ЭО, 2014 г., № 2 © А.Б. Юдкина
МЕМОРИАЛИЗАЦИЯ БЕСЛАНСКОЙ ТРАГЕДИИ
Ключевые слова: современная похоронно-поминальная обрядность, стихийная и официальная мемориализация, институализация памяти, "спонтанные святыни", травматическая смерть
В последние два десятилетия формы мемориализации травматической смерти всё больше затрагивают публичную сферу; они так же широко освещаются в мировых СМИ, как и сами трагедии. Эти формы увековечения памяти становятся частью общих коммеморативных практик, связанных с неожиданной и трагической гибелью. Понимая, что трагедия всегда может затронуть их самих, после подобных событий люди по всему миру выражают поддержку и солидарность погибшим и пострадавшим, а также их родственникам.
Преждевременная и трагическая гибель людей в результате террористических актов, политических репрессий, автомобильных аварий, разных форм социального насилия и т.д, а также разного рода памятные знаки о подобных происшествиях привлекают внимание общественности, поскольку наталкивают оставшихся в живых на мысль об их собственной уязвимости в современном мире. События, несущие смерть, пугают живых; людям необходимо дать волю эмоциям и научиться управлять своими тревогами и страхами. По определению Петра Штомпки, эти ситуации можно охарактеризовать как "потенциально травматические события" (Штомпка 2001: 8-9). В данном контексте память о подобных событиях и процессы ее увековечивания являются одной из стратегий переживания травм1.
В последние два десятилетия формы мемориализации травматической смерти всё больше затрагивают публичную сферу; они так же широко освещаются в СМИ, как и сами трагедии. Таковы, например, Ground Zero и другие мемориалы в память о теракте 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке2; мемориалы на вокзалах Мадрида в память о терактах 11 марта 2004 г.3; памятные знаки на местах ДТП со смертельным исходом4. Эти формы увековечения памяти становятся частью общих коммеморативных практик, связанных с неожиданной и трагической гибелью. После травматических событий люди по всему миру выражают свое сочувствие пострадавшим и поддержку их родственникам. Россия также участвует в этих процессах.
В данной статье я реконструирую и проанализирую процессы мемориализации трагедии, произошедшей в Школе № 1 в г. Беслане. Там, 1 сентября 2004 г. во время праздничной линейки террористы захватили в заложники 1128 человек - детей, родителей и сотрудников школы. 3 сентября федеральными силами был начат штурм и завершена операция по освобождению заложников. В результате теракта погибли 334 человека, в том числе 186 детей. Инвалидами стали 126 бывших заложников, из которых 70 - дети (Цагараева 2012).
Статья основывается на материале собственных полевых наблюдений автора в г. Москве на памятных мероприятиях, посвященных жертвам Беслана в 2011-2013 гг. (День солидарности в борьбе с терроризмом - 3 сентября, годовщина бесланской тра-
Анна Борисовна Юдкина - независимый исследователь; e-mail: a.b.yudkina@gmail.com.
гедии) и анализе открытых источников (данные СМИ, социальные сети, блоги и т.д.). Также будут привлечены материалы (полевые и открытые) по мемориализации жертв захвата заложников во время мюзикла "Норд-Ост" в Театральном центре на Дубровке (Москва, 23-26 октября 2002 г.).
Процессы мемориализации я рассмотрю как перформативные акты в публичной сфере - посредством которых участники, аудитория и средства массовой информации увековечивают память о трагическом событии в материальной культуре. Такой подход дает понять, что процессы мемориализации не только фиксируют скорбь и печаль, но и представляют собой требования действий в социальной или политической сферах ("терроризм не пройдет" и т.д.), то есть обладают перформативным качеством (Остин 1999: 19)5.
Стихийная и официальная мемориализация. В качестве одной из теоретических рамок нашего исследования мы будем использовать деление мемориализации на стихийную и официальную. Их с определенной степенью условности можно назвать последовательными стадиями, так как в ряде случаев достаточно проблематично выявить ту грань, которая их разделяет. Под "стихийной мемориализацией" понимается феномен установки памятных знаков как формы социального действия в общественных местах, как правило, в тех же, где и произошли травматические события. Питер Ян Маргри и Кристина Санчез-Карретеро понимают стихийную мемориализацию как действие, посредством которого группы людей или отдельные индивиды, представляющие сообщества, создают импровизированные и временные мемориалы с целью изменения и улучшения конкретной ситуации (Margry, Sánchez-Carretero 2011: 2).
Для описания временных мемориалов, которые создаются для маркировки места, где произошла преждевременная смерть, Джек Сантино предлагает концепт spontaneous shrine. Американский фольклорист считает, что спонтанные мемориалы -больше, чем просто мемориалы. Он опирается на утверждения акторов данной практики о значимости для них последнего места, где их близкий был жив, и о том, как им важно оставить там памятные вещи и записки, адресованные погибшим. По мнению ученого, там осуществляется своего рода коммуникация между миром живых и миром мертвых и мемориалы становятся порталом для данного общения. К ним осуществляются регулярные "паломничества", здесь служатся гражданские и церковные панихиды, почти всегда присутствуют религиозные символы (кресты, иконы, свечи) (Santino 2006; Santino 2011: 98).
