А. А. МАЛИНОВСКИМ
Москва
Мир в поисках общего языка
(М. Светлов. «Манолису Глезосу»)
В статье анализируется стихотворение, обращенное к известному герою сопротивления, рассматриваются языковые приемы, которые позволяют сделать образ персонажа зримым и близким читателю.
Ключевые слова: метаязыковые переплетения; имена собственные; метафора; эзопов язык.
Казалось бы, уже полвека мы живем без Михаила Светлова (1903-1964). Но стихи его не только продолжают звучать, они, соприкасаясь с реальностью, обретают новые смыслы (так некогда было и с его «Гренадой», по-новому раскрывшейся в годы Гражданской войны в Испании). Поэт словно продолжает обращаться к живущим. Советскую эпоху порой рассматривали как период девальвации смыслов. Но мало кто мог при этом представить ту степень обесценивания слов, которую можно наблюдать в наши дни. Тем важнее для нас прислушаться к голосу поэта, способного возвращать словам и идеалам живое дыхание.
У Светлова немало стихов с посвящениями (потому нередок в его заглавиях дательный падеж). Он вообще в своих произведениях часто обращался к конкретным людям или размышлял о них. А людям этим не всегда везло в трудные и переменчивые времена. Отсюда - ритмические лакуны и внезапно исчезающие рифмы в последующих изданиях (скажем, в поэме «Ночные встречи» 1924 г., изначально содержавшей упоминание Троцкого). С годами такие пертурбации случались реже: жизнь входила в спокойную колею. И сам поэт не давал повода цензуре излишне строго следить за его творчеством. Его стихотворения украшали полосы центральных газет - по «подобающим» вроде бы случаям. Но источником вдохновения Светлова по-прежнему оставались те смысловые основы, которые некогда определили бунтарский задор его молодости. Они остались для по-
Малиновский Александр Александрович,
преподаватель школы юного филолога при МГУ им. М. В. Ломоносова. E-mail: tervagan@mail.ru
эта несомненными, хотя кое в чем по-новому детализировались и обогатились. Ведь и окружающий мир бурлил по-прежнему.
А к миру Светлов никогда не был равнодушен. И в малом усматривал он разноуровневые космические масштабы -От земли до звезды, От Меркурия до Могилева... (поэма «Хлеб», 1927). На события внешние - по отношению и к себе, и к своей стране - Михаил Аркадьевич откликался постоянно. В том внешнем мире многое было устроено иначе. Другая культура, другой язык, другие правила грамматики, в том числе и правила склонения (несклонения) имен собственных. Для Светлова, выросшего в разноязыком Екатеринославле (нынешнем Днепропетровске), где рядом звучали украинский и русский, немецкий и идиш, эти правила не были новостью. Межъязыковые переплетения - подчас близкородственные до неразличимости - учили поэта умножать и обогащать смыслы, наполнять слова многомерностью. О заглавии, например, стихотворения «Сакко и Ванцетти» (1927) невозможно сказать, стоят ли в нем имена героев в именительном или в дательном падеже, обращен ли текст к этим казненным рабочим-революционерам или просто рассказывает о них советским читателям. Можно рассудить и так, и эдак. Такая мерцающая двойственность просвечивает поэтическое повествование сопричастностью, создает эффект близкого присутствия персонажей - сквозь государственные, географические границы и даже границы материального мира. Этой сопричастностью автор словно заражает читателей, позволяя им присутствовать при драме, на сцену которой дерзко вторгается сам
44
и не остается молчаливым. В тексте скрыто существуют различные модальности.
Поэзия Светлова вообще изобилует именами собственными - как русскими, так и иноязычными. Они фиксируют опорные точки поэтического пространства и высвечивают людей, это гигантское пространство населяющих. А у собственных имен есть одно удивительное и драгоценное свойство: во всех языках они звучат если не одинаково, то узнаваемо (за исключением случаев, когда имена или прозвища являются «говорящими» и могут иногда переводиться). Тем самым они способны формировать своеобразный всеобщий метаязык, внятный носителям разных культур. Метаязык этот - дискретный, «лоскутной», его недостаточно для конструирования связных высказываний, но он подходит для передачи некоторых образов. Скажем, человек, не владеющий русским языком, не сможет понять целиком стихотворение «Гренада», но название может быть знакомо ему по географической карте, из мировой истории и литературы. И вместе с троекратным повтором Гренада, Гренада, Гренада моя! читателю передастся авторское волнение (а может быть, и вспомнится библейское: «О Иерусалим, Иерусалим!..»). Все это очень важно для интернационалиста Светлова, всегда с трудом признававшего границы. А указанная дискретность «языка имен» может приводить к общесмысловой вариативности, также потенциально важной для поэтического творчества. Вышеупомянутое стихотворение «Сакко и Ванцетти» являет собой пример неустанного внимания Светлова к судьбам борцов за свободу и равенство в самых разных странах, в конечном счете - к поворотам судеб всего мира. Но поэт и сам взирал на эти судьбы не из-за облаков. Он вынужден был считаться с действительностью, часто отнюдь не идиллической. В творчестве Светлова, особенно позднем, свободолюбивые мотивы раскрываются двояко: через прямое высказывание - когда речь идет о других странах; через метафору и «эзопов язык» - когда дело касалось собственной страны. Эти черты (в силу труд-
ных условий свойственные, кстати, русской словесности разных столетий!) до некоторой степени можно проследить на примере стихотворения «Манолису Гле-зосу» (1959).
