Международная конференция «Монастырская культура как трансконфессиональный феномен»
Как гласит известное изречение, «всё познаётся в сравнении». По крайней мере, в исторической науке сравнительный подход имеет первостепенное значение, и о необходимости его более широкого применения много говорится в историографии последних лет. Яснее увидеть в исторических явлениях общее и особенное, посмотрев на привычное под непривычным углом зрения, - такова была одна из главных целей представительной международной конференции «Монастырская культура как трансконфессиональный феномен», которая прошла 11-14 сентября 2012 г. во Владимире и Суздале. Темой дискуссий стала монастырская культура в широком смысле слова - т.е. тот специфический образ жизни, который сложился в монастырях, ставших в христианской Европе не только религиозными, но и культурными, общественными, экономическими и политическими центрами. Прежде всего имелось в виду сравнение западноевропейских католических и русских православных монастырей в позднее Средневековье, но были доклады, касавшиеся и раннехристианских корней монашества, и Византии, и русской монашеской традиции в XVI-XIX вв.
Конференция является результатом российско-немецкого научного сотрудничества. Идея её проведения принадлежит профессору Университета города Киля Людвигу Штайндорффу (Ludwig Steindorff), который давно и плодотворно занимается исследованиями поминальной практики в русских монастырях XV-XVII вв., а также его коллеге медиевисту Оливеру Ауге (Oliver Auge). Помимо Кильского университета организаторами выступили Германский исторический институт в Москве, Институт российской истории РАН и Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. Финансовую поддержку обеспечили Фонд имени Фрица Тиссена (Fritz-Thyssen-Stiftung) и Германский исторический институт в Москве. Всего в конференции приняли участие около 40 учёных, из которых приблизительно половину составили историки из Западной и Центральной Европы (в основном из Германии), другую половину - российские историки.
Все выступления были сгруппированы по тематике в несколько последовательных секций (разделов): 1) «Религиозная подоплёка монашества. Условия зарождения монашества»; 2) «Богослужение в монастыре»; 3) «Повседневная религиозная жизнь: правила и формы организации. Монастырь как место социального дисциплинирова-ния»; 4) «Монастырь как архитектурный ансамбль»; 5) «Монахи, монахини и семьи, из которых они вышли. Монастыри и жизненные стратегии семей»; 6) «Монастыри как интеграционные факторы в процессе становления государства»; 7) «Монастыри как интеграционные факторы городской жизни»; 8) «Монастырь и окружающее пространство. Монастырь как преобразователь ландшафта. Монастырь как экономический фактор»; 9) «Монашество и культура; монастыри как центры книжной продукции». Каждая секция завершалась выступлением, в котором специально приглашённый докладчик обобщал тезисы, высказанные в докладах соответствующей секции, и предлагал в сравнительном ключе узловые проблемы для дискуссии. Этот формат вполне оправдал себя, потому что не давал обсуждению «расплыться» и позволял подводить его промежуточные итоги - при том, что, естественно, секции различались по количеству докладов, их более узкой или широкой тематической направленности, хронологическим рамкам и т.п. Кроме того, эти «синтетические» выступления были ориентированы на компаративный подход, который, таким образом, служил своего рода путеводной нитью общей дискуссии.
Тематика докладов в первой секции на первый взгляд обнаруживает не много точек соприкосновения - монахи-мигранты в Палестине и на Синае в У-У1 вв., социальное происхождение настоятелей русских монастырей в ХУ-ХУ11 вв., монашеский этап в жизни деятелей Реформации начала XVI в. (доклады, соответственно, А. Мюллера, Е. Романенко и В. Иванова). Однако заключительное выступление Изольды Тире показало, что за этими отдельными и как будто не связанными сюжетами лежат явления и процессы, общие для западного и восточного монашества, - например, постоянное напряжение между двумя путями к спасению, после того как было принято принципиальное решение отречься от мира, - индивидуальная аскеза или общинный образ жизни. На Западе к позднему Средневековью институциональных форм для индивидуальной аскезы уже практически не существовало, и во всяком случае коллективные формы значительно преобладали. В православном же мире конкуренция этих двух форм существовала очень долго, и, например, особножительные монастыри дожили в России практически до реформ Петра. В монашестве католической и православной Церквей очень разными были реформаторские движения, однако общей для обеих конфессий является сама постоянная потребность в обновлении и возвращении к «чистым» и «незамутнённым» истокам раннего христианства (то есть, прежде всего, к наследию египетского и палестинского монашества). Перемещения и путешествия (мобильность) -это тоже константа монашеского образа жизни как на Западе, так и на Востоке.
