научная статья по теме МИФОЛОГИЗАЦИЯ ОБРАЗА ЕВРОПЫ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ XVIII ВЕКА Комплексное изучение отдельных стран и регионов

Текст научной статьи на тему «МИФОЛОГИЗАЦИЯ ОБРАЗА ЕВРОПЫ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ XVIII ВЕКА»

Славяноведение, № 1

© 2004 г. Л. А. СОФРОНОВА

МИФОЛОГИЗАЦИЯ ОБРАЗА ЕВРОПЫ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ

XVIII ВЕКА1

Мифу, этой константе культуры, сопутствуют новые мифологии, складывающиеся в разные эпохи и существующие довольно длительное время. В них нет информации о мире и человеке в целом. Их объект - частности, привлекающие внимание общества на конкретном временном отрезке. Новая мифология не вписана ни в вечность, ни в космос. Она принадлежит конкретному пространству, нацелена на описание существующей реальности; в ней происходит осмысление этой реальности на языке мифа, а смысловые коннотации не только мифологического происхождения существенно дополняют его, образуя некий семантический комплекс, который никогда не характеризуется устойчивостью. Так устроены и российские представления о Европе. Перед тем как рассмотреть те из них, которые бытовали в 30-40-е годы XVIII в., кратко скажем о том, как предшествующая эпоха воспринимала окружающий ее мир.

Долгое время основное внимание уделялось Азии. Европа воспринималась как переходная зона; ее упоминали, когда рассуждали о странах света или частях земли, хотя уже возникали и законченные картинки чужих, западных, быта и нравов. В "Книге, глаголемой Козмографией" о Польше и Литве, например, сказано, что подданные там живут вольготно и безбоязненно и господ своих не слушают. Затем проявлялся более последовательный интерес к культурному облику чужих стран. Так, по словам А.С. Демина, развивалась "этническая зоркость" русской культуры. Она представляла "чужое" как противопоставленное "своему". Это "чужое" несло в себе опасность, прежде всего в конфессиональном отношении. Таким образом, противопоставление "своего" и "чужого" существенно дополнялось противопоставлением истинной и ложной веры. К XVIII в. эти две пары противопоставлений достроились оппозицией старое/новое. Она также участвовала в формировании образа Европы. Несмотря на мощное развитие светской культуры, была сделана попытка вписать ее в рамки христианского космоса. Отнюдь не рай стал художественной дефиницией Европы - петровские инновации, как известно, воспринимались как дьявольские ухищрения, а сам царь как антихрист. Напомним, что "чужое" всегда связывалось с дьяволом.

Софронова Людмила Александровна - д-р филол. наук, зав. отделом истории культуры Института славяноведения РАН.

1 Работа выполнена при поддержке РГНФ < 03-04-00122а.

Потому он внешне выглядел как "чужой": появлялся в зооморфном образе, который затем сменился образом чужеземца в немецком платье. Так по отношению к Европе реализовались значения нескольких оппозиций. В комплексе их значений происходила мифологизация Европы, и религиозные термины, на которых она основывалась, сменялись светскими. Происходило это не сразу. Для этого был необходим этап приживания европейского в русском, на котором произошла бы спецификация знаний о чужом. Она состоялась - описание жизни других народов перешло в ведение науки; "литература ... занялась изображением специфических литературных персонажей - шведов, немцев, французов, итальянцев, испанцев, турок" [1. С. 564]. Эти процессы шли не только на высоком уровне культуры, но и на срединном, который принял тему Европы, пока не рефлектируя ее. Рассмотрим, как она проводилась в литературе и театре, светском и школьном. Этот материал позволяет увидеть, как не в ядре культуры, а на ее периферии происходило узнавание, усвоение и присвоение чужого (см.: [2. С. 97]), что обеспечивало его широкое распространение.

Литература была одним из путей секуляризации культуры в целом. Уже в XVII в. она освоила европейский рыцарский роман, адаптировала его и запустила в массы читающего населения. Этот тип литературы был востребован, о чем свидетельствует неоднократность переводов. "Сколь бы ограничена она ни была и по своему содержанию, и по своему социальному адресату, она получает определенную автономию, и именно это представляет собой наиболее важную инновацию" [3. С. 62]. Переводные произведения вливались в культурный фонд и уже не распознавались как нечто чуждое, в чем видится продолжение древнерусской традиции. Адаптированные романы постепенно превратились в народные книги, привлекавшие своей занимательностью. Эта категория, бывшая ведущей в то время, стала своеобразным пропуском для всего европейского. Таким образом, оппозиция свой/чужой по отношению к переводному роману не активизировалась. Как пишет М.П. Одесский, "при анализе старинной литературы не совсем корректно придерживаться современных представлений о своем/чужом, российском/иностранном" [2. С. 9], что совершенно справедливо. Кроме того, при усвоении европейского романа продолжет действовать оппозиция сакральное/светское. Она, расчерчивая культурное пространство эпохи, сочетается с оппозицией старое/новое. Переводной роман полностью соответствует представлениям о светском и новом, потому и является своеобразным толчком к мифологизации Европы, но уже в светских измерениях.