Переходя к этому тексту, необходимо прежде всего сказать несколько слов об адресате. Крайне сложно кратко характеризовать человека, чья жизнь напоминает гигантскую героико-приключенческую эпопею. Тем более что эпопея продолжает развертываться перед нами сегодня, протягивая живую нить от седеющей истории к современности.
Герой стихотворения - греческий антифашист, политический активист, геолог, эколог, инженер, историк, краевед, журналист... Еще и автор книги о языке и -что немаловажно в данном случае - поэт; человек ренессансной широты и универсальности. Глезос родился в 1922 г., с 1939 г. включился в борьбу против диктатуры Метаксаса, затем - против гитлеровских оккупантов. В 1941 г. он вместе со своим товарищем Апостолосом Сан-тосом пробрался на тщательно охраняемый афинский Акрополь и сорвал с него нацистский флаг. Впоследствии непримиримый Глезос боролся против греческой монархии, диктатуры «черных полковников», против социальной несправедливости, он продолжает борьбу и ныне. В 2010 г., после разгона социальной демонстрации, в которой он, вступившись за молодых товарищей, пострадал, Глезос выступил в полицейской академии с лекцией о недопустимости насилия силовиков в отношении демонстрантов. В нынешних его планах - несколько недопи-санных книг.
Биография Михаила Светлова оказалась куда более короткой, хотя и выглядит при подобном сопоставлении практически безмятежной. Можно, впрочем, заметить у этих двух людей отдельные общие черты: путь из «глубинки» в столицу (Глезос в 14 лет перебрался в Афины из родной деревни на острове Наксос) и раннее взросление. Один в 16 лет издавал комсомольский журнал, противостоявший дени-кинцам, другой в том же возрасте встал против диктатуры на своей родине.
4S
Непосредственным поводом к написанию стихотворения Светлова послужил суд в июле 1959 г. над Глезосом как «советским шпионом» (до чего похожи друг на друга все диктаторские режимы!..), в результате чего он был приговорен к очередному тюремному сроку. Его освобождение в 1962 г. стало возможным лишь благодаря международному давлению. Вот почему поэтическое выступление в его поддержку было важным и весомым фактом для осужденного.
Начинает Светлов с описания состояния природы, а если точнее - с соотношения света и тьмы:
Ночь старается в июле быть короткой,
Но бывает час - темным-темно.
Это - о чем? О Греции или об СССР? Ввиду указанной противоречивости ситуации нетрудно предположить второе. Так или иначе, аллегория здесь очевидна. И еще бросается в глаза космически-примирительная мягкость взгляда Светлова (недаром взявшего некогда такой псевдоним и превратившего его затем в фамилию), «высветляющего» даже саму тьму. Отсюда крайне необычный глагол при существительном, обретающем черты одушевленности: Ночь старается.
Светлов писал по-русски, но ему, конечно, была с детства знакома украинская речь. А по-украински час - это временной отрезок неопределенной протяженности (как и в русском поэтическом употреблении). Поэтому 2-я строка указывает на некую угрозу, готовую, может быть, расширяться.
Глезос, дорогой! Отдай решетку, Я тебе отдам свое окно.
Преимущества положения автора, живущего на воле, вроде бы очевидны. Их и вправду трудно оспаривать. Но сам принцип сравнения или даже взаимообмена, закрепленный и синтаксическим параллелизмом (Отдай... Я тебе отдам...), наводит на крамольную мысль об известной зеркальности двух несвободных миров. Упоминание об окне отсылает к «Медному всаднику» (ср. стихотворение Светлова «Медный интеллигент», 1925) и к известным пушкинским словам о том, что
Петр I В Европу прорубил окно. Если так, то советская действительность предстает лишь вариантом многовековой русской исторической парадигмы (см. о ней у Светлова: «Русь», 1921; «Старая Русь», 1927; «Россия», 1952, и др.) со всеми ее (в том числе мрачными) чертами, а не эмбрионом земного рая. Из перечисленных стихотворений очевидно и ироническое в целом отношение Светлова к Петру.
Ты живи в моей родной России, А меня пусть в Греции казнят!
Еще одна антитеза. И тоже наводящая на размышления. Слово казнят оказывается максимально интонационно выделенным благодаря просодическому и ритмическому рисунку строки. Словно бы речь идет о том, где произойдет казнь - в Греции или где-то еще. Можно увидеть здесь оттенок горького сарказма.
За твоей решеткой, как в окопе, Вижу я (вовсю рассвет блестит).
Итак, Светлов как будто тоже смотрит из-за решетки, хотя лишь благодаря искусству художественного перевоплощения. Недаром местоимение 1-го лица -оно же п
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.