является основанием для разграничения [эвиденциальных и неэвиденциальных] парадигм». Наиболее значимыми с типологической точки зрения мне представляются следующие наблюдения и выводы автора: во-первых, построенная им четкая и логичная классификация эвиденци-альных форм балканских языков и их формальных и функциональных соотношений с неэви-денциальными, позволяющая сделать нетривиальный вывод о принципиальной открытости этих грамматических систем, отдельные элементы которых, по-видимому, могут при необходимости строиться носителями языка из составных частей. Во-вторых, это убедительно аргументированное вслед за рядом работ предшественников и весьма важное (и, добавлю, редко упоминаемое в типологических работах) противопоставление грамматических форм, маркированных как прямые эвиденциалы («свидетельские» формы, использование которых допускается лишь при прямом доступе говорящего к сообщаемой информации; таковы синтетические прошедшие времена болгарского и македонского языков), маркированных как косвенные эвиденциалы («несвидетельские» формы, в том числе перфект) и нейтральных в отношении эвиденциальности, т. е. употребляющихся в обоих типах контекстов (в первую очередь это личные формы настоящего и будущего времени). В отличие от балкано-славян-ских языков, в албанском языке имеется лишь бинарное противопоставление косвенно-эви-денциальных и нейтральных форм. В-третьих, автор показывает, что во всех трех языках формы косвенной эвиденциальности могут выражать целый спектр значений, от репортатив-ности и конклюзивности до адмиративности; это позволяет рассматривать и балкано-сла-вянские формы «пересказа», и албанский «адмиратив» в рамках единой системы понятий. Межъязыковые различия наблюдаются в том, какие значения являются для форм конкретных языков основными: если для болгарских и македонских л-форм это репортативность, то для албанского «инвертированного перфекта» — адмиративность. Отдельные разделы главы посвящены ареальной (диалектной) дистрибуции балканских эвиденциальных систем и рассмотрению точек зрения на их генезис (правда, в последнем разделе автор фактически отказывается от высказывания какого-либо собственного мнения по данному вопросу).
Третья глава «Лексические маркеры эвиденциальности в балканских языках» (с. 144— 212) посвящена сравнительно новому аспекту в изучении эвиденциальности (см., например, [Wiemer, Plungian (eds) 2008]) и представляет результаты фронтального сопоставительного исследования значительного числа неморфологических средств выражения эвиденциальных значений в болгарском, македонском и албанском языках, рассматриваемых как сами по себе (в лексикографическом и дискурсивном аспектах), так и, что немаловажно, в их взаимодействии с морфосинтаксическим кодированием эвиденциальности. Употребление здесь терминов «неморфологическое» vs. «морфосинтаксическое кодирование» неслучайно и связано с тем, что М. М. Макарцев рассматривает в качестве «лексических маркеров» весьма гетерогенный класс единиц: от полнозначных глаголов речи и оборотов типа «согласно кому-либо» до частиц и союзов, которые скорее следовало бы отнести к грамматикализованным, хотя и неморфологическим показателям (о возможности и логической корректности трактовки как грамматических единиц вроде по-моему, мол, якобы и т. п., значение которых относится не к плану ассерции, а к модифицирующей рамке высказывания, см. работы [Boye, Harder 2009; 2012]). Представленный в этой главе материал, основанный на собственноручно собранном автором корпусе болгарских, албанских и македонских текстов, чрезвычайно интересен и убедительно проанализирован и обладает несомненной научной новизной.
Вторая часть книги, состоящая из двух глав, посвящена функционированию эвиден-циальности в тексте и содержит ряд наблюдений, составляющих наиболее оригинальный и существенный с описательной и типологической точек зрения вклад рецензируемой монографии в изучаемую проблематику. Эта часть начинается с довольно обширного (с. 213—223), но странным образом не отраженного в оглавлении книги вступления, в котором М. М. Макарцев обсуждает историю изучения грамматической эвиденциальности в дискурсе, в частности, ряд работ по балканским языкам, в которых отмечается на первый взгляд парадоксальный «необязательный» характер эвиденциальных категорий в речи. В своем собственном исследовании автор опирается на семиотический подход к структуре текста и идеи об отражении в языке и дискурсе так называемой «модели мира», разрабатывавшиеся, в частности, В. Н. Топоровым и Т. В. Ц
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.