РЕЦЕНЗИИ
Марей А.В. ЯЗЫК ПРАВА СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИСПАНИИ: ОТ ЗАКОНОВ XII ТАБЛИЦ ДО СЕМИ ПАРТИД. М.: УРСС, 2008. 226 с.
Рецензируемая монография посвящена проблемам формирования юридической терминологии на старокастильском языке в эпоху Аль-фонсо Мудрого (1252-1284). В центре внимания автора находятся три основных понятия, на примере которых прослеживаются закономерности общего характера. Речь идет о термине yerro и его синонимах -crimen и pecado.
Определяющим фактором этой эволюции стала рецепция «общего права» (ius commune), в основе которого лежало, с одной стороны, юс-тинианово римское право, а с другой - реформированное на его основе право каноническое. Особенно активно этот процесс протекал в Италии и Испании. В последней трети XIII в. был создан первый свод законов в Европе, написанный на национальном языке, - «Семь Партид» короля Альфонсо Мудрого, которые и являются основным источником рассматриваемой работы. Внимание исследователя привлекает, главным образом, последняя, седьмая Партида, посвященная уголовному праву.
Общеизвестно, что язык играет самую непосредственную роль в формировании представлений о праве и правосудии. Изучение профессионального языка юристов эпохи создания национальных правовых систем в этом ключе является одной из самых актуальных проблем. В этом смысле анализ понятий, принадлежащих к области уголовного права, имеет очень большое значение для понимания правовой культуры эпохи. Однако в работах, посвященных уголовному праву Испании XII-XIII вв., этого анализа до сих пор не проводилось. Внимание исследователей было приковано к разбору конкретных преступлений и к ответственности за них (в частности, это статьи Б. Гонсалеса Алонсо, Х. Санчес-Арсильи Берналя, В. Родригеса Ортиса, Л.Г. де Вальдеавель-яно и др.). Что касается трудов, посвященных истории уголовного права Пиренейского полуострова в целом, то они либо во многом устарели (как написанные в XIX в. книги С. Мингихона и А. Дю Буа), либо носят исключительно морализаторский, а не научный характер. Работ, посвященных уголовному праву «Семи Партид», всего две (статьи Р. Хиберта и Р. Риаса), и обе они, к сожалению, сводятся к пересказу источника.
А.В. Марей, сосредоточившись на анализе общей концепции правонарушения как такового, заполняет пробел в историографии.
Во введении автор четко и корректно мотивирует выбор своего источника. Поскольку языком «Семи Партид» был старокастильский, а не латинский, то перед юристами Альфонсо Мудрого неизбежно должна была встать проблема адекватной передачи латинской юридической терминологии. А.В. Марей полагает, что король Кастилии и Леона сознательно и активно создавал старокастильский литературный и юридический язык (или, по меньшей мере, лично координировал этот процесс). Позиция автора имеет серьезные обоснования, ведь именно в это время вся документация королевства подверглась переводу с латинского на старокастильский, именно тогда была создана первая национальная хроника, и сам Альфонсо написал ряд сочинений на старокастильском языке (в том числе «Лапидарий» - трактат о драгоценных камнях).
Источником формирования старокастильского юридического лексикона, естественно, являлся латинский язык юстинианова права. Известно, что легисты короля Альфонсо часто вводили в оборот новые понятия, переводя соответствующие римские термины. Поэтому для адекватного понимания правовых концепций той эпохи А.В. Марей детально исследует их римские прототипы и анализирует их развитие. Соответственно, круг дополнительных источников, привлекаемых исследователем, очень широк: это не только римские юридические трактаты, но и огромный пласт римской литературы, начиная с Плавта, Теренция и, конечно, Цицерона, до позднеантичных грамматиков Феста и Сервия Гонората. Не обойдены вниманием и произведения наиболее выдающихся Отцов церкви и христианских писателей, прежде всего Исидора Севильского. Также автор часто обращается к предшествующим сводам законов -«Бревиарию Алариха», «Вестготской правде» и ее старокастильскому переводу «Фуэро Хузго», и конечно, к сочинениям кастильских юристов. Одним словом, список источников поистине впечатляет.
Основной текст монографии подразделяется на три главы. Книга завершается обширным списком используемой литературы и весьма ценными приложениями: индексом цитирования римскими юристами рассмотренных терминов и переводом первого титула Седьмой Парти-ды. Первая глава посвящена формированию концепции преступления в Античности, когда профессиональный язык юристов еще только начал складываться. Путем скрупулезного анализа источников автор выделяет следующие понятия, обозначающие преступление и противоправное деяние: delictum, crimen, peccatum, maleficium, flagitium, facinus и scelus. Зачастую они еще не имели четко очерченного круга значений и употреблялись как синонимы. Кроме того, они еще не были закреплены исключительно за правовой сферой: например, Варрон использовал слово crimen в значении грамматической ошибки. Вместе с тем, А.В. Марей обращает внимание на некоторые очевидные тенденции развития этих понятий. Так, delictum и peccatum обозначали правонарушение вообще
(хотя делались попытки их различать), crimen применялся в уголовно-правовой терминологии, в синонимичном значении обычно употреблялся и maleficium. Что касается понятий flagitium, scelus и facinus, то они обладали слишком яркой негативной окраской, и поэтому не вошли в профессиональный язык юристов.