Впрочем, религиовед Айван Стренски считает, что при изучении таких феноменов, как спонтанные святыни, нужно в равной степени рассматривать в качестве религиозных как предметы, имеющие непосредственно религиозную атрибутику (в том числе, искусно выполненные), так и профанные, на первый взгляд, предметы (игрушки, личные вещи, послания), которые являются средством материализации скорби и боли. Он также предлагает снять теоретическую проблематизацию понятий "религия" и "духовность" (spirituality6), то есть уйти от дискуссии о том, проявлением чего являются спонтанные святыни, так как оба понятия предполагают, что сферы бытия не исчерпываются миром земным (Strenski 2003). Таким образом, можно говорить о сакрализации данных мест: во-первых, они святы для людей, переживших утрату и для разделяющих их чувства, во-вторых, они освящаются посредством индивидуальных и коллективных молитв, установки крестов, строительства храмов.
С одной стороны, каждый может в определенной степени привнести в памятник всё, что считает приемлемым, и содержание памятников не регламентируется. С другой стороны, спонтанность мемориалов достаточно условна. Так, Эрика Досс критикует эпитет "спонтанный", поскольку видит в современных формах мемориализации продуманные сценарии и хорошо организованные действия, где спонтанность выражается только в быстрой реакции на травматическое событие (Margry, Sánchez-Carretero 2011: 12). Действительно, стихийные мемориалы со временем формализуются, то есть складыва-
ются определенные шаблоны их создания (фотографии, цветы, свечи, послания и т.д.). Одну из определяющих ролей в данном процессе играют СМИ, с конца 1990-х гг. они широко освещают данные артефакты и связанные с ними коммеморации. Тем не менее, некоторая степень спонтанности и оригинальности всё равно присутствует, что проявляется в адаптации к конкретному случаю трагедии, апелляции к ее контексту.
Так, например, по фотохроникам из Беслана видно, что уже на следующий день после штурма в обугленном спортзале с провалившейся крышей, где удерживали большинство заложников, образовался стихийный мемориал. Два стула из числа школьной мебели превратились в постаменты для живых цветов и открытых бутылок с питьевой водой, поскольку заложникам не давали пить (Лагкуев 2004); позднее этот символ жажды и ее символического утоления станет неотъемлемой частью мемориальных акций, посвященных жертвам Беслана. Постепенно мемориал увеличивался: пол и подоконники были устланы плотным слоем цветов, снаружи, у стен стояли венки и живые цветы в горшках (Львова 2004).
В России и до Беслана происходили крупные террористические акты (Буденновск, 1995 г.; "Норд-Ост" в Москве, 2002 г.), однако именно в преддверии первой годовщины Бесланской трагедии, 22 июля 2005 г. в Федеральный закон от 13 марта 1995 г. № 32-Ф3 "О днях воинской славы и памятных датах России" была внесена поправка, согласно которой к перечню памятных дат была добавлена еще одна - 3 сентября, День солидарности в борьбе с терроризмом (ФЗ-№ 98). В начале сентября на встрече с представителями комитета "Матери Беслана" президент России отметил, что именно теракт в Беслане послужил поводом принятия на общегосударственном уровне решения "увековечить на всё будущее время" на всей территории России память о погибших в результате теракта в Беслане (Борисов 2005). Согласно статье 5 этого федерального закона, в связи с памятными датами в России по инициативе государственных организаций и общественных объединений могут проводиться публичные мероприятия (ФЗ-№ 98). Таким образом, были созданы законодательные предпосылки для институализации увековечивания памяти жертв не только Бесланской трагедии, но и других террористических актов.
Траурные мероприятия: "сценарий". Анализируя программы коммемораций бесланской трагедии с 2005 по 2013 г. по материалам из открытых источников, можно сделать вывод о том, что за эти годы сложился определенный сценарий памятных мероприятий. Так, утром 1 сентября, в 9:15, как и в 2004 г., звенит школьный звонок, этот звонок стал для Беслана символом скорби и памяти, с него начинается минута молчания. Пришедшие собираются в спортзале, который является одной из главных мемориальных площадок в Беслане.
3 сентября во дворе школы до полудня проходит заупокойная панихида, после которой начинается траурная церемония. Ровно в 13:05 (время первого взрыва, прогремевшего в спортзале) после двух ударов колокола школьники выпускают в небо белые воздушные шары по числу погибших (эта традиция появилась в Беслане с 2006 г., она была заимствована у траурных мероприятий в память о жертвах "Норд-Оста" (Борисов 2006)).
Церемония продолжае
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.