© 2011 г. О. В. БОЛЬШАКОВА*
МЕЖДУ ДВУМЯ ЮБИЛЕЯМИ: англоязычная историография отмены крепостного права
История изучения крестьянской реформы и связанных с нею сюжетов насчитывает в зарубежной историографии не одно десятилетие. Для американской исторической русистики, которая в последние полвека занимает ведущее место в западной историографии России, точкой отсчета, пожалуй, является столетие отмены крепостного права. Наряду со статьями в научных журналах оно было отмечено выходом фундаментального тома Дж. Блюма1 - подробнейшей истории взаимоотношений крестьянина и землевладельца в России на протяжении тысячелетия. Книга сохраняет свое значение и поныне, однако вскоре американская русистика обогатилась новыми исследованиями, посвященными как отмене крепостного права, так и другим Великим реформам, и выполненными в русле новой для того времени исследовательской парадигмы.
Историки-русисты, пришедшие в науку в 1960-1970-х гг., находились под сильным влиянием господствовавшей тогда теории модернизации. Они обратились к изучению российского государства и его аппарата, функцию которого перестали сводить к простому подавлению общественного недовольства. В рамках теории модернизации государство в развивающихся обществах трактуется как главный двигатель прогресса, инициатор индустриализации и социальных реформ, которые должны привести страну к парламентской демократии. Особое значение в этом контексте приобрели Великие реформы. Их признавали «поворотным пунктом» в процессе перехода от традиционного к современному обществу, причем отмена крепостного права, этого «краеугольного камня государственного устройства», сразу же нашла своих исследователей.
Не менее существенным для исследований отмены крепостного права на Западе являлось и влияние русской дореволюционной историографии, либеральной и неонароднической. Но, пожалуй, главной особенностью тогдашней историографии крестьянской реформы, особенно американской, стал тот факт, что большинство исследований создавалось в тесной связи с советской исторической наукой. Самые первые работы были написаны либо под научным руководством профессора МГУ им. М.В. Ломоносова П.А. Зайончковского его стажерами, либо под сильным влиянием его трудов2.
Книги Т. Эммонса и Д. Филда об отмене крепостного права стали классикой: в них наряду с мастерским владением источниками, преимущественно архивными, был продемонстрирован фундаментальный аналитический подход к изучению настроений дворянства, бюрократических технологий, хода подготовки реформы. Б. Линкольн создал портрет одного из главных деятелей крестьянской реформы - Николая Милютина - и подчеркнул значение просвещенной бюрократии в подготовке преобразований 1860-1870-х гг. А. Рибер выдвинул новую концепцию, согласно которой осознание необходимости военной реформы послужило толчком для принятия решения об освобождении крестьян. Это была по преимуществу политическая история, столь мало востребованная в то время в СССР. Однако уже в этих работах (особенно у Филда и Рибера) заметен дух ревизионизма, который затем в полную силу развернулся в «новой социальной истории», вскоре занявшей господствующее положение в американской науке. Многие последующие исследования, выполненные в русле социально-исторической парадигмы, создавались как ревизионистские. В них, как правило, подвергался критическому рассмотрению и опровергался какой-либо тезис, считавшийся прежде бесспорным.
* Большакова Ольга Владимировна, кандидат исторических наук, заведующая сектором истории России Института научной информации по общественным наукам РАН.
Так были опровергнуты положения о «вымирании» крепостного крестьянства, о помещичьем оскудении в 1840-1850-х гг. Обратившись затем к изучению реализации крестьянской реформы и дальнейшего хода крестьянского дела в России, социальные историки подвергли пересмотру тезисы о ее «грабительском характере», о последующем обнищании крестьянства, о сущности так называемого аграрного кризиса и многие другие3. Остро критиковались и основополагающие для официальной советской историографии тезисы о «кризисе феодально-крепостнической системы хозяйствования» и о крестьянской реформе как «побочном продукте революционной борьбы»4.
В 1960-1970-х гг. англоязычные историки сосредоточивались на экономической стороне модернизации, поскольку тогда центральное место в социальных исследованиях занимала индустриализация, которая считалась ключевым фактором в процессе перехода к современному (индустриальному) обществу. Большой вес в эпоху господства экономического детерминизма имела концепция «относительной отсталости», разработанная А. Гершенкроном главным образом на российском материале и уделявшая основное внимание особенностям и этапам индустриализации в «запаздывающих» странах. В экономической по своей сути интерпретации Гершенкрона крестьянская реформа 1861 г. (как и реформы Петра I) была продиктована военной необходимостью и при всех ее недостатках - ограничении мобильности крестьян и сокращении их покупательной способности - явилась, однако же, главной предпосылкой последующего промышленного роста5.