Адаптированные романы образуют ядро светской культуры, где интенсивно происходит присваивание "чужого". Читатель принимает их и не возражает против того, что герои носят иностранные имена, пребывают в заморских странах. Напротив, "иностранность" только привлекает новизной и вымыслом. Читатель не требует русификации и довольствуется тем, что имеет. Романы укрепляются в культурном обиходе настолько, что их персонажи становятся героями лубочных картинок и переходят в фольклор. Связь сказки с романом общеизвестна. Читатель опознает романы как близкие сказке, а роман неуклонно к ней приближается. Это не мешает узнаванию других обычаев и нравов, новых правил отношений между людьми, пока только начинающих артикулироваться в России. Переводные романы, таким образом, участвуют в строительстве нового типа культуры.

Здесь следует отметить один важный культурный парадокс. Массовый читатель, черпая из переводных романов знания о Европе, перемещается во времени. События, воссозданные в романах, никак не соответствуют современной европейской культурной ситуации, а относятся к иным эпохам, не совпадая во времени ни с русской, ни с западноевропейской культурной ситуацией XVIII в.. То же наблюдалось в древнерусской литературе, которая в "Х!-ХП вв. больше рассказывала об отдаленном прошлом чужих народов, чем об их настоящем, - в переводных житиях, повестях ... Современное состояние других народов интересовало писателей только попутно с русскими делами - в основном в летописях" [1. С. 555]. Перед читателем разворачиваются картины европейского рыцарского средневековья, с которым он знакомится основательно. Конечно, традиции средневековья еще продолжали существовать в XVIII в., но все же именно тогда Европа рассталась с ним окончательно. Для русского читателя средневековье еще подспудно длилось, и потому он легко воспринимает его западноевропейский вариант в художественной форме, естественно, по-своему. Заимствованные формы, т.е. роман, включают в действие механизм культуры, который В.М. Живов называет механизмом неадекватного перевода с одного языка культуры на другой, который именно в силу своей неадекватности приобретает творческий характер (см.: [3. С. 62]). Эти свойства переводного романа позволили ему прижиться в России и стать главным проводником знаний о Европе для широких читательских масс. Они поддерживаются, подпитываются изменениями, произошедшими в русской жизни. Государственная жизнь становится публичной, оформляется по европейским образцам, что наблюдает не только двор, но и широкие слои населения. Европейский политес и мода становятся известны настолько, что осмеиваются в лубочных картинках, ср. каталог "Представь мне щеголя ..." [4]. В нем приведены картинки, изображающие кавалера с дамой, их модные прически и костюмы, жесты и позы щеголей и щеголих. Потому читателю было нетрудно представить себе, как выглядят герои переводных романов. Он уже не недоумевает, по какой причине сражаются рыцари на турнирах, кавалеры на дуэлях и что такое бал или ассамблея.

Не меньшее значение, чем литература, в плане распространения знаний о Европе, пусть условной и отдаленной во времени, имел театр, так называемый охотницкий, или любительский (см.: [5]). Появившись в эпоху Анны Ио-анновны, он продолжал существовать и позднее, был массовым видом искусства и пользовался популярностью среди московского населения самых разных слоев. Этот театр никак не реагировал на петербургскую придворную театральную жизнь и существовал самостоятельно. Если в Петербурге она строилась в соответствии с требованиями организаторов и созидателей культуры нового типа, то в Москве развивалась по-своему, тесно смыкаясь с литературой, а именно - с переводными романами и повестями. Можно сказать, что театр продублировал их информацию о Европе, переведя ее в визуальный ряд. Повторение сюжетов на сцене еще в большей степени позволило прижиться европейским мотивам и способствовало их повсеместному усвоению.

Со сцены любительского театра европейские новшества становятся известными не только кругу читающей публики. При Петре, "сделавшись элементом публичной жизни, секулярная культура получает совершенно новую роль: она больше не услаждает немногих, а воспитывает общество целиком

или, во всяком случае, ту его часть, до которой дотягиваются руки утверждающей новую культурную парадигму власти" [3. С. 65]. До любительского театра эти руки не дотягиваются, но тем не менее и он воспитывает публику, но делает это совершенно иначе, чем культура официальная. Его уроки давали представления о европейской жизни. Зрители не только наслаждались зрелищем, но и воспринимали, пусть заочно, некий европейский опыт, необходимый для формирования новой мифологии. Театр для этого располагает большими возможностями, чем литература. Он адаптирует ее сюжеты для сцены, перекладывает с языка прозы на язык зрелищного искусства, переводит слово в действие. Перед зрителем разворачиваются события, которые он уже хорошо знает из переводных романов. Литературные герои на сцене приобретают реальный облик, совершают действия и вступают в конфликты, разворачивающиеся на глазах

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком