© 2011 г. В. А. АСТАНКОВ*
НАСЛЕДНИК ЦЕСАРЕВИЧ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ В ПЕРИОД ВОСТОЧНОГО КРИЗИСА 1875-1878 годов
Исследователи не раз отмечали заметную роль цесаревича великого князя Александра Александровича в событиях Восточного кризиса середины 1870-х гг. (наряду с императрицей Марией Александровной, вел. кн. Константином Николаевичем, Н.П. Игнатьевым и Д.А. Милютиным, его обычно причисляют к сторонникам военного решения возникшего конфликта) и большое влияние русско-турецкой войны на мировоззрение, политический и жизненный опыт будущего императора Александра III1. Однако взгляды и деятельность наследника престола в 1875-1878 гг. до сих пор не становились предметом специального анализа. Между тем в научно-популярных работах настроения цесаревича нередко неоправданно резко противопоставляются курсу правительства Александра II, а вел. кн. Александр Александрович предстает чуть ли не одним из самых прозорливых и мудрых политиков своего времени2. Но для того, чтобы понять, как в действительности воспринимались им обстоятельства Восточного кризиса и русско-турецкой войны, необходимо рассмотреть обширный круг документов (прежде всего дневник и переписку цесаревича), значительная часть которых пока еще практически не изучалась и не освещена в историографии.
Восточный кризис середины 1870-х гг., как известно, начался с восстания в Боснии и Герцеговине в июле 1875 г. Александр II, опасаясь его обострения, старался согласовать свои действия с союзниками3. 23 сентября (5 октября) 1875 г. он писал цесаревичу, что «в настоящем кризисе согласие с Австриею и Германиею более необходимо, чем когда-либо»4. Вел. кн. Александр Александрович тогда еще не проявлял особого интереса к разгоравшейся на Балканах борьбе и развернувшейся вокруг нее дипломатической переписке. Тем не менее уже 30 июня 1875 г. известный публицист отставной генерал-майор Р.А. Фадеев подал ему записку, доказывая, что «столкновение между правительством и христианским населением Османской империи должно произойти в самом близком будущем» и «Россия, даже против своей воли, неизбежно окажется втянутой в эти события», поскольку «не поддержать "турецких" христиан означало бы для России нравственное поражение». При этом Фадеев напоминал о своем авантюрном проекте, одобренном русским послом в Константинополе Н.П. Игнатьевым, согласно которому следовало ослабить Турцию, поддерживая сепаратистские устремления египетского хедива5. В декабре 1875 г. через К.П. Победоносцева наследник престола получил от Петербургского славянского комитета серию статей русских и заграничных «знатоков славянского дела» и «прекрасно составленную» карту расселения южнославянских народов, за что выразил благодарность6.
В течение 1876 г. деятели набиравшего силу «славянского движения» поддерживали отношения с вел. кн. Александром Александровичем через таких близких к нему людей, как Победоносцев, граф И.И. Воронцов-Дашков и гофмаршал двора цесаревича В.В. Зиновьев. Вероятно, это стало одной из причин того, что досужие языки прочно связывали имя наследника престола с «партией действия», оппозиционно настроенной по отношению к правительству и добивающейся объявления войны Турции. Однако, как уже отмечалось исследователями, «трудно сказать, где проходила грань между действительным участием наследника в "славянском движении" и слухами и мистификациями, распространявшимися руководителями этого движения в своих интересах»7. Тем самым в какой-то мере повторялась ситуация конца 1860-х - начала 1870-х гг.
* Астанков Василий Александрович, аспирант Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
(особенно времени франко-прусской войны 1870-1871 гг.), когда вел. кн. Александра Александровича точно так же без особых на то оснований считали если не главой, то, по крайней мере, сторонником «национальной партии»8. Не случайно Победоносцев, при всем сочувствии к «славянскому делу», летом 1876 г. призывал цесаревича к осмотрительности с людьми, «которые могли бы понесть и раздуть Ваше слово», советовал опасаться принимать у себя «ревнителей» и помнить, что «в теперешнем положении Вашем то будет золотое слово, которое останется невысказанным»9.
Александр II также напоминал сыну об осторожности и опасности увлечения «славянским делом». «Признаюсь, я ничего путного не ожидаю, а предвижу кровавую развязку. Дай Бог только, чтобы она не вовлекла нас в войну, - писал он цесаревичу из Эмса 25 мая (6 июня) 1876 г. о балканских повстанцах, - которую, разумеется, не мы начнем в пользу славян, ибо русские интересы для меня дороже славянских, что ты от меня неоднократно слыхал, и я вполне уверен, что и ты разделяешь мой взгляд, несмотря на возгласы части нашей прессы и публики». Император уповал еще на то, что «мы находимся в полном согласии с Германиею, Австриею, Франциею и Италиею» и «одна только Англия старается делать нам неприятности на каждом шагу и хочет выставить себя единственною покровительницею распадающейся Турции»10. Со своей стороны, наследник престола сожалел, что политические осложнения мешают отцу отдыхать и лечиться, возмущался «политикой эгоизма» Великобритании и вопрошал в конце июня: «Что-то будет теперь? Очень интересный и знаменательный момент истории!»11.
