УДК 343.9.022
О научном подходе к уголовно-правовой оценке действий экстремистской направленности
Л.В. Григорьева,
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Саратовской государственной юридической академии
Россия, Саратов
Lgrigorieva2013@yandex.ru
Анализируется критерий выделения преступлений экстремистской направленности в Уголовном кодексе РФ, рассматриваются экстремистские мотивы и цели, объекты экстремистских преступлений. Автор также поднимает проблему разграничения преступлений экстремистской направленности.
Ключевые слова: экстремистская деятельность, преступления экстремистской направленности, экстремистские мотивы, экстремистские цели, экстремизм.
Одним из распространенных проявлений преступной деятельности являются уголовно-наказуемые действия экстремистской направленности. Так, в период с января по декабрь 2011 года, по данным МВД России, было зарегистрировано 622 преступления экстремистской направленности (что на 5,2% больше, чем за отчетный период 2010 года) [35]. В период с января по декабрь 2012 года зарегистрировано 696 преступлений экстремистской направленности (и это прирост еще на 11,9%) [36]. В 2013 году на территории России было зафиксировано 896 преступлений экстремистской направленности (прирост на 28,7%) [37].
Представленные статистические данные позволяют предположить, что, несмотря на усилия со стороны государственной власти в области предупреждения экстремизма на территории Российской Федерации (федеральные законы — от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» [21] (далее — Закон о противодействии экстремизму), от 10.01.2003 № 3-ФЗ «О ратификации Шанхайской Конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом» [22], от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» [23], от 19.05.1995 № 82-ФЗ «Об общественных объединениях» [27], от 11.07.2001 № 95-ФЗ «О политических партиях» [20], Концепция общественной безопасности в Российской Федерации [12]; постановление Правительства РФ от 18.01.2003 № 27 «Об утверждении Положения о порядке определения перечня организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму, и доведения этого перечня до сведения организаций, осуществляющих операции с
денежными средствами или иным имуществом» [29], приказ Генеральной прокуратуры РФ от 19.11.2009 № 362 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законодательства о противодействии экстремистской деятельности» [28] и др.), угроза для основ конституционного строя нашей страны и общественной безопасности сохраняется.
Одним из направлений работы в сфере противодействия экстремистским действиям стало установление уголовной ответственности за некоторые виды общественно опасных действий. Ряд статей Уголовного кодекса РФ предусматривает ответственность за проявления экстремизма, например, п. «л» ч. 2 ст. 105 «Убийство, совершенное по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы»; п. «е» ч. 2 ст. 111 «Причинение тяжкого вреда здоровью» и ч. 2 ст. 112 «Причинение вреда здоровью средней степени тяжести» по тем же мотивам, п. «б» ч. 1 ст. 213 «Хулиганство» и т. д.
Большая группа норм содержит запрет на совершение преступлений экстремистской направленности. В контексте ст. 1 Закона о противодействии экстремизму к ним следует относить деяния, предусмотренные ст. 278 «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти», ст. 279 «Вооруженный мятеж», ст. 280 «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности», ст. 280.1 «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации», ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства», ст. 282.1 «Организация
экстремистского сообщества», ст. 282.2 «Организация деятельности экстремистской организации», ст. 282.3 «Финансирование экстремистской деятельности» и др. При этом разнообразие уголовных запретов создает определенные сложности в правоприменительной деятельности, которые рассматриваются в большом числе научных трудов [6; 7; 9; 16; 18; 19; 34].
Например, ст. 280 УК РФ устанавливает уголовную ответственность за публичные призывы (агитацию) к осуществлению экстремистской деятельности, а ст. 282 УК РФ — за публичное возбуждение ненависти и вражды в отношении определенной группы людей или также за унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе. Иногда провести четкую грань между указанными действиями довольно затруднительно. Пленум Верховного Суда РФ высказался по данному вопросу в постановлении от 28.06.2011 № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» [25] (далее — Постановление Пленума ВС РФ № 11). В пункте 4 указанного постановления обозначена цель совершения преступления, предусмотренного ст. 280 УК РФ, — побудить к экстремистской деятельности. К экстремистской деятельности законодатель в ст. 1 Закона о противодействии экстремизму относит перечень действий, включающий также возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни, которые, в свою очередь, требуют квалификации по ст. 282 УК РФ и должны совершаться с целью (п. 8 постановления) возбуждения ненависти или вражды по признакам пола, расы, национальности и др. Таким образом, негативные экспрессивные высказывания относительно лиц определенной национальности, по сути представляющие собой один акт экстремизма, могут подпадать под действие разных статей УК РФ.
