«Наш набор 1945 г. был первым послевоенным...»
Воспоминания профессора Т.В. Батаевой об Историко-архивном институте
Милым моему сердцу дорогим однокурсникам и учителям нашим посвящаю
Вместо предисловия
Я смотрю на фотографии нашего курса. Нас много. Мы сняты на фоне знаменитого «теремка» во дворе Историко-архивного института. Это мы встретились через 10 лет после окончания института. Молодцы - и что встретились, и что оставили фотодокумент. А вот фотографии, где мы спустя 20, 30, 45 лет... Нас все меньше и меньше. Но все же на наш «золотой», 50-летний юбилей в 1999 г. пришли около 30 человек. Были только москвичи. Петербуржцы собирались в своем городе. Понятно, в наше время приезжать из других городов весьма затруднительно. Присылали поздравительные телеграммы - и в них главное: мы - с вами.
А на прежние, традиционные сборы съезжались мои однокурсники из многих мест Советского Союза: Ленинграда и Северного Кавказа, Крыма и Казахстана, Белоруссии и Сибири, Дальнего Востока - отовсюду, куда были направлены после окончания института. Встречи были радостными - ведь встречались со своей юностью, сохранив верность дружбе, признательность родному Историко-архивному.
Как правильны слова из поэтического посвящения нашему курсу одной из наших сокурсниц Ии Махровой, прозвучавшие на 45-летии нашего выпуска:
Был курс как курс - и все же необычный, Помеченный Победою войны. Мундир военный был для нас привычным, И гимнастерки не снимали мы.
Но на коротких наших переменах Звучали песни и, конечно, смех. И с лекций мы сбегали непременно, Но Нина* уличала всех,
А были лекции, которые любили, Профессора, которых обожали. Помянем мы сегодня всех добром.
Хоть волосы покрыты серебром, Сегодня мы студенты вновь и вновь, Историко-архивного мы кровь.
Мы - дети войны. Наш набор 1945 г. был первым послевоенным набором Историко-архивного института.
* Нина Лебедева - староста курса.
Встреча 20 лет спустя. Москва, 1969 г. Сидит четвертая справа Т.В. Батаева
В мае 45-го отгремели залпы победного салюта, а в июне мы, десятиклассники, сдавали экзамены на аттестат зрелости. В стране впервые был введен этот документ об окончании школы, учреждены золотые и серебряные медали, дававшие право поступать в вузы без вступительных экзаменов. Помню приподнято-радостное ожидание расставания со школой, тополиный пух, влетавший в открытые окна классов, наш скромный выпускной бал. Как отличался он от того, который был 21 - 22 июня 1941 г. Нас ожидало мирное время, а выпускников 41-го - война. Сколько бед и горя пришлось им вынести, сколько их погибло. А те, кто уцелел, добывая Победу, получили возможность учиться. Именно с выпускниками трагического 41-го свела судьба нас, выпускников победного 45-го. Почти все фронтовики пришли в институт в военных выцветших гимнастерках с нашитыми желтыми полосками, означавшими ранение. У некоторых их было по две. Эти ребята приняли на себя удары и ужасы военных действий. Они были демобилизованы до Дня Победы, многих из них война лишила ног, рук. Но!.. Это были победители, они горели желанием учиться. Были мудрее, опытнее и умнее нас. Мы учились у них всему, в том числе и умению вести дискуссии -сами-то еще очень робели. Вооружившись учебниками и источниками, они на семинарах смело ставили спорные вопросы - будто шли в атаку. Завязывалась полемика, с помощью педагогов возникало обсуждение.
Там, на фронтах, прошла их юность. Но молодость-то еще жила в них. Если нам было по 17 - 18 лет, то им - по 23 - 24 года. Это же совсем молодые люди! Они недодружили, недолюбили, недоучились. Пришло и их время.
В 1945 г. в институт поступили 120 студентов. Из них фронтовиков примерно 20 человек, среди которых были 7 девушек (Люся Петрова, Люся Лаврова, Галя Елкина, Паша Онухова, после замужества Преображенская, Ия Махрова, Люся Латан, Валя Соловьева). Курс был дружным. Учиться хотели все. Вопроса с посещаемостью не существовало. Время было голодное, хлеба по карточкам выдавали 400 грамм. Стипендии были крошечными. Но
каждый раз, получая ее, какую-то часть мы отдавали на послевоенный Заем восстановления и развития народного хозяйства. Так жила страна. Так жили и мы. Чувство долга и патриотизма было в каждом. Ведь за плечами всех студентов осталась война с ее страданиями, потерями близких, горестями, голодом и холодом. Теперь это в прошлом. Впереди - жизнь без войны. Жизнь и учеба в Москве! Мы - в институте! Настрой оптимистический.
Поступление в институт
Начало знакомствам и дружбе положили вступительные экзамены. Приемную комиссию возглавлял профессор Алексей Исаевич Гуковский1 - и. о. директора института (директор Д.С. Бабурин2, очевидно, находился в отпуске). Ответственным секретарем комиссии была Валентина Петровна Житник3 - молодая, волевая, яркая женщина. От нее шла вся информация - когда, кому, какой предмет и в какой аудитории сдавать. Были сформированы группы 1-го и 2-го потоков. Мне пришлось на этих экзаменах непросто, потому что в Москву я приехала поздно, когда экзамены 1-го потока уже завершились. Связано это было с переездом семьи из родного Оренбурга в Москву. (После гибели на фронте отца заботу о семье взял на себя мой брат - летчик. Он еще воевал, участвуя в последних боях с Японией, и в Москву меня и маму перевезла его жена.)
