"МОЛИТВЫ ПРЕЧИСТОЕ СЛОВО"
© Е. А. ПОПОВА, доктор филологических наук
Молитвы, представляющие собой обращение человека к Богу, Богородице, святым и сопровождаемые чтением определенных текстов, относятся к числу наиболее важных для русской нации прецедентных феноменов и поэтому обладают способностью отражаться в других все новых и новых текстах. "В культурах, формируемых религией Писания, - отмечает исследователь Н.Б. Мечковская, - светская литература, школа, вся книжно-письменная культура выходят из лона церковной книжности, и поэтому они наследуют некоторые черты, присущие конфессиональной коммуникации. Светская литература осмысливает те идеи, образы, коллизии, которые представлены в Писании. Она осознает их как вечные вопросы бытия, требующие постоянного решения-преодоления, и ищет на них свои ответы" (Мечковская Н.Б. Язык и религия. М., 1998).
Так со временем возник литературный жанр молитвы, над созданием которого работали А. Пушкин, М. Лермонтов, И. Козлов, Д. Веневитинов, Е. Баратынский, Ф. Тютчев, А. Фет, А. Григорьев, K.P., Ф. Глинка, И. Бунин, А. Ахматова, М. Цветаева, Н. Гумилев, И. Бродский и другие русские поэты. При этом стихотворение-молитва объединяет присущее реальной молитве обращение к Богу "Ты" с коммуникативным статусом лирики (частым использованием местоимений и глаголов 1-го и 2-го лица, а также восклицаний и вопросов). Стихотворных молитв в русской литературе так много, что из них можно составить целую антологию. Одним из самых ярких стало стихотворение Пушкина "Отцы пустынники и жены непорочны..." (1836), являющееся поэтическим переложением Великопостной молитвы христианского
писателя IV века св. Ефрема Сирина: "Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрити моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь".
С этой молитвой, хорошо известной всем православным, «в середине XVII столетия было связано начало раскола в русской церкви: патриархом Никоном в начале Великого поста 1653 г. была разослана "Память", предписывающая творить крестное знамение не двумя, а тремя перстами, сократить количество поклонов во время чтения Великопостной молитвы Ефрема Сирина, заменив земные поклоны поясными. Очевидно, текст этой молитвы, читаемой священником дважды во время великопостной службы, "пронзил", говоря словами Достоевского, сердце поэта и произвел на него неизгладимое впечатление. Молитва призывала к покаянию, нравственному очищению души, ее приготовлению к "жизни вечной" и призывала Бога даровать душе дух смиренномудрия, смирения, терпения и любви» (Кусков В.В. Молитва у А.С. Пушкина // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1999. № 2).
Отцы пустынники и жены непорочны, Чтоб сердцем возлетать во области заочны, Чтоб укреплять его средь дольных бурь и битв, Сложили множество божественных молитв; Но ни одна из них меня не умиляет, Как та, которую священник повторяет Во дни печальные Великого поста; Всех чаще мне она приходит на уста И падшего крепит неведомою силой: Владыко дней моих! дух праздности унылой, Любоначалия, змеи сокрытой сей, И празднословия не дай душе моей. Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья, Да брат мой от меня не примет осужденья, И дух смирения, терпения, любви И целомудрия мне в сердце оживи.
Тексту молитвы Пушкин предпосылал поэтическое вступление, состоящее из девяти строк (стихотворное переложение молитвы занимает семь строк). Во вступлении Пушкин обратился не к создателю молитвы - преподобному Ефрему Сирину, а к "отцам пустынникам и женам непорочным", которые сотворили "множество божественных молитв". Из этого множества лирический герой выделяет одну молитву, повторяемую священником "во дни печальные Великого поста".
Она умиляет душу лирического героя, чаще других приходит ему на уста.
В просительной части молитвы Ефрема Сирина Пушкин на первый план выдвинул просьбу дать человеку возможность увидеть свои прегрешения, чтобы затем их преодолеть, а среди главных грехов выделил грех осуждения ближнего ("Да брат мой от меня не примет осужденья"). Злословию света поэт противопоставил такие христианские добродетели, как "дух смирения, терпения, любви и целомудрия".
"Таким образом, текст молитвы преп. Ефрема воспринимался Пушкиным необычайно личностно, в соответствии с переживаниями всех перипетий драматических событий биографии поэта.
Эта молитва служила Пушкину духовной подготовкой встречи трагического исхода жизни, встречи покаянной, христиански православной. <.. .> Так слились воедино два гения - гений аскетической поэзии христианства преп. Ефрем Сирин и гений русской национальной поэзии XIX в. А.С. Пушкин." (Там же).