Интересные сравнительные наблюдения позволили провести доклады второй секции, посвящённые монастырскому богослужению (заключительное выступление -У. Кёпф). Чтение определённых сакральных текстов (например, Псалтыри), исповедь, литургия (доклады, соответственно, У. Кудера, М. Корогодиной и А. Пентковского) -это элементы, общие для службы в западных и восточных монастырях. Но выступления показали, насколько разными были историческое развитие этих элементов и их роль в религиозной практике внутри соответствующей традиции в зависимости от тех или иных конкретно-исторических обстоятельств. Например, в России исторически так сложилось, что устав, предназначенный для монастырей, был принят для богослужения в приходских церквах, а в силу того, что архиереи происходили из монашества, всегда сохранялась тесная связь между архиерейским и монастырским богослужением. На Западе, напротив, богослужение в монастырях отличалось от порядка, принятого при кафедральных и приходских церквах (например, долгое время сохранялась публичная исповедь).
Весьма насыщенной оказалась третья секция. Такие вопросы, как правила и формы общежития в монастыре или организация (дисциплинирование) религиозной практики, подразумевают, с одной стороны, взгляд на внутреннее устройство монастырей, но с другой - вскрытие их связи с церковной и светской иерархиями, а также с отдельными личностями, проявлявшими повышенную религиозность (например, основателями или вкладчиками). И сама эта перспектива оказывается общей для католицизма и православия, определяя тот «вопросник», с которым каждый из исследователей подходит к источникам, какого бы происхождения они ни были. В то же время выясняется, что не только внутри той или иной христианской традиции, но и внутри того или иного государственного или общественного организма (иногда даже на региональном уровне) были выработаны свои нормы и механизмы как внутренней жизни монастыря, так и её связи с внешним миром. Это отчётливо показали доклады о скитах как своеобразной форме монашеской жизни, противопоставленных уже не только миру, но и монастырю (Е. Белякова), о расцвете наставительно-поучительной литературы в русских монастырях ХУ-ХУ11 вв. (С. Семячко), об организации женских монастырей (Е. Емченко на русских материалах ХУ1-ХУ11 вв., К. Анденна на итальянских Х1У в.), а также доклады о социальной активности монахов в католической Европе, которая явно возросла с Х11 в. (М. Шюрер), и о соблюдении монастырского устава в поздней Византии (Г. Принцинг).
Исторические и конфессиональные особенности в строительстве монастырей на Западе и Востоке Европы очевидны - и выбор места для проживания монашеской общины, и разные техники строительства, и организация пространства в соответствии
с богослужебной практикой и т.д. Однако и здесь, как показали доклады четвёртой секции, обнаруживаются не только общие истоки, но и похожие явления и тенденции в создании и развитии архитектурно-строительных форм, обусловленные факторами, действовавшими и на Западе, и на Востоке, - и сама идея огороженного и сакрально насыщенного пространства для монастыря, и сочетание индивидуальных желаний или предпочтений (будь то заказчика или аскета-основателя монастыря) (М Унтерманн о монастырском строительстве в средневековой Германии, Т. Тимофеева о Рождественском монастыре во Владимире).
Не только общность корней западно- и восточноевропейского монашества, но и аналогии в способах осмысления и практического применения общего раннехристианского наследия продемонстрировали доклады пятой секции. Разнообразные связи монашествующих с их родами и семьями, живущими «в миру», легко обнаруживаются и в женских монастырях в Германии XII в. (Э. Шлотхойбер), и среди братии Троице-Сергиева монастыря XVII в. (С. Николаева), и в вологодских и ладожских монастырях XVI-XIX вв. (Н. Башнин), и в русских монастырях XVIII - начала ХХ в. (Г. Запаль-ский). Само вступление в монастырь (особенно это касается женских монастырей - как в католической Европе, так и в России) может быть обусловлено не столько личным выбором, сколько семейно-династическими стратегиями родственников. В выступлении, заключавшем этот раздел, Л. Штайндорфф обратил внимание на поминальную функцию монастырей и провёл сравнение в этом отношении между русскими монастырями XV-XVII вв. и западноевропейскими X-XIII вв. Он показал, что хотя сама задача поминания и некоторые способы решения этой задачи в монастырях Запада и Востока обнаруживают очевидные аналогии, в размахе и организации монастырского поминовения в России в XVI-XVII вв. есть явная специфика по сравнению со всеми остальными областями распространения христианства.
В докладах шестой секции анализировалась роль монастырей в политической жизни. О. Aуге рассматривал вклад монастырей в политическую интеграцию государственных образований Западной Балтики (от Померании до Дании) в высокое и позднее Средневековье. В докладах А. Алексеева и В. Назарова речь шла об участии властей крупных монастырей Северо-Восточной Руси в политической борьб
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.