© ЭО, 2004 г., < 2
Н.П. Колпаков а. У золотых родников: Записки фольклориста. СПб., 2002. 331 с.
К 100-летию со дня рождения Н.П. Колпаковой1 - известной исследовательницы и собирательницы отечественного устного народного творчества, доктора филологических наук, члена Союза писателей СССР2 - изданы ее дневники времени экспедиционной работы на Русском Севере в 1920-х и 1950-х годах, подготовленные к печати А.Ф. Некрыловой и A.B. Грунтовским.
В 1926 г. Наталья Павловна поступила в аспирантуру Государственного (теперь Российского) научно-исследовательского института истории искусств, где в тот год была создана секция крестьянского искусства, объединившая сотрудников, желавших всесторонне изучать массовую культуру в словесном, музыкальном, театральном, изобразительном, этнографическом, прикладном, архитектурном и бытовом проявлении, а также ее современное состояние. Поиск новизны, появившейся после революции, и выявление усилившегося влияния города требовали сбора сведений на местах.
Решили обследовать Русский Север, где сочетание укоренившихся новых форм жизни, а также искусства могло ощущаться особенно рельефно. В регионе никогда не было крепостного права, солдатских постоев, грамотность оставалась низкой, обитало большое количество старообрядцев. Все это способствовало сохранению всевозможной архаики и пережитков в мировоззрении крестьянского населения. Кроме того, именно там в середине XIX столетия был обнаружен один из самых богатых очагов былинной традиции, и издавна проводилась более или менее систематическая собирательская работа. Следовательно, повторные записи могли прояснить важнейшую проблему фольклористики - судьбу классических жанров устной поэзии и определить те изменения и сдвиги, которые происходили в жизни русского эпоса, бытовавшего здесь в рамках определенных традиций и художественных школ.
Всего в 1920-х годах провели четыре летних выезда. Начали обследование с Заонежья, где сказывалась близость такого мегаполиса, как Ленинград. В северные дебри решили углубляться постепенно, двигаясь по следам колонизаторов - новгородцев и москвичей; вторая поездка была на Пинегу, а затем последовали Мезень и Печора.
Своеобразие, необычность и значимость первой экспедиции заключались в ее комплексности. 17 единомышленников разного научного профиля трудились рядом, совместно, что давало возможность получить одновременное всестороннее представление о культурно-бытовом облике того или иного населенного пункта или определенного района в целом. Песни изучали в связи с обрядами и действами, тексты фиксировались синхронно с напевами; костюм рассматривался вместе с праздником, по случаю которого он надевался; роспись на деревянной самодельной посуде сопоставлялась с трудовыми песнями; зодчество соотносилось с жизненным укладом крестьян. Фиксация устной поэзии велась повсюду, при любых обстоятельствах в будничной обстановке: в деревнях, в пути при пешем или водном передвижении, в тесном кругу и в присутствии большой аудитории.
Никто не замыкался в своей узкой специализации, каждый старался выявить и отметить самую разнообразную информацию. Поэтому не удивительно, что путевые дневники "для себя" Натальи Павловны (они велись помимо официальных ежедневных записей, которые она была обязана делать, будучи секретарем экспедиции) содержат описания крестьянских построек и их внутреннего убранства, народных промыслов, множество всевозможных лингвистических, социологических и исторических наблюдений. В них на этнографическом фоне с подробной фольклорной цитацией рассказывается о жизни деревень, их художественном быте, выявленных сказителях и песельниках, содержатся теплые дружеские характеристики коллег, лирически описывается своеобразие природы, иронически изображены трудности кочевого быта. Некоторые из сделанных ею зарисовок и фотоснимков, составивших несколько альбомов, использованы для иллюстрации рецензируемого издания; собранные поделки умельцев пополнили фонды Русского музея.
Первую поездку возглавил опытный искусствовед и архитектор К.К. Романов. Большинство членов экспедиции участвовало в такой работе впервые (исключение составил лишь прикомандированный из Толстовского музея А.И. Никифоров), но они быстро приобрели опыт практической деятельности в полевых условиях; серьезное увлечение массовым творчеством определило их дальнейшие профессиональные интересы. Как и Н.П. Колпакова, сконцентрировавшаяся на песнях, частушках, свадебной и детской устной поэзии, доктором филологических наук стала А.М. Астахова - крупнейший знаток русского эпоса; степень доктора искусствоведения получил этномузыковед Е.В. Гиппиус, исследовавший народные напевы совместно с талантливой З.В. Эвальд, безвременно скончавшейся в осажденном Ленинграде; блокада погубила и А.И. Никифорова, успешно занимавшегося былинами, обрядами и сказками; в крупного сказковеда сформировалась рано умершая И.В. Карнаухова.
