та4 или регест документов5. Впрочем, дабы избежать подобных упреков, издатели отсылают к ссылкам в электронном издании Б. Коля, воспроизводящем на гибких носителях страницы регистров6.
Благодаря публикации Венецианского Института, которое, наде-
емся, будет продолжено (хотелось бы и далее хронологического рубежа 1381 г.), исследователи получают надежное и информативное издание источников общеевропейского значения.
С.П. Карпов
Madariaga Icabel de. IVAN THE TERRIBLE.
FIRST TSAR OF RUSSIA.
New Haven; L.: Yale University Press, 2005. 484 p.
Мадариага Исабелъ де. ИВАН ГРОЗНЫЙ. ПЕРВЫЙ ЦАРЬ РОССИИ. Нью Хейвен; Лондон: Изд-во Йельского ун-та, 2005. 484 с.
Первый русский царь Иван Грозный - наш исторический современник. Им открывается ряд самых значимых фигур в истории России последнего полутысячелетия - Иван IV, Петр I, Екатерина II, В.И. Ленин, И.В. Сталин. У завершающего этот ряд Сталина больше всего черт личного и политического сходства с грозным царем (что ощущал и сам вождь), и таков же разброс оценок его деятельности. Они варьируют от абсолютного отрицания каких бы то ни было полезных результатов тиранического правления до попыток канонизации набожного царя как святого.
В русской культуре образ грозного царя складывался поколениями, о нем писали все великие историки, немало книг выходит и сейчас (назовем из относительно современных авторов хотя бы
A.А. Зимина, Р. Г. Скрынникова,
B.Б. Кобрина, Б.Н. Флорю). Не меньший интерес к фигуре Ивана Васильевича проявлял и Запад начиная еще с XVI в., когда европейские путешественники открывали для себя Россию как некий Новый Свет. Современную историческую литературу условно можно разделить на научную и популярную, причем биографическая литерату-
4 См., например: Diplomatarium Veneto-Levantinum sive acta et diplomata res Venetas Graecas atque Levantis illustrantia. T. 1: A. 1300-1350 / Ed. G.M. Thomas. Venetiis, 1880. T. 2: A. 1351-1454 / Ed. R. Predelli. Venetiis, 1899. Или уникальная публикация в нескольких дошедших экземплярах: Blanc, baron. Le flotte mercantili dei Veneziani. Venezia, 1896.
5 См., например: Thiriet F. Régestes des délibérations du Sénat de Venise concernant la Romanie. P.; La Haye. 1958-1961. T. I-III.
6 Kohl G. The Records of the Venetian Senate on Disk, 1335-1400. N.Y., 2001.
ра тяготеет к последнему жанру. В книге Исабель де Мадариаги, напротив, акцент сделан на решении ряда исследовательских задач1, несмотря на то что работа написана исключительно с помощью опубликованных материалов и строится на традиционном хронологическом принципе жизнеописания.
Исабель де Мадариага - крупнейший английский историк-русист, заслуженный профессор Лондонского университета и член Британской Академии. Наиболее известная ее работа, получившая высокую оценку за трезвость и непредвзятость подхода, «Россия в эпоху Екатерины Великой», вышла на русском языке в 2001 г. Тем больший интерес должна вызвать новая монография английского историка о еще более спорном персонаже российской истории. Наука по природе интернациональна, но в таких субъективных ее отраслях, как история, национальную и культурную принадлежность ученого нельзя сбрасывать со счетов. «Взгляд со стороны» имеет свои преимущества и недостатки, хотя бы потому, что всякая книга пишется в расчете на определенную, в большей или меньшей степени близкую сочинителю аудиторию и даже язык -язык народа и язык культуры диктует при этом многие вещи.
В позиции представителя западной цивилизации, изучающего другие народы и их историю (даже если речь идет о Восточной Европе), может подспудно присутствовать отношение свысока - что редко декларируется, но все же случается в век политкорректно-сти2. Однако более распространено стремление настоять на самобытности чужой культуры, основанное на признании равноценности цивилизаций всех континентов, но такая защита тоже не лишена изъяна, потому что положение опекаемого не совсем равноправно. Наконец, нейтральный и наиболее «научный» вариант -описательный или этнографический, объясняющий какие-то особенности и отличия данного народа от реальности, привычной автору и его читателям. (Между прочим, это характерно и для нашего отношения к прошлому вообще, как иной стране, населенной тоже не совсем понятным для сегодняшнего человека народом.)
Русский читатель заметит, что книга И. де Мадариаги рассчитана на англоязычную аудиторию, в тех местах, где поясняются известные ему со школы вещи. Например, о том что немцами на Руси звали большинство западноевропейцев и что выражение «бить челом» не следует понимать буквально, или по непривычному
1 Вероятно, именно поэтому в ней даже не упоминаются примерно полтора десятка биографий Ивана Грозного, написанных западными авторами и имеющих хождение за рубежом. Книга вышла в русс. пер. под тем же названием: Мадариага И. де. Иван Грозный. Первый царь России. М.: Омега, 2007.