Признавая отсталость российской экономики по сравнению с западноевропейскими странами, большинство западных историков и экономистов, тем не менее, и сегодня солидарны с позицией П.Б. Струве, считавшего, что крепостное хозяйство накануне реформы было вполне жизнеспособным и не препятствовало росту аграрного производства. Экономическим аспектам крестьянской реформы много внимания уделялось в британской историографии, что отражало ее большую приверженность к марксизму по сравнению с американской. В работах О. Крисп и П. Гатрелла была во многом уточнена, а в каких-то отношениях и полностью пересмотрена позиция Гершенкрона. В них аргументированно показано, во-первых, что Великие реформы совпали с периодом экономического роста, а не положили ему начало; во-вторых, что крепостное право являлось скорее симптомом, а не причиной общей экономической отсталости страны6.
Изучая вопрос об экономических предпосылках отмены крепостного права, западные историки пришли к выводу, что невозможно однозначно подтвердить наличие аграрно-капиталистических тенденций в сельскохозяйственном секторе в России перед Крымской войной и «кризиса крепостнической системы хозяйствования». Например, проведенное специалистами по «новой экономической истории» математическое исследование не подтвердило падения доходности помещичьих хозяйств в 1840-1850-х гг.7 Американские историки при рассмотрении предпосылок отмены крепостного права были склонны говорить скорее об «экономических ожиданиях», которые заставили правительство сделать этот важный шаг. В результате на первый план выдвигались мотивы реформаторов, которые во многом зависели от циркулировавших в то время социально-экономических идей и представлений. В этом плане показательно исследование А. Скерпана, который убедительно доказал, что широко распространенное мнение современников о преимуществе свободного труда над подневольным не находит подтверждения в реальности, однако же оно сыграло немалую роль в мотивации освобождения крестьян. Из этих представлений вытекали ожидания экономических последствий отмены крепостного права: свобода передвижения крестьянства для удовлетворения спроса на рабочие руки, рост разделения труда, увеличение потребительского спроса и, конечно, повышение производительности труда. Все это увязывалось с конечной целью реформы - усилением могущества России8.
Таким образом, решающую роль для американских историков играли не «объективные причины», столь важные для советской историографии, а мотивы реформаторов, среди которых немалое место занимали внешнеполитические (сохранить статус вели-
кой державы) и внутриполитические (в первую очередь поддержание социальной стабильности). Как и в случае с «кризисом феодально-крепостнического хозяйства», они не нашли подтверждения принятому в официальной советской историографии тезису о росте массового крестьянского движения как главном факторе отмены крепостного права9. Большее значение для мотивации реформы имело не реальное положение дел, а «настроения» в правительстве и боязнь крестьянского бунта в среде дворянства.
Серьезное значение придавали американские историки и моральным причинам -тому факту, что «владение рабами» признавалось в среде европеизированного дворянства «негуманным» и считалось «национальным позором»10. Наконец, важнейшим фактором считается осознание обществом и самим императором отсталости и бессилия России перед лицом европейских держав после крымской катастрофы. Военное поражение явилось ускорителем процесса, в результате которого моральные, социальные, политические и экономические идеи и представления, формировавшиеся десятилетиями, выкристаллизовались в реальный политический курс.
Подчеркивая, что отмена крепостного права в России явилась результатом правительственного указа, а не внутреннего разложения самого института крепостничества, американские и британские историки не могли обойти вниманием как фигуру самого императора, осознавшего государственную необходимость реформ, так и чиновников - создателей и вдохновителей законодательства 19 февраля. Роль Александра II и «либеральной бюрократии» в подготовке отмены крепостного права и других реформ 1860-1870-х гг. была показана в работах Б. Линкольна, Н. Перейры, М. Перри и др.11
Особое внимание американских историков всегда привлекал тот факт, что столь масштабная реформа, затронувшая интересы многих миллионов крестьян, а в конечном счете и всего населения страны, была осуществлена мирным путем, «без единого выстрела» в защиту крепостного права. Это выглядит поразительным контрастом при сравнении с жестокой Гражданской войной в Соединенных Штатах12. Вслед за Д. Фил-дом они сходятся во мнении, что мирный характер реформы объясняется в первую очередь «монархическими иллюзиями» - еще не ослабевшей верой как дворянства, так и крестьянства в непогрешимость царской власти. Коль скоро отмена крепостного права была инициирована самим императором, российское дворянство без звука распростилось со с
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.