Для Натальи Павловны как собирателя характерна скорая и разнообразная "отдача", т.е., по возможности, быстрая публикация обнаруженных произведений и их анализа для ознакомления общественности с новыми фактами. Северные наблюдения сначала вылились в целую серию очерков3, вскоре последовали статьи в двух сборниках ГИИИ4. Беллетризированной формой экспедиционного отчета стала появившаяся позже книга "У золотых родников", куда вошла в сокращенном виде небольшая часть личных
дневников 1926-1929 гг.5 В данной публикации, имеющей такое же заглавие, они представлены целиком (с. 9-171), кроме того, здесь впервые обнародованы впечатления от обследования того же региона в 1956-1958 гг. (с. 172-319).
В 1926 г. в Заонежье обнаружили бытование всех жанров словесного устного творчества. Всего участники экспедиции записали 42 былины, 24 духовных стиха, почти 500 песен, более 1000 частушек, 278 загадок, 138 сказок, 63 заговора, 38 причитаний, без малого 300 пословиц, поговорок, прибауток, 16 игр, в том числе совершенно неизвестную пародию на свадьбу. Примерно 250 мелодий зафиксировали на слух и 112 - на фонографе. Его очень боялись, особенно, старухи, считавшие, что в "машине" (впрочем, как и в фотографическом аппарате) сидит дьявол, поэтому души их погибнут, если они станут петь в "трубу" (т.е. в рупор) или разрешат себя сфотографировать. Но, привыкнув, с изумлением и удовольствием сообща слушали воспроизведения записей. Одна бабушка чуть не расплакалась от умиления, услыхав, как верно было все "отпето обратно": "Вот ведь, милые вы мои, внучке-то Нюшке я тыщу раз эту песню пела, не могла девка понять, а ен-то, голубчик, сразу понял!"
Так же удачно прошла поездка 1927 г. на Пинегу, принесшая только по Каргопольскому р-ну свыше 80 былин и духовных стихов, 375 песен, больше тысячи загадок, 400 сказок, 163 заговора, 375 загадок, приблизительно 400 музыкальных образцов, 6 вариантов свадебного обряда - в отличие от Заонежья здесь меньше ощущалась близость города и потому лучше удержалась самобытность северного крестьянства.
Летом 1928 г. отправились на Мезень, в верховьях которой находилось мало приезжавших и проезжавших сторонних людей, что определило наличие у здешнего населения старых традиций в обычаях, обрядах, одежде и быту. Заговоры продолжали оставаться таким же предметом домашнего обихода, как и другие сведения по хозяйству, которыми богаты мезенские крестьянки. Популярными были давние гадания - летние на Иванов день и зимние под Новый год и Крещенье. Классические песни знали не только женщины, но и многие пожилые мужчины, причем в их репертуаре присутствовали интереснейшие древние варианты; на Пинеге их помнили только особо "певкие женки" или старухи. 18-20-летняя молодежь пела старинные песни так же умело, как и их бабушки. По впечатлению Натальи Павловны песенный массив по всей реке, по-видимому, был сходным; в деревнях из-за их близости друг к другу некоторые тексты совпадали почти дословно (что представляло интерес в плане изучения устойчивости традиции). Однако напевы различались: в верховьях Мезени пели протяжно и медленно, в низовьях - "заворачивали гораздо круче", так как темп жизни старались ровнять по городу; там же бытовало множество частушек с укороченными начальными строчками, что определялось особенностями местной народной музыки.
В 1929 г. во время пребывания на Печоре обнаружили разницу между песенным репертуаром жителей верхнего и среднего течения реки, что можно было объяснить условиями первоначальной колонизации и неодинаковым бытовым укладом. В Усть-Цилемском р-не, где фольклор прежде почти никогда не записывался, заметили удивительное смешение разных эпох, отсутствовавшее в других местах. В одной и той же семье девушки 16-17 лет замотаны платками, ходят в сарафанах до пола, неграмотны, а их младшие сестры - пионерки, веселые, бойкие школьницы. Но такая новизна ярко видна пока только в быту, а в народную поэзию проникает мало. Отношение исполнителей к тому, что они поют и рассказывают, самое серьезное. Старую песню знают все, ее берегут и ценят, тексты длинные, развернутые, без сокращений (на Пинеге же бывали случаи, когда сознательно выбрасывались некоторые описания и подробности -"гораздо долго все это петь-то").
В устье Печоры другая картина: матери со слезами умиления поют о Воробьевых горах и Еруслав-го-роде, а дочери пляшут модные "кадрели" и не интересуются стариной и традиционными поэтическими текстами.
За 16 рабочих дней смогли зафиксировать примерно 500 песен, былины, сказки, легенды, загадки и частушки.
В 1950-е годы на Печоре и Мезени вновь оказались ленинградские собиратели. Но теперь это были не комплексные отряды, а небольшие группы сотрудников Отдела народного творчества Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР, где Н.П. Колпакова работала с 1953 г. Под ее руководством провели три экспедиции, участниками которых были словесники В.В. Митрофанова и З.И. Власова, музыковеды Ф.В. Соколов и В.В. Коргузалов, оснащенные магнитофонами. Хотя заранее знали, что здесь перемен меньше, чем в деревнях центральной России, так как на Севере новации с большим трудом пробивались сквозь плотные пласты вековых тра
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.