Интересно проследить эволюцию смысла слова молитва в творчестве Пушкина. Если в раннем творчестве поэта адресатами молитвы были античные боги (Вакх, Венера, Купидон и др.), человек, чаще всего женщина, возлюбленная, то «в последние годы значительно повышается частотность употребления слов поля "Молитва" в их прямом значении» (Петрова З.Ю. Семантическое поле "Молитва" в русской поэзии от Пушкина до современных поэтов // Пушкин и поэтический язык XX века: Сборник статей, посвященный 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина. М., 1999). Творчество воспринималось Пушкиным как религиозное служение, о чем свидетельствуют "Пророк" (1826), строки "Веленью Божию, о муза, будь послушна." из "Памятника" (1836) и из стихотворения "Поэт и толпа" (1828): "Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв".
Последние слова стали декларацией высокого божественного смысла существования поэзии, призванной "открывать и показывать людям божественную красоту, раскрывать ее предназначение, пестовать прекрасную бессмертную душу человека, показывая место и роль молитвы в ее росте и воспитании. Ведь молитва очищает душу от скверны греха, она зовет к великой любви, укрепляет духовные силы, способствует торжеству добра и мира над злом и раздорами" (Кусков В.В. Указ. соч.).
После Пушкина к молитве как прецедентному тексту обращались и другие русские поэты. Несколько стихотворных молитв создал М.Ю. Лермонтов. Самым известным из этого "молитвенного цикла" является стихотворение "Молитва" (1839):
В минуту жизни трудную Теснится ль в сердце грусть: Одну молитву чудную Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная В созвучье слов живых, И дышит непонятная, Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится, Сомненье далеко -И верится, и плачется, И так легко, легко...
В стихотворении не говорится, с какой молитвой лирический герой обращается к Богу. Это остается тайной для читателей. Для лирического героя тайной в свою очередь является сила воздействия молитвы на душу человека: "И дышит непонятная, Святая прелесть в них". Первая строфа описывает состояние души лирического героя, вторая - силу и прелесть живых слов молитвы, третья строфа рассказывает о том, что приносит человеку благодатная сила молитвы: уходит тоска и томление, их сменяют вера, надежда, слезы облегчения.
В стихотворении "Молитва" (1837) лирический герой взывает к Божьей Матери как "теплой заступнице мира холодного" с мольбой о счастье любимой женщины, о ее душе:
Я, Матерь Божия, ныне с молитвою Пред твоим образом, ярким сиянием, Не о спасении, не перед битвою, Не с благодарностью иль покаянием.
Не за свою молю душу пустынную, За душу странника в свете безродного; Но я вручить хочу деву невинную Теплой заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную; Дай ей сопутников, полных внимания, Молодость светлую, старость покойную, Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальному В утро ли шумное, в ночь ли безгласную, Ты восприять пошли к ложу печальному Лучшего ангела душу прекрасную.
В стихотворении вырисовываются три образа: Божьей Матери, лирического героя и той, о ком он молится. При этом внутренняя драма лирического героя, одинокого странника с "пустынной душой", отодвинута на второй план, а на первый выступает образ героини - ее нравственная чистота и беззащитность перед враждебными силами "мира холодного", что очень важно в общем контексте лирики Лермонтова. Мольба за любимую женщину (по предположению лермон-товедов, в стихотворении речь идет о В.А. Лопухиной) освещает с новой стороны образ самого лирического героя: трагедия духовного одиночества не разрушила его глубокого участия в судьбе другого человека. "Молитва" проникнута интонацией просветленной грусти, связанной с особым преломлением в этом стихотворении религиозных мотивов: существование "незлобного сердца", родной души заставляет героя вспомнить о другом светлом "мире упования", в котором "теплая заступница" охраняет весь жизненный путь "достойной души" и лучший ангел осеняет ее на пороге смерти. Лирический герой отвергает традиционную форму обращения к Божьей Матери с молитвой о себе, как бы заранее зная, что благодать не коснется его "души странника в свете безродного" (Лермонтовская энциклопедия. М., 1999).
Вера стала той духовной основой, которая помогла "лишенному ног и покинутому зреньем" И.И. Козлову не поддаться телесному недугу. "Когда земной мир стал для Козлова темницей, ему открылся небесный свет. Этим объясняется устойчивость религиозных мотивов в лирике Козлова" (Лебедев Ю.В. "Небесным пением своим он усыпил земные муки". О творчестве Ивана Ивановича Козлова // Литература в школе. 1998. № 1). Сам поэт так об этом поведал в послании к своему ближайшему другу В.А. Жуковскому, который находился в заграничном путешествии, когда Козлов ослеп:
В судьбах Своих непостижимый, Лишь Он, Всесильный, мне помог Стерпеть удар сей нестерпимый! Уже я духом упадал, Уже в отчаяньи томился; Хотя роптать и не дерзал, <.> Но вдруг. хвала Тебе, Творец! Ты не забыл Свое творенье! Ты видишь глубину сердец, Ты слышишь тайное моленье. Хвала Тебе, мой страх исчез! Как ангел мирный, благодатный, Как вестник милости небес,
Незримый, тайный, но понятный, Носилось что-то надо мной, Ду
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.