В приемной комиссии взять документы отказались. Мы (мама боялась отпускать меня одну в незнакомой Москве) отправились к председателю комиссии А. И. Гуковскому. Пришлось долго ждать. Наконец он появился. Поговорив со мной, просмотрев документы, сказал, что сразу решить вопрос не может, за ответом необходимо прийти завтра. На следующий день он изложил решение приемной комиссии - допустить к экзаменам. Дальше все определяла В.П. Житник. Обычно она, увидев меня, удивлялась: откуда, мол, взялась, кто такая? А потом, вспомнив, назначала: приходи завтра, узнаешь, что сдавать. Назавтра оказывалось, что нужно сдать сразу два экзамена. Так я и сдавала по два экзамена в день: сначала письменное сочинение и в тот же день русский устный и литературу, на другой день - историю и географию. Я испытывала состояние высокого напряжения. Новый город, все незнакомое - чужие стены старинного, необычного, хотя и чудесного здания, незнакомые люди, и в этом неизвестном мире ты один на один с экзаменатором. Никакой предварительной подготовки. Какие получила знания в школе, вот сейчас и изложишь экзаменатору. Чувствовала себя очень скованно. Но ничего. Спасибо вам, мои оренбургские строгие и знающие учителя! Хоть и не получила я золотой медали - отличников было больше, чем выделенных для школы наград (все предыдущие 9 лет обучения меня переводили из класса в класс с похвальной грамотой - в табелях не было ни одной четверки), но знания приобрела надежные. (Правда, это современный взгляд на события, а тогда, в 1945 г., я как-то очень остро переживала первую несправедливость в жизни.) И дело было не только в том, дали или не дали медаль, а в том, что в аттестат выставили четверку по русскому письменному. И это за сочинение, отрывки из которого как отличного были зачитаны в вечернем выпуске известий местного радио в первый день экзаменов. Обиднее всего была эта непонятная четверка, которая явилась полной неожиданностью, ударом для меня.
Вспоминая первые дни в Историко-архивном институте, не могу не упомянуть еще раз секретаря приемной комиссии Валентину Петровну Житник. Строгая и неприступная для меня, она в те дни, как выяснилось потом в процессе учебы, всячески помогала пришедшим в институт фронтовикам, сочувствовала им и поддерживала. Это вполне можно было понять, ведь они давно покинули школу и многое позабыли. Ну а девчонок - вчерашних школьниц в Историко-архивном институте всегда много, так что меня можно было и не очень принимать
во внимание. Этим, видимо, и объяснялось такое отношение Валентны Петровны ко мне. Позднее наши пути пересекались не раз, и это позволило мне лучше узнать ее.
Одна из встреч произошла в 1953 г., когда я оканчивала аспирантуру. Диссертация была написана в срок, но требовались деньги на ее напечатание. Я же как научный сотрудник ГАУ НКВД СССР получала 690 руб., их еле хватало на жизнь. И здесь мне повезло: заведующая отделом кадров Л.А. Моторина4 получила заявку на проведение экспертизы ценности документов секретной части Министерства черной металлургии. Она предложила мне поучаствовать вместе с ней в этой работе, поскольку я имела допуск к секретной документации. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что заведующая архивом Минчермета - В.П. Житник. Как правило, она ежедневно приходила в комнату, где мы работали, садилась на стул, как-то расслаблялась после трудового дня и подолгу разговаривала с нами. Чувствовалось, что была у нее такая потребность: пооткровенничать, в какой-то степени раскрыться перед архивистами. Я прониклась сочувствием к ее жизненным переживаниям, почувствовала ее внутренний мир, сложный мир красивой женщины, одной воспитывающей подрастающего сына Виктора. Работу мы выполнили качественно, составленные списки были утверждены центральной экспертной комиссией при ГАУ. А полученных за работу денег хватило не только на оплату машинистки, но даже на небольшой банкет после защиты диссертации в марте 1953 г. Валентина Петровна была и на защите, и на банкете. Потом получилось, что среди первых моих учеников по археографии в Историко-архивном институте оказался Виктор Николаевич Павленко - сын Валентины Петровны и Николая Ивановича Павленко - известного историка, автора многих учебников, монографий, книг в серии ЖЗЛ, в том числе о Петре I, его окружении и эпохе. Связь моя с этой семьей, которая стала настоящей династией историков-архивистов (семь ее членов окончили Историко-архивный институт), не оборвалась со смертью Валентины Петровны. Виктор Николаевич Павленко - опытный редактор, работал во многих исторических журналах (в том числе 20 лет в «Вопросах истории»); с ним я сотрудничаю и поныне при подготовке выпусков «Вестника Православного Свято-Тихоновского богословского института», ответственным секретарем которого он является. Старший же Н.И. Павленко
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.