ЗАГАДКИ ТЕКСТА
А. Л. ГОЛОВАНЕВСКИЙ
Брянск
О прецедентности и семантической значимости собственного и нарицательного имени в поэзии Ф. И. Тютчева
В статье рассматривается проблема связи имени собственного и имени нарицательного в языке поэзии с прецедентностью текста и его афористичностью как компонента языковой личности автора.
Ключевые слова: имя в тексте; прецедентность; афористичность; словообразовательный дериват.
]П> последние десятилетия опубликован D целый ряд серьезных исследований о роли имени в тексте. Назовем прежде всего работу В. Н. Топорова «Исследования по этимологии и семантике»
(2004), сборник «Имя: семантическая аура» (2007), «Тайна имени. Имена» П. Флоренского (2007), «Собственное имя в мире текста» Н. В. Васильевой
(2005) и др. По мнению Т. М. Николаевой, «семантический ореол имени собственного оставался бы чем-то существующим на уровне интуиции для немногих избранных, если бы на рубеже 80-х годов не появились труды Топорова о тексте как структурированном пространстве» [Николаева 2009: 7]. Исследователь приводит высказывание Топорова: «Повторяемость имен в истории, особенно мифологической, не исключение, а потребность и закономерность, обнаруживающая глубокий и тайный смысл» (курсив наш. - А. Г.). Что касается Тютчева, то он был убежден в том, что «мифы отражают некую объективную правду». Он «отнюдь не был философом - он был слагателем мифов, т. е. именно поэтом в
Голованевский Аркадий Леонидович,
доктор филол. наук, профессор БГУ им. И. Г. Петровского. E-mail: golovanevski@mail.ru
самом высоком философском смысле этого слова» [Козырев 1988: 86]. Поэзия Тютчева наполнена именами самого разного характера, в том числе именами богов (особенно в начальный период творчества), персонажей античной литературы, Евангелия (в основном в переводах), именами русских и зарубежных поэтов, общественных деятелей, царей, полководцев, священнослужителей и т. д. Думаю, читателю будет небезынтересно познакомиться с некоторыми из них, встречающимися в произведениях Тютчева:
Аврора, Амур, Аполлон, Аракчеев, Афродита, Афина, Байрон, Беранже, Бонапарт, Вакх, Гектор, Гете, Гомер (Певец слепой), Елена, Зевс, Ипполит, Исаак, Иуда Искариот, Колумб, Лазарь, Микел Анджело, Муза, Одиссей, Перун, Петр, Пилат, Фауст, Фелица, Харон, Христос, Цицерон, Шекспир, Эней.
Тютчев посвящал стихотворения многим из своих друзей и близких, сохранив тем самым их имена в русской культуре и литературе. Среди них:
С. Е. Раич, А. Н. Муравьев, Э. Ф. Тютчева, В. А. Жуковский, А. С. Норов, А. В. Шереметев, Н. Ф. Щербина, М. Ф. Тютчева, Е. Н. Анненкова, П. А. Вяземский, А. А. Фет, князь А. А. Суворов, А. М. Горчаков, Я. П. Полонский, Н. С. Акинфьева, графиня А. Д. Блудо-ва, Н. М. Карамзин, М. П. Погодин и мн. др.
46
Есть среди посвящений и нераскрытые имена: N. N. («Ты любишь! Ты притворствовать умеешь...») и вызывающее споры К. Б. («Я встретил вас - и все былое.») - баронесса Крюденер или сестра первой жены Тютчева - Клотильда Ботмер, Ниса? Мы привели перечень посвящений, чтобы показать, какое место в поэзии Тютчева занимает конкретный человек, хотя во многих стихотворениях посвящение тому или иному лицу или упоминание имени в тексте является лишь поводом для изложения поэтом своих взглядов. Иногда поэт не столько прямо цитирует упоминаемые ранее прецедентные тексты, сколько приводит вложенную в уста древних истину. Так, в цитате из приказа Наполеона по армии при переходе через Неман 22 июня 1812 г. «Россия увлекаема роком: да свершатся ее судьбы» - слышатся отголоски Вергилия, чьи слова, как можно предположить, знали и Наполеон, и Тютчев: «Да не сбудутся эти слова» [Мудрость тысячелетий 2009: 98]. Можно привести и другие афоризмы древних мудрецов, которые в перифразированной форме представлены в стихах Тютчева. Известно, что поэт очень выборочно относился к авторам, чьи произведения он переводил. И то, что он обратился к переводу хоровой песни Ф. Шиллера «Победное торжество», в которой представлены монологи, диалоги и полилоги персонажей «Илиады» Гомера, может свидетельствовать о том, какую роль поэт придавал историческому имени. В «Поминках» (под таким названием переведена хоровая песня Шиллера) в каждой реплике, хоровой или индивидуальной, используются афоризмы, которые по своему содержанию перекликаются с известными с античных времен выражениями:
Ждет нас горькая неволя / Там, вдали, в стране чужой... (Тютчев). - Нет ничего худшего, чем блуждать в чужих краях. (Го -м е р); Злое злой конец приемлет: / За нече-стьем казнь следит. (Тютчев). - Дурное начало - дурной конец. (Теренций Публий); За преступлением следует наказание. (Гораций).
Перевод Тютчева, как и оригинал Шил-
лера, полностью сохранил афористический язык античных мудрецов, обогатив тем самым и русскую языковую картину мира.