Он начал формироваться в I—III вв. н.э., в период расцвета античной правовой мысли. Первым в юридическую терминологию вошел термин maleficium, который применялся для обозначения как частных, так и публичных правонарушений. Напротив, delictum в текстах Юлиана и Гая означал «правонарушение, наносящее ущерб благополучию исключительно частного лица». Он включал в себя кражу, грабеж, оскорбление и противоправный ущерб. Однако, уже начиная с трактатов Ульпиана и Павла, delictum вновь начинает применяться в самом общем смысле в значении правонарушения или же уголовного преступления. Это связано с развитием экстраодинарного судебного процесса и публичного судопроизводства и, как следствие, с ростом интереса к публичному праву. Наконец, понятие crimen в языке той эпохи обозначало почти исключительно уголовные преступления.
Во второй главе своей работы автор сосредотачивается на анализе эволюции понятия «деликт», т.е., преступления против частного лица, в классическом и постклассическом римском праве. Как отмечает исследователь, уже в законах «Двенадцати таблиц» к частному правонарушению относилась «кража» (furtum), «оскорбление» (iniuria) и «противоправный ущерб» (damnum iniuria datum). Далее исследователь рассматривает развитие концепций каждого из этих правонарушений в классическом римском праве. Здесь он останавливается на понятии iniuria, которое, согласно классическому определению Ульпиана, обозначало как «несправедливость» вообще, так и «оскорбление» в частности. Оно активно употреблялось еще Цицероном, однако, к сожалению, в предыдущей главе автор не уделил его разбору внимания. Между тем, даже беглое прочтение только судебных речей оратора позволяет предположить, что это слово использовалось для обозначения не только абстрактной несправедливости, но и правонарушения, поэтому его анализ только обогатил бы исследование.
Тем не менее А.В. Марей от классического римского права переходит к постклассическому, а именно к «Кодексу Феодосия» (438 г.) и его эпитоме «Бревиарию Алариха» (506 г.), действовавшему в Толедском королевстве, и затем к «Вестготской правде» (654 г.). Если в первых двух памятниках только наметилось постепенное слияние понятий публичного уголовного преступления и частного правонарушения, то в последнем различия между ними почти совершенно исчезли. В тексте delictum используется в тех же контекстах, что и CTimen. Кроме того, законодатель не различает уголовно-правовую и частноправовую формы судебного процесса. По мнению А.В. Марея, это свидетельствует о вульгаризации римского права.
Немалую роль в этом процессе сыграла христианизация культуры. Произведения христианских писателей, в первую очередь Исидора Се-вильского и Тайона Сарагосского, служили одним из главных источников формирования концепции преступления в Толедском королевстве. На основании материала из пятой книги «Этимологий» Исидора Се-вильского автор приходит к вполне обоснованному выводу, что классическая концепция частного правонарушения (delictum) в это время была практически забыта: так, Исидор останавливает свое внимание лишь на краже, обходя противоправный ущерб и оскорбление (iniuria). Что касается «Этимологий», это действительно так, но в «Сентенциях» понятие iniuria иногда фигурирует в значении «оскорбление словом» (см., например: Isidor. Sent. II. 32. 5; III. 56. 2). На мой взгляд, концепция iniuria, понимаемой в узком смысле слова как «оскорбление», требует более детальной проработки. Однако главный вывод этого раздела заключается в том, что, как отмечает исследователь, в произведениях этих авторов понятия delictum и peccatum все больше сближаются и, уходя из правовой в религиозную лексику, теперь означают «грех». По мнению исследователя, это является характерным признаком вульгаризации юридической латыни. Термин delictum вернулся в юридический язык только в XII в. благодаря болонским глоссаторам.
Таким образом, А.В. Марей переходит к третьей части работы, где он анализирует понятие yerro и его место в правовой терминологии той эпохи. Это слово появилось в кастильских текстах лишь в XIII в. благодаря литературным произведениям монаха бенедиктинского монастыря Гонсало де Берсео («Книга двенадцати мудрецов», «Книга добрых изречений»). Здесь термин yerro служил синонимом «преступления, злодеяния, вины». В то же время по приказу Фернандо III был осуществлен перевод «Вестготской правды» на старокастильский язык, где наряду с yerro в качестве его синонима использовался термин pecado. Юристы Альфонсо X в «Семи Партидах» сознательно заменили его там, где это было возможно, на термин yerro, поскольку pecado выступал слишком значимым концептом для к
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.