ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
НЕМЕЦКАЯ ОККУПАЦИЯ И КРЫМСКИЕ ТАТАРЫ В 1941-1944 гг.
© 2005 А. Р. ВЯТКИН
Используя материалы крымских периодических изданий 1941-1944 гг., приказы и распоряжения немецких оккупационных властей, документы партизанских соединений и органов управления Красной Армии, мемуары свидетелей событий и многочисленные исследования по истории Второй мировой войны, автор попытался разобраться в перипетиях исторического пути крымско-татарского народа во время 2-й немецкой оккупации Крыма. Главная идея состоит в том, что коллаборационизм большинства татар являлся не только естественной попыткой спастись в условиях смертельной опасности (в целом - успешной), но также крайне неудачной попыткой в рамках национально-освободительного движения восстановить крымско-татарскую государственность. Ставка на поддержку со стороны Третьего рейха, выполнение полицейских функций и участие многих тысяч крымских татар в боевых действиях на стороне вермахта являются историческим фактом. Однако эти преступления не могут оправдать сталинскую депортацию всего народа, включая ни в чем не повинных детей, женщин, партизан, подпольщиков, военнослужащих Красной Армии и тех, кто просто выживал в условиях оккупации.
В послевоенный период для отечественной исторической науки и общественного сознания в целом проблема сотрудничества национальных движений с немецко-фашистскими оккупантами всегда была очень трудной. На наш взгляд, давно настало время беспристрастно разобраться в болезненном и нелегком вопросе о взаимоотношениях крымских татар с гитлеровским режимом при второй в XX в. немецкой оккупации полуострова.
Нельзя сказать, что этот сюжет всеми и всегда замалчивался. Только в 1940-1950-х гг. в СССР действительно соблюдался строгий запрет на любые упоминания о крымских татарах. Тогда проводилась политика полного "вычеркивания" народа из истории, географии и культуры: сотни населенных пунктов лишились татарских названий, в местах ссылки было запрещено не только преподавать крымско-татарский язык, но и говорить на нем в общественных местах. Даже почтовая марка так называемой Этнографической серии 1933 г., посвященная татарам Крыма, была на долгие годы изъята из всех филателистических каталогов (вместе с "чеченской" маркой). Лишь в Крыму позволялись неофициальные и полуофициальные высказывания о "предательском поведении" депортированного народа, поскольку реальная жизнь многочисленных переселенцев ставила перед ними немало конкретных вопросов, связанных с экономической деятельностью и культурой былых хозяев земли. Тоненький ручеек информации о "вычеркнутом из истории" крымско-татарском народе продолжал существовать на Западе, который в тот период - будем объективны -
был озабочен не столько гуманитарными последствиями этнических депортаций, сколько многотрудными задачами "холодной" войны против Советского Союза. Эта стратегия гарантировала финансирование любых публикаций и радиоголосов, если они в той или иной форме содержали нападки на советскую власть и коммунизм. Чуть ли не единственной международной политической организацией, выступавшей в послевоенный период в защиту депортированных народов, была "Прометеевская Лига Атлантической хартии", о существовании и усилиях которой мировому сообществу напомнила своей интереснейшей публикацией С.М. Червонная [Червонная, 2003].
Здесь будет своевременным сказать об идеологическом и политическом конфликте, возникшем в СССР в результате тотальной депортации нескольких народов. Вне зависимости от набора аргументов в объяснении этого произвола, возникло нешуточное противоречие с советскими парадигмами "народ всегда прав" и "плохих народов не бывает". Поэтому вплоть до реабилитационных актов второй половины 1950-х гг. номенклатуре удобнее было считать, что депортированных народов просто не существует.
Со второй половины 1960-х гг. национальное движение крымских татар в Средней Азии становится реальным фактором советской политической жизни. Растет количество всевозможных публикаций сторонников и лидеров этого движения, а после репатриации в Крым большей части этноса получила мощное развитие национальная пресса и издательская деятельность. Можно было бы ожидать со стороны крымско-татарской интеллигенции и политической элиты попыток сбалансированного ответа на непростые, но по-прежнему актуальные вопросы истории. Однако этого не произошло. "Коллаборационистский" вопрос продолжал неизменно трактоваться в примитивном политиканском ключе: ничего такого не было, все обвинения против татар являются сталинской клеветой и пропагандой, а на самом деле военнообязанные служили в Красной Армии или воевали в партизанских отрядах, получая заслуженные ордена и медали. Зеркальным отражением современной позиции Меджлиса-Курултая и обслуживающих их идеологов выглядят тексты многих крымских коммунистов и крайних русских националистов: Сталин правильно их сослал, поскольку татары дезертировали, чтобы потом служить Гитлеру, преследовать русских и украинцев, уничтожать партизан, оторвать Крым от СССР-России.
Что же происходило в реальной действительности?
