Проблемы Дальнего Востока № 3, 2014 г.
Место эпохи Чжаньго, Цинь и Хань (V в. до н.э. — III в. н.э.) в судьбе китайской нации.
(В связи с изданием II тома «Истории Китая с древнейших времен
до начала XXI века»)
© 2014 Л. Переломов
Автор статьи, ответственный редактор издания, подробно знакомит читателей с его содержанием. Рассматриваемая эпоха Чжаньго, Цинь и Хань, подчеркивает он, имела судьбоносное значение для становления и развития китайской цивилизации, когда сформировались основные государственные институты, обеспечившие Китаю стабильное развитие в течение тысячелетий вплоть до сегодняшнего дня.
Ключевые слова: эпоха Чжаньго, Цинь и Хань, легизм, конфуцианство, «сяокан», Цюйфу.
Скажу с самого начала: рассматриваемая в данном томе эпоха имела судьбоносное значение для становления и развития китайской цивилизации. Именно в это время зародились в теории и сформировались на практике ее основные институты, не только придавшие ей жизненную устойчивость, но и обеспечившие Китаю стабильное непрерывное развитие в течение тысячелетий до сегодняшнего дня. Именно эти институты в самые трудные для нации времена (и особенно внешней агрессии, которой страна на протяжении столетий подвергалась неоднократно) помогли ей устоять и даже навязать завоевателям свой способ государственной организации и идеологии.
Очевидно, конкретное развитие китайского этноса в эпоху Чжаньго-Цинь-Хань в определенной степени отражало некоторые общие закономерности этнических процессов на данном этапе истории человеческого общества в целом. Об этом свидетельствует, в частности, значительное сходство путей эволюции общности (хуася) и древних эллинов — двух этносов, населявших противоположные оконечности тогдашней ойкумены и не имевших между собой прямых генетических связей (см. Т. II. С. 8-9.).
И тем не менее, сама история показала, что одна из сторон, а именно Рим, был заинтересован в торговых отношениях с Хань. Шелковая нить (Шелковый путь), протянутая от ханьского Китая до Римской империи и пересекающая территории Казахстана, Киргизстана, Туркменистана, Узбекистана и территорию современного Крыма1, наполняла исторический процесс реальным смыслом живого общения (экономического, политического, культурного) между западной и восточной ойкуменами. Можно сказать, что возник начальный период диалога Востока и Запада, демонстрации друг другу различных моделей обустройства общества и государства, каждая из которых на долгие столетия определила курс развития этих цивилизаций.
В Китае оптимальная для него модель такого обустройства была предложена именно в период Чжаньго-Цинь-Хань. Ее творцами явились ши — «книжники» — соци-
Переломов Леонард Сергеевич, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИДВ РАН. Тел.: 8 (495) 137-64-62.
Место эпохи Чжаньго, Цинь и Хань в судьбе китайской нации
151
альный слой лично свободных интеллектуалов, не обремененных наличием значительной собственности, которые сформировали несколько конкурировавших друг с другом школ — конфуцианцев, легистов, моистов, даосистов, аграрников. Они и занялись построением модели совершенного общественного и государственного обустройства, где были бы в оптимальной форме учтены интерсы Власти и Народа.
В сфере длительных дискуссий — «битвы титанов» (легизма и конфуцианства) оказались два концепта, две осевые категории политической культуры Китая: «Народ для Государства» или «Государство для Народа». Оба концепта воплощены на практике. Один — при построении империи Цинь, первого централизованного государства в истории Китая, другой — в период империи Хань. В последней «государственное конфуцианство» делало ставку на «идеального бюрократа», которым считались ши (благородные мужи). Именно в эпоху Хань сформировалась культура ши (см. Т. II. С. 257-342).
Мне как ответственному редактору 11-го тома несказанно повезло, потому что удалось привлечь к работе высоких профессионалов, признанных в России, в Китае и во всем мире.
II том общим объемом 63,5 а.л. состоит из 6-ти частей, поделенных на главы, двух предисловий, заключения и послесловия.
В части I (авторы — Л.С. Переломов, В.М. Майоров) рассматриваются события политической истории эпохи Чжаньго, а также основные течения общественной и философской мысли — конфуцианство (Л.С. Переломов), легизм (Л.С. Переломов), моизм (М.Л. Титаренко), даосизм (А.Г. Алексанян).
Часть II (Л.С. Переломов) посвящена различным аспектам создания, расцвета и падения первой в истории Китая централизованной империи Цинь.
Династия Хань и история Китая этого периода подробно исследуются в части III (В.М. Майоров, В.В. Малявин, М.В. Крюков).
Заключительные части IV, V, VI данного тома посвящены соответственно исследованию этнологических аспектов эволюции древних китайцев и сопредельных с ними этносов (М.В. Крюков, Н.Н. Чебоксаров, Л.С. Переломов, В.В. Малявин), развития материальной и духовной культуры (М.В. Крюков), языка и литературы (М.В. Софронов, И. С. Лисевич, Л.В. Стеженская).
