Наставник молодежи
Б.В.Комберг,
доктор физико-математических наук Институт физических наук им. П.Н.Лебедева РАН Москва
Сто лет со дня рождения выдающегося физика XX в., основателя советской школы релятивистской астрофизики и яркого неординарного человека академика Якова Борисовича Зельдовича исполнилось 8 марта 2014 г. И хотя со дня его скоропостижной кончины 2 декабря 1987 г. прошло уже больше 25 лет, годы работы под его руководством — сначала в Институте прикладной математики (ИПМ) АН СССР (1964—1974), а затем в Институте космических исследований (ИКИ) АН СССР (1974—1979) — остаются для меня незабываемыми и с годами все более «очевидными и невероятными».
Впервые о Якове Борисовиче я услышал в ГАИШе (Государственном астрономическим институте им.П.К.Штернберга Московского государственного университета им.М.В.Ломоносова) от И.С.Шкловского при каком-то разговоре в его кабинете, в 61-й комнате. Было это в 1963 г., когда я начал писать дипломную работу по спиновым поправкам в синхротронном излучении под руководством В.Л.Гинзбурга в Физическом институте им.П.Н.Лебедева АН СССР (ФИАН). Защитив диплом на кафедре астрономии в ГАИШе, я остался «нераспределенным», так как меня не взяли в п/я («почтовый ящик» — т.е. закрытую номерную научно-исследовательскую организацию) на лазерную тематику (скорее всего, из-за 5-го пункта), а астрономических мест для меня в Москве не нашлось. К моему счастью, незадолго до этого в ГАИШ для разговора с Игорем Новиковым, который после окончания аспирантуры (у А.Л.Зельманова) работал там ученым секретарем, пришел Яков Борисович для обсуждения своей работы по «полузамкнутым мирам». Компетенция Новикова в этом вопросе впечатлила Я.Б., и он предложил Игорю перейти на работу к нему в отдел, который создавался по решению президента Академии наук М.В.Келдыша в ИПМ. С переходом из ГАИШа в ИПМ у Новикова возникли некоторые проблемы, которые быстро разрешились после телефонного разговора Якова Борисовича с ректором МГУ академиком И.Г.Петровским.
Так в 1963 г. появился отдел релятивистской астрофизики, в котором кроме самого Я.Б. были
© Комберг Б.В., 2014
еще А.Г.Дорошкевич, вернувшийся с ним в Москву, а теперь еще и И.Д.Новиков. Так как в отделе были незаполненные штаты, то Игорь предложил мне и Лёне Грищуку попытать счастья и пройти собеседование с Я.Б. Прежде чем решиться на такой ответственный шаг, мы с Грищуком решили посоветоваться с профессором С.Б.Пикельнером, который горячо одобрил эту идею, но предупредил нас, что Я.Б. в разговоре может допускать непарламентские выражения. («Святой Моня», как звали С.Б. в ГАИШе, думал, что это может нас с Лёней напугать... ) Собеседование с Я.Б. состоялось с неожиданным результатом: я его прошел, а Лёня — нет. (Возможно, тут сыграл роль разговор с Я.Б. о моем дипломе у Гинзбурга.) Забегая вперед, скажу, что впоследствии у Л.П.Грищука было несколько важных работ с Я.Б., в 1982 г. Зельдович стал по совместительству заведующим теоретическим отделом в ГАИШе, а Лёня — его заместителем.
Итак, в памятный для меня день 22 апреля 1964 г. после некоторой «заминки» с моей анкетой состоялся мой приход в отдел Якова Борисовича третьим его сотрудником.
Я.Б. тогда было 50 лет, он поражал неуемной энергией, обширными знаниями, эрудицией и физической интуицией, четкостью мысли и слов, а также каким-то детским нетерпением в получении ответов на поставленные вопросы. При этом он еще успевал впитывать новые понятия и знания из смежных для него областей. Я как-то спросил его, почему он после работы над атомным проектом решил заняться именно астрофизикой? Я.Б. ответил, что для этого были две причины: во-первых, он рассчитывал «отдохнуть» в науке после многолетней плановой работы на военных и, во-вторых, лучше разобраться в Х главе второго тома Ландау и Лифшица, посвященной тяготению. Однако, заметил он, «отдохнуть» не получается из-за большой конкуренции среди астрофизиков — она заставляет все время торопиться.
Отдел быстро разрастался за счет аспирантов из Московского физико-технического института и МГУ. Стали проводиться рабочие семинары, на которых надо было делать рефераты статей из зарубежных журналов, которые Я.Б. лично отмечал ручкой прямо в оглавлении. Всячески приветствовалась и инициатива. Заключались научные пари, когда проигравший выставлял бутылку нар-
Я.Б.Зельдович и И.С.Шкловский.
зана с наклейкой о причине проигрыша. Случалось, хотя и редко, что бутылку приходилось ставить и шефу. Причем в особых важных спорах Я.Б. выставлял коньяк.