Вообще вопрос о связи имени и афори-стики у Тютчева, насколько нам известно, тютчеведами не ставился. А эта связь существует. И для того чтобы выяснить этот вопрос, необходимо провести дополнительное исследование. И если разделять положение, что вся поэзия Тютчева представляет собой один текст, то можно решить и вопрос о соотношении имени собственного и имени нарицательного в этом тексте, как и вопрос о «противопоставлении названных по имени персонажам безымянным» [Николаева 2009: 14]. Одним из таких «безымянных» персонажей у Тютчева является Е. Денисьева, муза поэта, которой посвящен известный «де-нисьевский цикл». Формально это посвящение никак не обозначено, оно восстанавливается только в результате тщательного изучения текстов, сопоставления жизненных фактов. Ни в одном из стихотворений этого цикла имя Денисьевой не используется. «Денисьевский цикл» характеризуется исследователями как психологический роман, сопоставимый с подобными романами Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского [Берковский 1987: 37-42]. Но это роман о кающихся и страдающих, не смеющих назвать свои имена. Есть основания рассматривать стихотворения, написанные в период «денисьевского цикла» (июль 1850 - конец 60-х гг.), не относящиеся непосредственно к нему, как своего рода противопоставление текста безымянного тексту, наполненному именами. В этот период появляются переводы из Шиллера, Гете, Микеланджело, стихотворения, посвященные Е. П. Ростопчиной, Э. Ф. Тютчевой, М. Ф. Тютчевой, Е. Н. Анненковой и др. Обратим внимание на то, что в переводах из Гете («Ты знаешь край.»), Шиллера («С озера веет прохлада и нега.»), Микеланджело («Молчи, прошу - не смей меня будить») развивается тема любви, уединения, бегства от жизни, наполненной постоянной борьбой с общественным мнением и с самим собой, не способным помочь лю-
бимой женщине, защитить ее любовь, т. е. центральные темы «денисьевского цикла». Пожалуй, по тематике их тоже можно включить в «денисьевский цикл». Ведь не случайно в это же время написано и стихотворение «Ты, волна моя морская.». Если сопоставить стихотворение «Ты, волна моя морская... » и перевод из Шиллера «С озера веет прохлада и нега.», можно увидеть, что в основе обоих стихотворений - метафорическая картина водной стихии. Ср.:
Сладок мне твой тихий шепот, / Полный ласки и любви; Внятен мне и буйный ропот, / Стоны вещие твои. («Ты, волна моя морская.»).
Вот он очнулся от райского сна, -/Его, обнимая, ласкает волна, / И слышит он голос, / Как ропот струи: «Приди, мой красавец, в объятья мои!» («С озера веет прохлада и нега.»).
И в оригинальном стихотворении, и в переводе песни сына рыбака из драмы «Вильгельм Телль» - два лирических персонажа: волна и человек. Но если Я в первом стихотворении - реальный, но не названный персонаж, а Ты его любимая -Волна, то в переводе: Я - волна, обнимающая и ласкающая его (красавца), т. е. при мене ролей сохраняется общая тема любви, а отсюда и очеловечение водной стихии. Именно безымянный «денисьев-ский цикл» наполнен тютчевской афористической фразеологией и употреблением многих абстракций.
Заслуживает внимания и такая особенность использования Тютчевым имени: для поэта имя и отчество конкретного человека играют второстепенную роль, главное - его фамилия. Из перечисленных посвящений лишь в нескольких раскрывается имя и отчество: «Императрице Марии Александровне», «Михаилу Петровичу Погодину», «Почтеннейшему имениннику Филиппу Филипповичу Ви-гелю» (в день Св. Филиппа).
В поэтических текстах, как уже говорилось, встречаются прецедентные имена языческих богов, персонажей античной литературы, ветхозаветные и евангельские имена, имена царей. При назывании конкретных личностей часто используют-
ся перифразы: Росский Пиндар («Урания») - М. В. Ломоносов, воинственный дед, дед великий - А. В. Суворов, орел Екатерины - князь Г. Потемкин, Фер-рарский Орел - поэт Торквато Тассо, певец Фелицы - Г. Р. Державин. Отсутствие имен современников - это все-таки скорее не поэтическая, а индивидуальная черта Тютчева.
Не только «антропонимы в тексте могут служить некими ключами, намекающими на прецедентный текст или прецедентную ситуацию» [Николаева 2009: 14], но и заменяющие их дейктики (личные местоимения) и не названные по имени, но известные осведомленному читателю персонажи. В заключение этой темы скажем: у Тютчева имя-посвящение - это признак, отражающий особенности его личной жизни; имя в тексте - это структурный компонент поэтической личности.
Не только афористические тексты, но и афористические значения слов характеризуют поэтическую личность. Обратимся к системе значений слова любовь. Афористическим мы называем такое значение: «объективно существующее абстрактное явление живой природы, реализующееся в морально-нравственных отношениях, ощущениях, представлениях человека». С таким значением, отвлеченным от какой-либо субъективной конкретики, слово употребляется и в ранних переводах из Гейне, Гете, и в оригинальных стихотворениях Тютчева, в том числе в знаменитом «Не то, что мните вы, природа.». Тютчев уверяет:
В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык.
Но в «денисьевском цикле» любовь, наполненная тайной, не поддается привычным для нас определениям, и, таким образом, слово само порождает афористический
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.