H. H. КРАДИН и др. СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ХУННУ ЗАБАЙКАЛЬЯ
163
H.H. Крадин, C.B. Данилов, П.Б. Коновалов "Социальная структура хунну Забайкалья". Владивосток: Дальнаука, 2004. 106 с.
Монография является результатом многолетних археологических и историко-теоретических исследований проблем социальной организации населения Забайкалья в эпоху расцвета первой степной империи - государства Хунну. По существу речь идет о наиболее глубоком изучении вопросов социальной структуры на основе всестороннего рассмотрения археологических памятников хуннского времени в Забайкалье. Погребальные и поселенческие комплексы хунну в этом регионе привлекали внимание многих отечественных ученых (Т.П. Сосновский, Ю.Д. Талько-Грынцевич, А.Н. Бернштам, С.В. Киселев, С.И. Руденко, A.B. Давыдова, П.Б. Коновалов, С.С. Меняев, С.В. Данилов и др.) и уже неоднократно служили объектом обобщающих исследований (Коновалов П.Б. Хунну Забайкалья. Улан-Удэ, 1976; Давыдова A.B. Иволгинский комплекс (городище и могильник) -памятник хунну в Забайкалье. Л., 1985; Давыдова A.B. Иволгинский археологический комплекс. Т. I—II. СПб., 1995-1996; Миняев С.С. Дырестуйский могильник. СПб., 1998). Однако впервые реконструкция социального устройства забайкальского населения конца III в. до н.э.—I в. н.э. стала предметом специального монографического исследования.
Авторами справедливо отмечалось, что "в целом археологические источники недостаточно использовались для реконструкции социальной структуры хуннского общества" (С. 9). Географическая обособленность Забайкалья и наличие в этом регионе многочисленных археологических объектов хунну позволили исследователям рассматривать эту территорию как отдельное административно-политическое подразделение хуннской империи (С. 10). Таким образом археологические памятники Забайкалья, по их мнению, могут рассматриваться как единый полигон для социального моделирования. Для реализации этой цели авторы сформулировали следующие задачи исследования: (1) дать общую характеристику общественного строя Хуннской державы и показать особенность социальной структуры хунну; (2) выявить основные принципы реконструкций социальных структур в археологии по данным захоронений; (3) проанализировать погребальные памятники хунну Забайкалья (Иволгинский могильник, Дырестуйский Кутлук, Черемуховая падь, Ильмовая падь); (4) реконструировать особенности социальной структуры населения Забайкалья в хуннскую эпоху. Этими задачами продиктована и структуру книги, которая в целом выглядит продуманной и логичной. Книга включает введение, шесть глав, заключение и список литературы. Во "Введении" дается краткий анализ источниковой базы и историографический очерк изучения социальной истории хунну.
Непосредственный анализ археологических материалов четырех наиболее полно изученных памятников хуннского времени в Забайкалье предваряет глава "Социальный строй Хуннской империи". В ней затрагиваются вопросы как социальной, так и политической организации империи Хунну. Авторами подчеркивается, что уже к концу III в. до н.э. хуннское объединение выступает как оформившаяся "политическая система" со сложной социальной стратификацией, фиксируемой археологическими источниками, и иерархической структурой управления. Главной причиной "объединения хуннского этноса" в "племенную империю" на рубеже III—II вв. до н.э., в соответствии с господствующей в современной историографии концепцией внешних импульсов полито-генеза у номадов, называется создание единого централизованного китайского государства — империи Цинь (затем Хань) и ее агрессия в заселенный хунну Ордос. Именно необходимость успешного противостояния Китаю и организации военных акций против него с целью получения добычи и даров (дани), как полагают авторы, вызвали к жизни объединение центральноазиатских кочевников в рамках Хуннской империи. В такой асимметричной системе отношений номадов и китайской цивилизации сформировался двойственный
характер природы кочевого лидера: "... если в мирное время шаньюй использовал набеги для получения политической поддержки", то "в периоды мира он вымогал Хань "подарки" для раздачи родственниками, вождям племен и дружине." (С. 12, 13).
