научная статья по теме «МУЗА ТОЧНОСТИ» О ТРОПАХ КРИТЕРИЙ В ЯЗЫКОВОЙ КРИТИКЕ Языкознание

Текст научной статьи на тему ««МУЗА ТОЧНОСТИ» О ТРОПАХ КРИТЕРИЙ В ЯЗЫКОВОЙ КРИТИКЕ»

«Муза точности» о тропах Критерий в языковой критике

© И. Б. СЕРЕБРЯНАЯ, доктор филологических наук

В статье показано формирование образного арсенала русской поэзии, приводятся суждения отечественных критиков первой половины XIX века о точности и целесообразности употребления тропов в стихотворном языке. Освещается журнальная полемика, связанная с оценками тропов, использованных А.С. Пушкиным.

«...тропы лучше всего объясняют и оправдывают философское положение: "Ничего не может быть в уме, чего не было в чувстве"»

В.Г. Белинский

Троп (от др. греч. хроло^ - «оборот») это «стилистический прием, заключающийся в употреблении слова (словосочетания, предложения) не в прямом, а в переносном значении.» [1], «для характеристики какого-либо явления при помощи вторичных смысловых оттенков, присущих этому слову.» [2]. В прошлом тропы (такие, например, как метафора,

метонимия, синекдоха, эпитет, перифраза и др.) расценивались как необходимейшее «украшение», позволяющее придать языку произведения «особливое возвышение и великолепие» [3].

Но в первой половине XIX века произошла существенная переоценка эстетико-лингвистических ценностей, обусловленная борьбой литературно-общественных направлений, и своеобразное отступление от естественного «порядка вещей», характерное для тропов, стало нередко рассматриваться критикой как грубая смысловая неточность, создающая проблемы для понимания и одновременно приводящая к искусственной напыщенности.

Это типичное для данной эпохи отношение, которое можно условно назвать «развенчанием тропа», проявлялось в том, что в тех случаях, когда связи между словами при переносе значения не казались критику оправданными, он обвинял автора в нарушении точности стихотворного языка. Естественно, в этой ситуации рецензенты не имели в виду недостаточно полные знания создателя произведения о предмете речи или значении слова. Под неточностью здесь понималось отсутствие весомых оснований для переноса значения с одного предмета (явления) на другой (другое).

Высказывания такого рода касались осмысления как традиционных, устойчиво закрепившихся в поэзии, так и своеобычных, индивидуально-авторских тропов. Для иллюстрации первого из двух названных случаев кажется выразительным следующий пример. В поэтическом отзыве на стихотворение П.А. Вяземского «Вечер на Волге» (1815) В.А. Жуковский отрицательно оценил использованный Вяземским метафорический эпитет златые мечты, входящий в конструкцию дремать в златых мечтах. При этом критик высказал пожелание, чтобы читателей «воздушные мечты, / А не тяжелые златые веселили» [4]. Сделав акцент на неточности образа, Жуковский подчеркнул здесь противоречие между абстрактностью определяемого слова мечта и изначальной, хотя и стертой впоследствии, вещественной «тяжеловесностью» эпитета златой.

Дополнительно в письме Вяземскому от 19 сентября 1815 года Жуковский обосновал свое мнение так: «Дремать в златых мечтах никак нельзя. Златые мечты прекрасны, когда говоришь просто о мечтах и хочешь им дать отвлеченный образ, но как скоро говоришь о мечтах в отношении к тому, кто их имеет, то златые совсем не годятся: не оправдывай себя моим примером; я сказал в "Кассандре": в сновидениях златых - это такая же точно ошибка, какая у тебя. Она оставлена в моей пиесе за неумением исправить, а поправить бы весьма нужно» [5. Здесь и далее курсив критиков]. Вяземский учел этот совет. В окончательном варианте стихотворения текст изменен: «Забывшись, наяву один дремать в мечтах» [4].

Устойчивый метафорический оборот мечты златые весьма активно использовался стихотворцами XVIII - первой половины XIX века. Например: «Надежды и мечты златые, / Как птички, быстро улетят» (Н.М. Карамзин. Послание к Дмитриеву, 1794); «любовь в мечтах златых мне счастие сулила» (К.Н. Батюшков. «Надпись.», 1810); «Так лети ж, мечта златая, / Увядай, моя весна» (В.К. Кюхельбекер. Пробуждение, 1820) и т.п. [4]. Замечательно, что Жуковский, проявив в данном случае тонкое чувство языка и нестандартность художественного мышления, подметил в привычном, традиционном метафорическом сочетании смысловую дисгармонию. Не случайно А.С. Пушкин в 1830 году назвал поэтическую школу Жуковского «школой гармонической точности» [6].

В том же отзыве Жуковский отметил еще одну, по его мнению, неточность, допущенную Вяземским. Имея в виду строки «Огромные суда в медлительном паренье / Несут по лону вод сокровища земли», критик шутливо выразил несогласие с этой метафорой, поскольку, как он считал, сквозь переносное значение здесь «просвечивает», «проглядывает» прямое, ибо суда «парить», то есть «держаться в воздухе», не могут: «Огромные суда в медлительном паренье: / Запрещено, мой друг, - и нечем пособить! / - Указом критики судам твоим парить: / Им предоставлено смиренное теченье» [4].