2 Другая сторона этого «западничества» - чувство неполноценности, которое, по мнению И. де Мадариаги, заставляло русских историков искать представительные учреждения в России XVI в.
написанию имен - Иван Ф. Мстиславский, Михаил И. Воротынский, по несколько интимному именованию грозного царя в большинстве случаев просто Иваном. Наконец, по иным ложным стереотипам, в частности о том, что на Лобном месте свершались казни3. Это скорее мелочи, но сама проблема имеет отношение к основному содержанию книги, исследовательский пафос которой, как и требуют каноны современной исторической науки, заключается в опровержении некоторых привычных шаблонов, а также в устранении «путаницы», как выражается сам автор, по поводу ряда историографических вопросов. Здесь тоже некоторые вещи связаны с языком и наименованиями. Византию И. де Мадариага предпочитает называть Восточной Римской империей, чтобы подчеркнуть преемственность с античной державной традицией - я думаю, это важнее как раз для западного читателя, потому что в России эта связь не особенно выпадала из поля зрения. Ряд уточнений связан с политическим обликом русского государства. В частности, автор очень настаивает на том, чтобы слово «самодержец»
истолковывалось (по крайней мере, применительно к XVI в.), как синоним независимого, суверенного государя. Иными словами, чтобы его значение не связывалось преимущественно с абсолютной, ничем не стесненной единоличной властью, в иноязычном варианте «автократией».
Один из синонимов самодержца - сложное понятие «царь», которое в эпоху Грозного было предметом дипломатических споров и конфликтов, в том числе и потому, пишет английская исследовательница, что его значение оставалось для их участников недостаточно ясным и во всяком случае для каждой из сторон различным. В понимании русских современников и самого Ивана IV, если опираться на выводы книги, царь - это независимый и наследственный правитель, власть которого имеет божественное происхождение и установлена Богом для спасения подданных, т.е. для исправления, а возможно, и приготовления их к вечной жизни. Вопрос о терминологии важен в связи с тезисом о нерасчлененности представлений о государе и государстве в России XVI в., который, судя по всему И. де Мадариага разделяет4.
3 Сюда я бы отнес и такого рода обобщения, как ссылка на «врожденную неприязнь русских к женщинам или неверие в их способности» (р. 141). Вообще в работе присутствуют некие гендерные интонации.
4 Автор говорит о том, что сам термин «государство» в близком к современному смысле впервые употребляется как раз в завещании Ивана Грозного и означает принадлежащие ему земли (гл. VI, примеч. 26). Происхождение этого русского термина, вслед за немецким историком Штоклем, И. де Мадариага видит в словосочетаниях типа «земля господина» (там же, и гл. XXII, примеч. 12), встречающихся и в немецком, английском, испанском и французском языках. Важно добавить сюда и итальянский термин signoria, потому что он использовался для обозначения власти вообще, а не только монархической: ср. например, название правительства Флоренции.
Надо сказать, что материальное воплощение и даже полное слияние идеи государства с личностью монарха характерно не для одной страны, а для Средних веков вообще; кстати, одно из главных достоинств монографии заключается в частом проведении параллелей и сравнений российского государства с современными ему западными державами. Иногда Московия выглядит даже «прогрессивнее» последних. Замечания автора о том, что процесс размежевания царской власти, публичной власти и собственности только начался (р. 371) (т.е. во всяком случае уже начался), следует дополнить любопытными рассуждениями самого царя в ответ на упреки поляков в том, что ему неизвестно значение слова «маестат», от латинского ша]е81а8. «Маистат - государство, а на маистате государь на государстве, и государь государства болши: приведут к государю, ино то к его маистату, а приведут к маистату, ино то к повеленью к государско-му приведут, а не к самому государю, ино то уж ниже, да и хуже»5. Хотя государство (государственная власть) ставится здесь ниже государя, можно говорить по крайней мере об осмыслении различия этих понятий. Не были ли другими проявлениями этого процесса такие загадочные события Иванова правления, как введение опричнины и поставление на царство Симеона Бекбулатовича? И. де Мада-риага приводит различные версии,
объясняющие их, но окончательного предпочтения не отдает ни одной. Разумеется, всякое событие является результатом совокупности причин. Быть может, к ним следует причислить и психологическую потребность Ивана отделить свою собственную (пусть исконную, подлинную, настоящую царскую) долю власти от некоей иной, менее полноценной, но все же заявляющей свои государственные претензии (земской, «своевольной», выборной, как в Польше, ограниченной, как, по мысли Ивана - в Англии)? Вообще понятие «царь», непереводимое на другие языки и означающее источник высшего авторитета и справедливости, на который народ, притесняемый богатыми и сильными, возлагает свои надежды, закрепилось в российском общественном сознании, по-видимому, именно с тех пор, когда впервые стало официальным тит
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.