Том снабжен новейшей библиографией работ на русском, китайском, японском и европейских языках, содержащих современные концепции и точки зрения ученых на историю и связанные с нею современные процессы (см. Т. II. С. 651-671).
В своем «Послесловии» к тому я посчитал необходимым протянуть «шелковую нить» от исторического прошлого к событиям XX—XXI вв. В ХХ в. в критический для страны момент (особенно на этапе завершения «культурной революции») критика высшего руководства Китая со стороны его оппонентов опиралась на тексты главного детища Конфуция — «Лунь юй». В ответ тогдашнее руководство погрузило страну в пучину травли своих политических противников, а заодно и жесткой критики Конфуция и его основного труда. По-существу, была дана как новая трактовка всей эпохи Чжаньго-Цинь -Хань, так и оценка основных исторических персонажей2.
Исторический отрезок, посвященный ниспровержению духовной матрицы страны, оставил Китай за пределами конфуцианского культурного региона. В то время, как Сингапур, Япония и Южная Корея благодаря приверженности конфуцианским ценностям успешно развивали свою экономику, Китаю никак не удавалось мобилизовать страну на решение экономических задач.
И только когда Дэн Сяопин повернул государство к, казалось бы, чисто прагматическим целям, провозгласив политику достижения конфуцианского идеала сяокан, страна вступила на путь возрождения.
История показала, что независимо от того, строила данная развивающаяся страна капитализм или социализм, она может осуществить задуманное лишь не отрываясь от
152
Л. Переломов
корней, в процессе синтеза современного с традиционным, понимая при этом неизбежность трансформации как современного, так и традиционного. Анализ современной государственной доктрины Китая (соблюдение принципов сяокан во всех экономических и политических программах — нынешних и будущих) подтвердил действенность этого закона. Не случайно авторы лозунга «китайской мечты» (чжунго мэн), провозглашенного в 2012 г. после XVIII съезда КПК, воплощая традиционную максиму преемственности, подчеркивают, что эта «мечта» «принадлежит прошлому, настоящему и будущему»
В своем докладе «Роль конфуцианства в истории КПК» я выделяю четыре этапа. На последнем этапе происходит соучастие конфуцианства в качестве «мягкой силы» в построении социализма с «китайской спецификой». Реализуя историческую модель «государство для народа», руководство Китая имело в виду конфуцианскую модель «сяокан»3.
Нынешний руководитель Китая Си Цзиньпин претворяет основную заповедь «Да сюэ» о «породнении с народом». Недавняя поездка в Цюйфу — это начало нового этапа во взаимодействии конфуцианства и КПК. На родине Конфуция Си Цзиньпин привлек внимание к изданию, состоящему из двух книг, связанных между собой общей темой. Первая — «Трактовки конфуцианского учения» (Кунцзы цзя юй тунцзе») (П., 2014.) под редакцией проф. Ян Чаомина и Сун Лилиня по существу представляет собой энциклопедию, в которой собраны сведения об учениках Конфуция, различные трактовки текстов, основанные на последних археологических находках (годяньские рукописи). Как полагают сами авторы, оказавшиеся в их руках новые материалы значительно расширяют понятийное поле конфуцианского текста.
Вторая книга «Полное толкование Лунь юй» («Лунь юй цюань цзе) (П. 2014) принадлежит проф. Ян Чаомину. Тон исследованию задает трактовка начальных строк (Лунь юй. гл. 1.1) источника, в которую автор вводит современное понятие «общество» в отличие от оригинала, где речь идет об индивидууме, т.е. отдельном человеке.
В главе Лунь юй (8.9) Конфуций говорит о взаимоотношениях власти и народа. Это одно из самых лаконичных, а потому сложных для последующих трактовок высказывание привело к появлению большого числа нередко противоположных мнений и суж-дений4. Трактовка автора сводится к следующей последовательности: сначала просветить народ, дабы получить осознанное отношение к предстоящим переменам-реформам, и лишь затем «использовать народ», т.е. подключить его к реальному осуществлению
Си Цзиньпин выразил намерение лично «тщательно изучить обе эти книги», после чего в Китае началось массовое издание обеих работ. Поездка Си Цзиньпина в Цюй-фу и издание книг послужило сигналом развертывания идеологической реформы, которую в Китае по значимости ставят рядом с экономической реформой Дэн Сяопина, объявленной им после поездки на Юг5.
Таким образом, вывод напрашивается сам собой: если мы хотим знать и понимать, а не просто удивляться стремительному развитию Китая, нам не миновать изучения глубинных истоков его национальной специфики.
1. В Национальном музее Крыма хранится пара лаковых шкатулок из редких пород дерева, пришедших сюда по «шелковому пути».
2. См.: Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М., 1981.
3. Переломов Л.С. Роль конфуцианства в истории КПК // Международ. науч. конф. «Конфуцианство в России» (Москва 28-29 ноября 2013 г.). М., 2013.
4. Подробнее см.: Переломов Л.С. Конфуций и конфуцианство (с древности по настоящее время. V в. до н.э. — XXI в. М., 2009. С. 217-224).
5. URL: http://www.rwwhw.
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.