Семинары проводились в нашей небольшой комнате на втором этаже ИПМ, куда набивалось много народа, в том числе и приезжих. Было еще неудобство с выписыванием многочисленных пропусков на проход в здание. Поэтому по договоренности Якова Борисовича с Гинзбургом и Шкловским было решено организовать Общемосковский (объединенный) астрофизический семинар (ОАС) в ГАИШе. Секретарем семинара попросили быть меня. Яков Борисович всегда внимательно следил за формированием повесток и их рассылкой по многим адресам. Заседания проходили по четвергам через неделю. Первое заседание ОАС состоялось 28 апреля 1966 г., а последнее при моем секретарстве — в 1979 г., когда я попросил Я.Б. меня от этой обязанности освободить. (Все 236 повесток семинара я сохранил в своем архиве. Они дают наглядное представление о проблемах астрофизики в те годы.) Хотя начинался семинар с тремя сопредседателями, но триумвираты, как известно, неустойчивы: очень скоро ОАС стал семинаром Зельдовича и собирал полные залы слушателей из разных городов СССР и зарубежных стран. (Рассказ о семинаре — это отдельная и интересная тема со своими взлетами и падениями, фаворитами и неудачниками.)
Возвращаясь к научному темпераменту Я.Б., который стремился развить в сотрудниках наступательный стиль, мне вспоминается, как он, даже находясь в отпуске, присылал нам письма с укорами относительно медлительности в работе и упущенных возможностях. Он жаловался, что на новые темы ему приходится брать новых сотрудников, так как старых не сдвинуть с места. Яков Борисович спешил наверстать в науке время, когда он был от науки оторван на оборонные задачи. Такая его азартная, нетерпеливая позиция иногда приводила к блестящим результатам, а иногда вела по ложному пути. Не всегда удавалось выдерживать напор и не поддаваться на заманчивые перспективы. Я это знаю по себе, когда после обнаружения первой дюжины квазаров Я.Б. предложил мне построить для квазаров функцию светимости и поискать для переменных квазаров «цефеидную» зависимость между светимостью и характерными временами переменности. Мне удалось, правда, убедить Я.Б., что для достоверных выводов нет пока достаточного
количества данных. С другой стороны, когда мы написали по моему предложению статью о синх-ротронном излучении протонов и послали ее в «Астрономический журнал», Я.Б. неожиданно забрал ее из редакции, сказав, что она не представляет интереса. (Сейчас на эту тему публикуется много работ.) Вспоминаю, как Я.Б. прямо у доски показал, как можно объяснить наблюдаемые «сверхсветовые» скорости. Так, как выяснилось позже, он объяснил ошибочный результат Т.Меттьюза об очень быстром исчезновении оптической туманности вокруг одного из квазаров. Позже М.Рис схожим образом проинтерпретировал наблюдаемые «сверхсветовые» скорости пар-сековых радиовыбросов из активных ядер галактик (Я.Б. не посчитал нужным публиковать свой результат как очевидный).
Яков Борисович был демократичным руководителем и готов был обсуждать научные проблемы с любым интересующимся, вне зависимости от регалий и званий. Но, если разговор был ему неинтересен, он мог его и оборвать. Не любил Я.Б., когда поставленные им задачи решались, по его мнению, слишком медленно. Тогда он сам получал нужный ответ или привлекал к решению более активных сотрудников. А «провинившегося» мог некоторое время как бы не замечать. Когда он уезжал в отпуск, то иногда, повторю, присылал в отдел письма, в которых выражал недовольство медлительностью в решении тех или иных «горячих» задач. Вот, к примеру, какое письмо в конце 1972 г. прислал Яков Борисович в космологическую группу 11-го отдела (И.Д.Новикову А.Г.Дорошке-вичу, В.Н.Лукашу, А.Г.Полнареву, С.Ф.Шандарину).
Ваша группа находится в кризисном положении. Не поняв этого, вы не сможете преодолеть
кризис. Ниже я многое утрирую сознательно, о некоторых положительных моментах умалчиваю, но вам нужно понять прежде всего то, что плохо.
Вы мало думаете о том, что на самом деле происходит в Природе. Вы не в курсе чужих работ — литературы по наблюдениям и первичной обработке. Поэтому и не появляются работы по выяснению того, что на самом деле. Примеры: нуклеосинтез. Знаете только про Не4, что его первично меньше 40—50%. А тем временем Пиблс и др. выяснили, что D и Li7 тоже первичные, получили отсюда интересные оценки. Дальше: статистика скоплений галактик,рентгеновский космический фон, флуктуации температуры реликта, излучение и другие свойства ядер галактик.
Читаете ли вы оригинальные статьи? У вас недостаток сведений перекрывается дешевым скепсисом: «такую-то величину нельзя точно измерить, вот 20 лет назад ее измеряли и ошиблись». И получается, что сведения 20-летней давности мешают вам чувствовать новое. Мысли обращены на доказательство невозможности, а не на поиски путей вперед...
Почему не доказаны оценки на вклад грав-волн [гравитационных волн] по флуктуациям реликта и по пекулярным движениям (Докур, Рис)? Поставлен уже около 10 лет назад вопрос о белых дырах (очень приятно, что обогнали Немана) — но есть ли они, как они выглядят — до сих пор не выяснили. Держим как фигу в кармане — может быть, подарим сторонникам сверхплотных тел?
Тепловой режим «блинов» было бы естественно сделать в вашей группе. Однако в споре о рентгеновском излучении от них помощи от группы не последовало. По сравнению с перечисленными вопросами результаты (не отрицаю — положительные) по проверке теории «блинов», по миксмастеру, по синхротронному гравизлуче-нию — недостаточны. Математической сверхглубины, новых методов тоже нет. И наконец, стиль работы — вялый,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.