Только в начале сентября, в разгар «славянской» агитации, будучи в Царском Селе, вел. кн. Александр Александрович впервые более или менее определенно высказался в дневнике о сложившемся в стране положении: «Вся Россия говорит о войне и желает ее, и вряд ли обойдется без войны. Во всяком случае она будет одна из самых популярных войн, и вся Россия ей сочувствует»12. 21 сентября император телеграммой вызвал цесаревича в Крым. «Он желал меня иметь здесь, потому что обстоятельства слишком важны, и он хотел, чтобы я знал все подробнее и был бы здесь, пока все не разъяснится или решится», - записал великий князь в дневнике по приезде в Ливадию13. Военный министр Д.А. Милютин объяснял даже вызов наследника «странным предчувствием» Александра II, что он, подобно своему отцу, не переживет войны, начало которой становилось все более неизбежным14.
В день прибытия в Ливадию, 25 сентября, вел. кн. Александр Александрович уже принимал участие в совещании «с Горчаковым, Милютиным, Игнатьевым и гр. А.В. Адлербергом». «На этом заседании, - отметил он в дневнике, - папа высказал его мнение и решение, а именно, что если мы не добьемся политическими переговорами до положительного результата, то он другого исхода не видит, как объявить войну Турции. Вот первое впечатление, которое я вынес из заседания»15. Как раз накануне в Ливадию вернулся гр. Ф.Н. Сумароков-Эльстон, который привез ответ императора Франца Иосифа на запрос Александра II об австрийских намерениях на Балканах и возможности совместных действий в Боснии и Болгарии. «Миссия Сумарокова-Эль-стона, - сообщал цесаревич жене, - вновь доказала нам, что мы ни на кого не можем рассчитывать и что мы должны действовать одни. Папа предложил австрийскому императору теперь же занять своими войсками Боснию и Герцеговину, а нашими - Болгарию, чтобы защитить эти провинции от турок и попытаться прекратить войну. Австрия под любым предлогом на это не соглашается, но, по крайней мере, сообщает, что, если мы объявим войну Турции, она не будет нам мешать, но, со своей стороны, оккупирует Боснию и Герцеговину и удержит часть этих провинций насовсем. Папа доволен этим письмом императора Франца Иосифа - по крайней мере оно искренне и показывает нам, чего хотят австрийцы. Англичане ежеминутно меняют свою позицию, так что на них больше нельзя рассчитывать»16. В разговоре с Милютиным император тогда же заметил, что «уже потерял надежду на коллективное решение вопроса и с прискорбием видит необходимость изолированного действия»17.
С нескрываемым негодованием цесаревич характеризовал английскую политику. По его мнению, Великобритания совершенно забыла о долге «христианской державы». Когда в начале октября были получены известия, что в случае, если Россия порвет дипломатические отношения с Турцией и предпримет враждебные ей действия, Англия займет своими войсками и флотом район Босфора, вел. кн. Александр Александрович писал дяде вел. кн. Михаилу Николаевичу: «Это, конечно, мы предвидели, но надеялись, что после всего того, что происходило в Англии в это последнее время, и того негодования нации против правительства, оно не посмеет идти заодно с турками, но как видно Англия не имеет срама и не признает себя христианской страной, а хуже самих мусульман! Это делает ей честь, и только история со временем оценит всю заслугу христианству, принесенную этой милой нациею»18.
С первых же дней пребывания в Крыму вел. кн. Александр Александрович действительно проявил себя сторонником решительных действий и резко критиковал престарелого кн. А.М. Горчакова, якобы только оттягивавшего неизбежную войну. Сложно сказать, насколько наследник престола понимал замыслы канцлера и в какой степени в тот или иной момент его настроение соотносилось со взглядами отца, однако, судя по всему, немалое влияние на него оказывало регулярное общение с Н.П. Игнатьевым. Последний на протяжении всего Восточного кризиса отстаивал независимость политики России от «европейского концерта» (особенно от Австро-Венгрии), требовал «ясной и положительной» программы, напоминал, что «пока ведутся беспредметные дискуссии, льется кровь, теряется время»19. «Мы все ждем, ждем и ждем, а чего ждем -конечно войны!.. Вот что значит нерешительная дипломатия полуразмягченного канцлера!!!», - сетовал наследник в письме к брату, вел. кн. Владимиру Александровичу20. «Игнатьев не знает уже, что и делать, - делился тогда же цесаревич с женой, - и как с достоинством выпутаться из этого, он утверждает, что Горчаков полностью потерял голову, и даже Боткин ему сказал, будто он замечает у канцлера симптомы старческого маразма!». Игнатьев, полагал вел. кн. Александр Александрович, «очень хорошо понимает настоящий момент, которым если мы не воспользуемся, то дело будет испорчено на долгое время, если не навсегда. Чем раньше мы объявим войну, тем лучше для России и выгоднее
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.