Начнем с попыток реконструкции народного сознания в первые месяцы фашистской агрессии. Как могли отреагировать рядовые татары на триумф вермахта и отступление Красной Армии от западных границ? Социологических опросов тогда не проводили, но последующие события и здравый смысл подсказывают, что изрядная, хотя и непрерывно уменьшавшаяся часть крымско-татарского народа верила, что на фронтах - временные трудности. Однако для растущего большинства скептиков пришло время задуматься об их месте в наступающей "немецкой эпохе". Среднее и старшее поколения прекрасно помнили, что именно немецкие штыки обеспечили не только порядок в хаосе гражданской войны, но и поддержку 1 Курултаю и реальную власть правительству Сулькевича-Сейдамета. Совершенно очевидно, что именно противостояние общему врагу - российскому империализму - объясняет теплоту прощания крымских татар с покидавшими в ноябре 1918 г. полуостров немецкими войсками. Та ситуация высветила одну из граней трагической судьбы крымско-татарской политической мысли: вынужденность опоры на германский империализм и его вооруженные силы.
Во второй половине сурового 1941 г. крымский татарин сознательного возраста не мог не задумываться о будущем своей малой родины. Те, кто вступил в партию и сделал карьеру в партийно-государственном или хозяйственном аппарате, делили от-
ветственность за очевидные успехи и не менее очевидные провалы и преступления тоталитарного сталинского руководства. Но были и тысячи рядовых жителей, которые за два десятилетия прониклись коммунистическими идеями, вместе со всей страной гордились успехами индустриализации и культурной революции, радовались весомой политической роли на полуострове крымско-татарского национального меньшинства, приняли оптимистическую трактовку результатов коллективизации, наконец, примирились с политическими репрессиями 1930-х гг. Даже не подозревая о тайных планах Гитлера и его окружения в "крымском" вопросе, многого не зная об уже совершенных злодеяниях фашизма в покоренных странах Европы, такие люди отказались принять немецкий "новый порядок". Именно из них вышли немногочисленные татары-партизаны и герои-подпольщики. Видимо, таких было большинство и среди тех, кто боролся с фашистскими захватчиками в рядах Красной Армии.
Проблема службы крымских татар в Красной Армии излишне политизирована. Их было, кстати, совсем не так много, как утверждается в некоторых известных публикациях. Так, Александр Некрич почему-то писал, что в Красной Армии служил каждый четвертый крымский татарин (24%) [Некрич, 1978, с. 38]. Однако в Книге Памяти Автономной Республики Крым (т. 8) указывалось, что за период 1941-1945 гг. в армию ушли добровольцами или были мобилизованы 130 тыс. крымчан (11.5% от всего населения). По расчетам В. М. Брошевана (скорее всего - завышенным!), их служило 170 тыс. (15%) [Брошеван, б.г., с. 76]). Однако к татарам эти расчеты неприменимы, так как в конце июня 1941 г. в армии служили только 4.5 тыс. татар (2.0% от их численности по переписи 1939 г.), а те, кто был мобилизован в июле-августе того же года для обороны полуострова, частично погибли, а в своей основной массе дезертировали. С ноября 1941 г. по апрель 1944 г. в Красную Армию - по естественным причинам - никто попасть не мог. В апреле 1944 г. мобилизовали 6940 крымских татар1, а уже с середины мая и до конца войны они призыву не подлежали. Таким образом, в Красной Армии в период войны служило не более 15 тыс. крымских татар, что составило около 7% от всего наличного населения.
Есть все основания считать, что для основной массы татар средних и старших возрастов два советских десятилетия воспринимались трагически. Напомним о главных "кровоточащих ранах памяти" этого периода.
С первых лет советской власти шла непримиримая война с религиозными убеждениями, институтами, служителями веры. Крымские татары никогда не были ревностными мусульманами, но вряд ли они могли простить московскому руководству фактический запрет на исполнение исламских обрядов, закрытие мечетей, преследование и физическое истребление мулл.
Тяжелейший удар был нанесен коллективизацией, которая не только лишила родины тысячи семей наиболее трудолюбивых и потому зажиточных земледельцев (ссылка), но и глубоко потрясла все крымско-татарское общество (тогда еще в основном сельское). Не могли быть забыты и кровавые политические репрессии, обрушившиеся на татар с 1928 г. Особенно тяжелое впечатление на современников произвели казни 1937-1939 гг., когда была истреблена немалая часть культурной и политической элиты крымско-татарского народа. Можно сказать, что под каток репрессий попали дети первой трети XX века, и восполнить эти потери оказалось невозможным.
Нельзя не напомнить и о тех жизненных тяготах, на которые обрекала в Крыму десятки тысяч людей социальная дискриминация, являвшаяся одним из важнейших орудий "пролетарской" диктатуры с первых дней революции. В данном случае име-
'Из докладной записки Б. Кобулова и И. Серова Л.П. Берия от 22 а
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.