Отсутствие единого, ярко выраженного критерия выделения преступлений экстремистской направленности, на наш взгляд, является причиной возникновения подобных трудностей. Размытым является сам объект преступлений подобного рода. Так, в п. 1 Постановления Пленума ВС РФ № 11 говорится о необходимости обеспечить, «...с одной стороны, охрану публичных интересов (основ конституционного строя, целостности и безопасности Российской Федерации), а с другой — защиту гарантированных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина.».
В качестве разновидности посягательств на государственную власть, преступления, пред-
усмотренные главой 29 УК РФ, обладают наибольшей степенью общественной опасности, потому что «. ставят под угрозу не только деятельность органов государственной власти, но и государство в целом» [33, с. 2]. Основы конституционного строя и безопасность Российской Федерации как объект преступлений, объединенных в главе 29 УК РФ, предполагают защиту от посягательств направленных против конституционного строя государства, правового статуса личности в государстве, экономических отношений на государственном уровне и политической системы в государстве и безопасности государства [32, с. 334]. При этом экстремистский мотив политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы используется законодателем и при описании признаков составов преступлений, посягающих на личность (например, ч. 2 ст. 105 УК РФ) или на общественный порядок (ст. 213 УК РФ). С этой позиции объединение законодателем в одну группу преступлений экстремистской направленности как деяний, посягающих на различные непосредственные объекты уголовно-правовой охраны, является методологически неверным [2, с. 7].
Более того, в сложившейся ситуации говорить о едином экстремистском мотиве для всех преступлений и правонарушений, отнесенных Законом о противодействии экстремизму к категории экстремистских, а также п. 2 Постановления Пленума ВС РФ № 11, некорректно.
В отечественном уголовном праве мотив преступления определяется обычно как «обусловленные определенными потребностями и интересами внутренние побуждения, вызывающие у лица решимость совершить преступление» [15, с. 345]. В отношении понимания экстремистского мотива единого мнения у ученых не сложилось. Например, О.С. Капинус под экстремистским мотивом предлагает понимать обусловленные определенными потребностями внутренние побуждения, выражающие стремление виновного показать неполноценность потерпевшего по причине его принадлежности к конкретной (иной) нации, либо по причине его расовой принадлежности, либо по причине исповедования им определенной религии и, вследствие этого, свое ненавистное к нему отношение [8, с. 115—116]. А.О. Без-роков считает, что содержание экстремистского мотива (вражды, ненависти как активной деятельности) состоит в том, что действия виновного направлены не на конкретного человека (потерпевшего), а на отношение его к определенной политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной или
какой-либо социальной группе [2, с. 7]. Ключевой термин, который используется авторами для описания этого вида мотива, — «ненависть», в основе которой может быть заложена «ксенофобия» как проявление страха. Ксенофобия как социальное явление понятно и достаточно распространено [17, с. 32]. По сути, каждый сам выбирает, как относиться к тому или иному человеку и выстраивать взаимодействие. В то же время общественно значимый характер ксенофобии заключается в том, что она выступает главной предпосылкой экстремистских взглядов и действий.
Ксенофобия как иррациональный страх обычно возникает у человека, когда он сталкивается с чем-то непривычным, непонятным. Обычно массовость проявлений ксенофобии, мигрантофобии, национализма, дискриминации и нетерпимости свидетельствует о высоком уровне социальной разобщенности. Экстремизм появляется в процессе перерастания боязни социальных групп в ненависть, желание мести, насилие. Следует ли акцентировать внимание на мотиве с подобным содержанием, когда речь идет об охране государственных интересов, обозначенных в качестве объекта посягательства преступлений,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.