И вновь речь идет о традиционном, не раз встречавшемся в русской поэзии метафорическом переносе. Сравните аналогичное использование образа «иносказательного парения» другими поэтами: «Тогда кровавая война от стран восточных / Парит, касаяся пределов полуночных» (М.М. Херасков. Чесмесский бой, 1771); «Корабль в пучине, средь волнений, / - Парим отважно по валам» (А.И. Клушин. Всё пройдет, 1793); «Уже пастушка, / Как богиня, / Из хижины на трон парит» (С.С. Бобров. Столетняя песнь, 1801) и т.п. [4].

Можно привести немало такого же рода негативных отзывов и по поводу употребления индивидуально-авторских тропов, когда, с точки зрения критиков, отсутствовало необходимое соответствие между уподобляемыми явлениями. Тогда каждое из искусственно сближаемых слов, как считали рецензенты, оставалось со своим семантическим «грузом», «тянуло» в свою смысловую плоскость, в результате чего троп мог иногда производить комический эффект.

Так, в казанском журнале «Заволжский муравей» за 1833 год пермский литератор П. Размахнин неодобрительно высказался об эпитете немощный, использованном одним из поэтов: «Луч немощный поры былой. Каково? Луч немощный, больной, хворый или бессильный? Догадаться трудно!» [7].

Пародией отозвался Пушкин на употребленный приверженцем античности, «архаистом» Кюхельбекером метафорический сложносостав-

ной эпитет резво-скачущая кровь. В послании Кюхельбекера А.С. Грибоедову (1821) в качестве достоинств последнего перечислялись «душа живая, пламень чувства, / Веселье тихое и светлая любовь, / Святые таинства высокого искусства / И резво-скачущая кровь» [8]. Комичная несообразность этого образованного по типу олицетворения индивидуально-авторского эпитета, обусловленная полным отсутствием какого-либо сходства между уподобляемыми явлениями, и была обыграна Пушкиным в эпиграмме «Ода графу Хвостову» (1825): «Кровь Эллады / И резво скачет и кипит» [4].

Не всегда, однако, негативные замечания, сделанные по поводу тропов, были в достаточной степени основательными. Так, целую серию отрицательных суждений подобного содержания сделал А.Ф. Воейков в рецензии 1820 года на поэму-сказку Пушкина «Руслан и Людмила».

Например, строка «Он вопрошает мрак немой» комментировалась так: «Если допустить сие выражение, то можно будет написать: говорящий мрак, болтающий мрак, болтун мрак, спорящий мрак.., жалкий, пагубный мрак!» [9. С. 65]. Метафорическое словосочетание «младая радость» сопровождалось следующим возражением Воейкова : «На что поставлен эпитет младой к слову радость? Уж не для различия ли молодой радости от радости средних лет, от радости старухи?» [Там же. С. 66]. Характеризовалось как неточное и употребленное Пушкиным развернутое метафорическое определение «Питомцы буйные набегов»: «Неточное выражение питомцы буйные набегов. Набег есть быстрое безостановочное движение и никого ни питать, ни воспитывать не имеет времени» [Там же. С. 63] и т.п.

В ответ на эту статью последовало сразу несколько «антикритик» (А.Е. Измайлова, А.А. Перовского-Погорельского, С. Осетрова и других), где высмеивались суждения Воейкова. Так, А.А. Перовский писал: «Вы не допускаете выражения мрак немой потому, что не можно написать мрак болтающий. По сему правилу нельзя будет сказать: монумент стоит на площади, потому что нельзя сказать: монумент прыгает на площади» [Там же. С. 78]. Интересна также статья С. Осетрова, в которой приемы оценки тропов, взятые на вооружение Воейковым, пародировались применительно к его же собственному стихотворению «Послание к жене и друзьям». Например: «Одинокий И молчаливый кабинет... если можно сказать: одинокий и молчаливый кабинет, то почему же не написать: сам-друг, сам-третей кабинет, шумливый, бран-чивый кабинет?» [Там же. С. 99]; «От скуки свечка дремлет... свечка одушевляется, чувствует скуку, дремлет. Следовательно, она может также храпеть, бодрствовать, петь или плясать, если ей вздумается» [Там же. С. 101].

Неодобрительные замечания в связи с употреблением тропов касались не только поэмы «Руслан и Людмила», но и других произведений

Пушкина. Например, в рецензии 1823 года критику такого рода высказал М.П. Погодин по поводу фразы из поэмы «Кавказский пленник»: «Пещеры темная прохлада / Его скрывает в летний зной»: «Прилагательное темная лучше идет к пещере, нежели к прохладе, притом прохлада и скрывать не годится» [Там же. С. 141]. Примечательно, что с этим замечанием Пушкин частично согласился, изменив первоначальный текст: «Пещеры влажная прохлада» [4].

Множество возражений против тропов, употребленных в романе «Евгений Онегин», выдвинул в 1828 году М.А. Дмитриев. В частности, его возмущали такие использованные поэтом метафорические и метонимические эпитеты, как жадная скука, удалая кибитка, лакомый улей, неверный лед, задумчивая лень, холодный ум, теплая вера и многие другие. Например, относительно строк из пятой главы «Так пчел из лакомого улья / На ниву шумный рой летит» рецензент восклицал: «Как у наборщика не дрогнула рука набрать этот лакомый улей» [10. С. 88]. Двустишие из той же главы «Однообразная семья, / Все жадной скуки сыновья» сопровождалось такой эмоциональной оценкой: «Есть ли какой-нибудь из европейских языков терпеливее Русского при налогах имен прилагательных: что хочешь поставь пред существительным, все выде

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком