ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
49
О двух пародиях на "Зверинец" В. Хлебникова
© О. А. ЛЕКМАНОВ, доктор филологических наук
"Зверинец" (1909-1911) Велимира Хлебникова относится к числу тех ярких, знаковых произведений, которые привлекают особое внимание пародистов и подражателей всех мастей - от мэтра символизма Вячеслава Иванова до современного прозаика Евгения Попова. Цель настоящей заметки - пополнить коллекцию пародий на хлебников-ский верлибр еще двумя образцами: пародийным отрывком из сказки Корнея Чуковского "Крокодил" и фрагментом мемуарной книги Бенедикта Лившица "Полутораглазый стрелец".
Как известно, не жаловавший футуристов Чуковский еще в 1913 году писал в своей книге об Уитмене, что текст Хлебникова вторичен. "Зверинец" казался ему «типическим произведением автора "Листьев травы"» (цит. по: Степанов Н.Л. Велимир Хлебников. Жизнь и творчество. М., 1975. С. 60). Далее Чуковский приводил близкие по смыслу и по форме к "Зверинцу" стихи из уитменовской "Песни о себе".
Тем не менее, сочиняя в середине 1910-х годов своего "Крокодила", Корней Иванович сам пустился подражать зачину произведения Хлебникова. Те четыре строки сказки, о которых идет речь, не обличены в пародическую форму, но их пародийная функция очевидна. Чуковский здесь едва ли не впервые опробовал ту модель иронического диалога с кубофутуристами через посредство детского произведения, которая позднее будет с блеском применена в его "Мойдоды-ре" (см. об этом подробно: Гаспаров Б.М. Мой до дыр // Новое литературное обозрение. № 3. (1993 г.); (здесь и далее курсив в цитатах наш. - О.Л.):
Там наши братья, как в аду, -
В Зоологическом саду.
О, этот сад, ужасный сад...
В замечательной статье о "Крокодиле" М.С. Петровского отмечено, что цитируемые строки Чуковского вызывают в памяти лермонтовское "Мцыри" (Петровский М.С. Книги нашего детства. М., 1986. С. 31), но их правомерно сопоставить и с началом "Зверинца":
"О, Сад, Сад!
50
РУССКАЯ РЕЧЬ 4/2004
Где железо подобно отцу, напоминающему братьям, что они братья, и останавливающему кровопролитную схватку".
Лившиц в "Полутораглазом стрельце" тоже упрекнул Хлебникова в рабском подражании готовым образцам. "Зверинец" представлялся автору "Стрельца" "чистым эпигонством", последним всплеском "символической школы" (Лившиц Бенедикт. Полутораглазый стрелец. Стихотворения. Переводы. Воспоминания. Л., 1989. C. 314).
Однако в одной из последующих глав своих мемуаров Лившиц старательно воспроизвел анафорический синтаксис "Зверинца": «Я не хочу останавливаться на подробном описании доморощенного отеля Рамбулье, где Сологуб неудачно острил и еще неудачнее сочинял экспромты <...> Где автор тоненького "Камня" Мандельштам, вскидывая кверху зародыши бакенбардов, отдавая дань свирепствовавшему тогда увлечению 1830 годом, предлагал "поговорить о Риме" и "послушать апостольское credo". Где, перекликаясь с ним, Гумилев протяжно читал в нос свой "Ислам" и подзадоривал меня огласить "Пальму праведника", вызывая во мне законное подозрение, что за настойчивостью акмеиста скрывается желание вывести на чистую воду будетлянина, затесавшегося в чуждую ему среду». (Там же. С. 521).
Отметим, что избранная Лившицем для процитированного фрагмента пародическая форма спровоцировала автора "Стрельца" не только на употребление изобретенного Хлебниковым неологизма "будетлянин", но и на мотивную перекличку со "Зверинцем": "Где в лице тигра, обрамленном белой бородой и с глазами пожилого мусульманина, мы чтим первого последователя пророка и читаем сущность ислама".
Объяснить, почему автор "Полутораглазого стрельца" на одной из финальных страниц своих воспоминаний подражает тому самому "Зверинцу", о котором он вначале столь нелицеприятно высказался, помогает фрагмент "Стрельца", располагающийся между хулой на "Зверинец" и его имитацией. Здесь рассказывается о том, как футурист Давид Бурлюк, впервые услышав от Лившица стихи Артура Рембо, немедленно сочинил собственное подражание французскому поэту: «"Как некий набожный жонглер перед готической мадонной", Давид жонглировал перед Рембо осколками его собственных стихов. И это не было кощунство. Наоборот, скорее тотемизм. Бурлюк на моих глазах пожирал своего бога, свой минутный кумир <...> Это заражало. Это было уже вдохновением» (Там же. С. 318).
Вероятно, в пародировании "Зверинца" в "Стрельце" нужно видеть "профилактическое" следование бурлюковскому рецепту освобождения от опасного влияния. "Путь Хлебникова был для меня запретен", - констатировал Лившиц в своих мемуарах (Там же. С. 337).
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.