В целом в оценке исследователями организации политической системы империи Хунну преобладает теоретический ассортимент мир-системного подхода, обуславливавший определенную, причем довольно однозначную, трактовку взаимодействия мир-империй (Китай) и пасторального общества (Хуннская империя). Не отрицая важного значения "вызова" земледельческих цивилизаций как фактора генезиса и функционирования имперских систем у номадов, а также огромной роли "престижной экономики" (раздача подарков соратникам и вождям племен, с помощью которых шаньюй увеличивал свое политическое влияние и престиж), стоит отметить и другие не указанные в монографии как системообразующие функции верховной власти у хунну, в которых отразился вождеский, а возможно и раннегосударственный характер управленческой системы Хуннской империи. В первую очередь, это создание централизованной военной системы, организация эффективного управления и поддержание дисциплины в армии. Также следует назвать культовые и редистрибутивные функции шаньюя, формирование институтов подчинения ино-этничных кочевников, обязанных титульному этносу (хунну) военной службой или данью, осуществление суда и формирование имперской судебной системы (Васютин, 2002. С. 88—91). Кроме того, важно обратить внимание и на тот факт, что не только противоборство с Китаем стимулировало интеграционные процессы у номадов. Так, в первой пол. II в. до н.э. гораздо более значимым для хунну было противостояние не с китайцами, а с юечжами (неслучайно в китайских хрониках этого периода резко сокращается количество сведений о хунну - см. Материалы., 1969. С. 41, 71, 72).
В монографии подробно характеризуется общественная система хуннского общества. Выделяется несколько уровней социальной иерархии (великий шаньюй, его родственники, представители знатных хуннских родов, племенные вожди и старейшины, служилая знать, вожди нехуннских зависимых племен, рядовые кочевники, возможно, рабы из состава угнанных в степь китайцев). В качестве специфики кочевых социальных систем авторы указывают на огромную роль генеалогической системы родства. Основные принципы ее сводились к тому, что статус и власть передавались внутри одной генеалогической группы в соответствии с принципами старшинства, а социальный статус конкретного индивида нередко обуславливался статусом его генеалогической группы среди других аналогичных групп. Это не исключало вертикальной социальной мобильности вне генеалогических рамок, прежде всего, за счет военной доблести (С. 19).
Рассматривая тенденции социально-политического развития хуннского общества, авторы монографии справедливо отмечали в качестве основной тенденции "постепенное ослабление автократических отношений в империи и замену их связями конфедеративными", оттеснение на задний план военно-иерархических отношений с одновременным выдвижением вперед генеалогической иерархии между "старшими" и "младшими" по рангу племенами (С. 22).
В целом выводы главы содержат соображения в контексте давно разрабатываемой Н.Н. Крадиным теории кочевых империй и их типологии (1992. С. 166-178; 2000. С. 316; 2002. С. 45). Хуннская держава определяется как вариант типичной кочевой империи: снаружи "... она выглядит как вполне деспотическое завоевательное государственноподобное общество, созданное для изъятия прибавочного продукта извне степи", в то время как "... при рассмотрении внутренней структуры выясняется, что хуннское общество держится на
164
ВАСЮТИН
племенных связях без установленного налогообложения и эксплуатации скотоводов". При этом указывается, что C.B. Данилов и П.Б. Коновалов видят в Хуннской империи раннее государство, а H.H. Крадин полагает, что ее вернее характеризовать как вождество (C. 23). По-видимому, стоит признать двойственный характер Хуннской империи. Но надо внести ряд важных корректив, которые создадут более объективную картину для характеристики кочевых империй. Во-первых, не стоит ограничивать роль управленческих институтов только организацией внешней экспансии и эксплуатации. Не менее (если не более) важной задачей, как для простых скотоводов, так и для аристократии было обеспечение нормального функционирования кочевого хозяйства. Во-вторых, в ранних государствах сохранялась ведущая роль свободных производителей, интересы которых защищало обычное право, а социальная дифференциация еще не достигла классового характера (в данном случае речь идет о социальном состоянии самих хунну). В-третьих, в империи Хун-ну, как указывалось выше, существовала сложная иерархия племен и кланов, многие из которых были обязаны элите данью и военной службой. Трудно себе представить, что многочисленные походы хунну на север, восток и запад против аборигенного населения Манчжурии, Забайкалья, Южной Сибири, Восточного Туркестана, Джунгарии и Семиречья заканчивались мирным установлением покорности населения данных территорий хунну без каких-либо обязательств в отношении последних. Эти отношения господства и подчинения могли, кстати, быть совершенно не отражены в китайских источниках. В-четвертых, структуры империи цементировались жесткой военной системой, призванной также обеспечивать лояльность племен и линиджей верховному правительству. Все это показывает достаточно сложный и неоднозначный характер политических структур в Хуннской империи и не исключает их развития в отдельные периоды до уровня ранней государственности.
Во второй главе "Методика социологической реконструкции погребальных комплексов" описываются методологически принципы социологических реконструкций по археологическим данным. Большое внимание уделяется понятию "социальная структура". При этом подчеркивается необходимость сочетания функционалистского подхода ("совокупность функционально важных, значимых для общества позиций и институтов") с изучением социального неравенства ("совокупности иерархических общественных связей, отражающих положение отдельных индивидов и гру
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.