научная статья по теме МЕЖДУ “КРАТИЛОМ” И КАББАЛОЙ: ПРОБЛЕМА ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЯЗЫКА В “ВАВИЛОНСКОЙ БАШНЕ” АФАНАСИЯ КИРХЕРА (1679) Философия

Текст научной статьи на тему «МЕЖДУ “КРАТИЛОМ” И КАББАЛОЙ: ПРОБЛЕМА ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЯЗЫКА В “ВАВИЛОНСКОЙ БАШНЕ” АФАНАСИЯ КИРХЕРА (1679)»

Между "Кратилом" и Каббалой: проблема возникновения языка в "Вавилонской башне" Афанасия Кирхера (1679)

А.В. КАРАБЫКОВ

В статье исследуется позиция Кирхера по вопросу соотношения ролей, принадлежавших Богу и человеку в творении первозданного языка; анализируются соответствующие идеи диалога Платона "Кратил", который послужил одним из оснований лингвогенетиче-ской концепции Кирхера; изучается состав и содержание тех дополнительных источников, что повлияли на рассматриваемые воззрения великого энциклопедиста XVII в.

The article is dedicated to exploring Kircher's stance on the question of correlation of the roles played by God and man in creation of the primordial language, as well as relevant ideas of Plato's "Cratylus" that was a part of the foundation of Kircher's linguistic-genetic conception. Besides, a composition and content of the supplemental sources which had determined the considered views of the great polymath of 17th century are discussed.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Кирхер, Платон, платонизм, Книга Бытия, позднеренессанс-ный оккультизм, лингвофилософские концепции, адамический язык, этимологический анализ.

KEY WORDS: Athanasius Kircher, Plato, Platonism, Genesis, Late Renaissance esoteri-cism, philosophy of language theories, Adamic language, etymological analysis.

"Мастер ста искусств" в контексте эпохи

Семнадцатое столетие, называемое "веком гениев", в научно-философском плане ассоциируется с именами тех, чьими усилиями был обеспечен триумф механистического миропонимания: Декарта, Локка, Ньютона и т.д. Сколь бы долгим ни был этот ряд, который может построить сегодня хорошо образованный человек, в нём едва ли найдётся место Афанасию Кирхеру (1602-1680), немецкому энциклопедисту, учёному, иезуиту, проведшему большую часть жизни в Риме. Между тем, с точки зрения образованных европейцев XVII в. ранжир был существенно иным, и Кирхер занимал в нём одно из пер-

© Карабыков А.В., 2015 г.

вых мест. Став европейской знаменитостью к середине столетия, он оставался ею до конца своих дней. Произведения Кирхера, посвящённые едва ли не всем вопросам, стоявшим тогда перед учёным сообществом, пользовались огромным авторитетом у большинства современников. При этом краеугольным камнем, на котором зиждилась академическая репутация Кирхера, являлось его уникальное знание множества языков. С выходом в свет его основных египтологических трактатов1 он обрёл славу эрудита, единственного в Европе умеющего расшифровывать древние иероглифические тексты [Финдлен 2003, 236]. Должно было пройти более двух столетий, чтобы открытия Шампольона (1790-1832) полностью разрушили грандиозное египтологическое построение немецкого иезуита.

Подобная участь постигла большинство теорий, которые развивал Кирхер вместе с многими учёными своего века. Но сколь бы шаткими с позиций более зрелой науки ни оказались его концепции, ключевой мотив позднейшей дискредитации и забвения его интеллектуального наследия состоял в другом. Афанасий Кирхер был слишком масштабной фигурой, чтобы вписаться в нормативные рамки, установленные познанию вследствие победы научного механицизма, пришедшейся на последние десятилетия XVII в. В его творчестве стирались границы между ведущими интеллектуальными парадигмами той эпохи, к которым, кроме названной, принадлежали позднеренессансный оккультизм и вторая схоластика. В частности, он разделял две установки, имевшие первостепенное значение для двух последних парадигм: примат авторитета над опытом и ориентацию на универсальность познания. Полагая в единстве сущность самого Бога, Кирхер учил, что мир как цельный образ Всевышнего должен постигаться во взаимосвязи всех его частей и аспектов - расшифровываться наподобие иероглифа, таящего в себе божественный смысл. Наряду с другими последними великими энциклопедистами своего времени - Коменским (1592-1670) и Лейбницем (1646-1716) - свою основную задачу он видел в том, чтобы соединить в систему всё наличное знание, утрачивавшее единство по мере стремительного роста. Когда же с победой научного разума эта универсалистская установка вкупе с питавшими её религиозно-мистическими интуициями была утрачена, пафос, одушевлявший начинания Кирхера, сделался невразумительным для позднейших поколений интеллектуалов, а сам "мастер ста искусств" обрёл славу чудаковатого эксцентрика и маргинала.

В обширном наследии Кирхера есть два экзегетических труда: "Ноев ковчег" (1675) и "Вавилонская башня" (1679), в которых принцип следования авторитету и идея универсального единства мира и знания отразились, пожалуй, с наибольшей полнотою. Сами заглавия их, указывающие на известные эпизоды священной истории, заставляют вспомнить об этой идее: Ноев ковчег как миниатюрный символ природного мира, сберегаемый в его цельности и порядке, Вавилонская башня как знак разрушения этого единства в его человечески-когнитивном измерении. В Европе XVI-XVII вв., разрываемой религиозно-политической враждой и в то же время выходившей на новый путь технологического, индустриального и капиталистического развития, символ библейской Башни стал столь же актуальным, сколь амбивалентным. Эта трансформация даёт о себе знать в соответствующем трактате Афанасия Кирхера. Хотя немецкий иезуит и сетует на гордыню предков, так дорого оплаченную потомками [Кирхер 1679, 125-126], основное, что предстаёт перед взором читателя в первых двух книгах его труда, - это восхищённое описание цивилиза-ционных достижений древних, включая саму Башню.

В заключительной книге трактата Кирхер создаёт реконструкцию ранних этапов лин-гвогенеза, также выдержанную в позитивной тональности. Да, владение единым языком давало колоссальные преимущества, а его утрата повлекла за собой распад духовного единства человечества, распространение идолатрии и многобожия. И всё же эта потеря не была фатальной. Словно проделав некий виток в развитии, человеческий род в своей европейской части созрел для усвоения новой универсальности, и Кирхер чувствовал себя предызбранным к тому, чтобы быть её вестником, идеологом и одним из ведущих зиждителей. Причём в наибольшей степени он был увлечён как раз лингвистическим аспектом универсалистского проекта. Эта черта роднила его с уже упоминавшимися Ко-менским и Лейбницем, тоже считавшими, что реставрация языкового единства служит залогом обретения совершенного знания, которое в свою очередь должно содействовать

новому преображению мира [Стилмэн 1995, 30-33]. Но в отличие от протестантских эрудитов, мысль которых была обращена по преимуществу в будущее, Кирхер был "одержим отысканием истоков" [Годвин 1979, 15], и главными объектами этой его страсти являлись язык и религия, неразрывно связанные между собой в его понимании. Именно в прошлом, под покровом древних таинственных символов, он искал ключи к созидаемой им ars magna sciendi - "великому искусству познания", обещавшему приблизить человечество к состоянию первоначального совершенства [Буоннано 2014, 129]. Пусть и очень нетипичный католик, он считал основным авторитетом Священное Писание и учение Церкви, "суммированное" в томизме. Пусть и столь же нетипичный почитатель герметико-каб-балистической "мудрости", он ориентировался также на канон так называемой "древней теологии" (prisca theologia), оформленный усилиями теоретиков ренессансного неоплатонизма и оккультизма: Фичино (1433-1499), Рейхлина (1455-1522), Пико делла Мирандо-лы (1463-1494) и т.д.

Идейный фон и отправные точки

Интерес к истокам и истории языка был распространён в интеллектуальных кругах Европы на заре Нового времени. Поэтому прежде чем приступать к анализу соответствующих воззрений Кирхера, имеет смысл хотя бы вкратце обрисовать тот сложный фон, на котором развивались его идеи.

Концепции лингвогенеза, получившие распространение в XVI-XVII вв., с известной долей условности можно распределить по двум группам - мистической и натуралистической, каждая из которых включает в себя весьма разнородные конструкции [Дутц, Каз-марек 2000, 1071-1072]. Мистический тип, представителей которого Лейбниц обобщённо назвал platonici [Аарслеф 1982, 87], объединял концепции, предполагавшие участие сверхъестественных сил в установлении первозданного языка и часто связанные со спекуляциями вокруг идеи его воссоздания [Карабыков 2014]. В рамках этого типа различаются два подтипа: традиционно-христианский, восходящий главным образом к соответствующим положениям Августина, и ренессансно-оккультистский. В каждом из них выделяются умеренные и радикальные крылья, между которыми располагаются ряды переходных форм.

Так, к умеренному крылу традиционно-христианского подтипа принадлежали концепции, чьи авторы, следуя букве библейского свидетельства (Быт. 2:19-20), утверждали, что при творении человека Бог наделил его не "готовым" языком, а речевой способностью, которую тот должен был сам осуществить впоследствии. Созданный совершенным - в человеческую меру - Адам реализовал её наилучшим образом, создав язык, слова которого соответствовали сущностям или свойствам обозначаемых ими вещей. Вслед за Августином и другими Учителями Церкви эти интеллектуалы обычно отождествляли адамиче-ский язык с древнееврейским. "Гебраистскую" позицию в большинстве своём занимали также те, чьи построения относились к радикальному крылу традиционно-христианской подгруппы. Теоретиков этого толка отличала убеждённость в том, что творцом первозданного языка был сам Бог. И это давало им основание верить, что язык, дарованный Адаму, был не просто по-человечески совершенен, но служил вместилищем сверхразумных божественных тайн.

Умеренное крыло традиционно-христианских концепций тяготело к воззрениям натуралистического типа, причём к той его части, представителей которой можно на Лейбницев манер определить как stoici, ибо вслед за стоиками они учили, что язык был образован "по природе", а не в силу чистой конвенции или случайности, и потому его первоначальное состояние было более совершенным в эпистемологическом плане, чем все последующие формы, дегенеративные по отношению к нему. Вместе с тем теоретики натурализма этого толка не привлекали для обоснования своих п

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком