УДК 340.12
О соотношении понятий «отрасль права» и «отрасль законодательства»
О.А. Михаль,
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права
Омской академии МВД России Россия, Омск
karabanovka@mail.ru
Ю.А. Власов,
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права
Омской академии МВД России Россия, Омск
karabanovka@mail.ru
Анализируется соотношение понятий «отрасль права» и «отрасль законодательства». Аргументируется фактическое наличие в уголовном праве правового обычая, аналогии права и судебного прецедента, несмотря на их отрицание в системе уголовного права.
Ключевые слова: отрасль права, отрасль законодательства, правовой обычай, аналогия права, судебный прецедент.
В теории уголовного права существует неоднозначное понимание содержания дефиниции «уголовное право». В целом в юридической литературе сложилось единое мнение о том, что уголовное право имеет три значения: отрасль права, наука и учебная дисциплина [3, с. 6; 13, с. 5; 14, с. 3—5]. Н.А. Лопашенко считает, что «уголовное право как отрасль представляет собой систему правовых норм о преступном и наказуемом, включающую в себя нормы, предусматривающие общие правила регламентации уголовно-правовых отношений, а также нормы о признании преступлениями отдельных видов опасного, отклоняющегося поведения и о наказании за них, основанные на указанных выше общих правилах» [8, с. 13—15]. Кроме того, по ее мнению, уголовное право имеет еще одно значение — отрасль законодательства: оно «представляет собой в России единый кодифицированный акт — Уголовный кодекс РФ 1996 года, который состоит из статей, расположенных в строгой системе, содержащих уголовно-правовые нормы о преступном и наказуемом» [8, с. 13— 15]. Вместе с тем система правовых норм о преступном и наказуемом — это и есть характеристика Уголовного кодекса РФ, поскольку система норм не существует вне уголовного закона. Это признает и Н.А. Лопашенко: «...уголовное право выражается в уголовном законодательстве, которое является формой (единственной) существования уголовного права» [8, с. 149].
Фактически разделяет данную точку зрения В.П. Коняхин, который пишет: «если принять во внимание то обстоятельство, что российский
законодатель исключил из уголовного правоприменения не только правовые обычаи, но и принципы аналогии, а также судебный прецедент, то можно говорить о существенном совпадении структуры системы уголовного права и системы уголовного законодательства, как о допустимом методологическом правиле» [7, с. 313]. С этим утверждением нельзя согласиться по следующим основаниям.
1. Анализ сложившейся правоприменительной практики показывает наличие в уголовном праве и уголовном процессе правовых обычаев, когда решения по факту совершенного деяния принимаются не на основании закона, а по сложившемуся обычаю. Например, к такому обычаю можно отнести отказ в возбуждении уголовного дела при причинении вреда жизни или здоровью при занятиях спортом. В случае причинения такого вреда правоохранительные органы отказывают в возбуждении уголовных дел, хотя де-юре существуют правовые основания для уголовного преследования. Де-факто же уголовная ответственность в данном случае не наступает. При этом законодатель не относит причинение вреда при занятиях спортом к какому-либо обстоятельству, исключающему преступность деяния. Объективно многие виды силового спорта являются травмоопасными, а некоторые представляют опасность для жизни. Однако несмотря на это в обществе не стоит вопрос об их запрете. Это не привело бы к их исчезновению, а перевело бы отдельные виды спорта на нелегальное положение, что показал пример законодательного запрета в советское время русских и восточных единоборств.
Исключение уголовной ответственности при занятиях спортом нельзя считать, например, обоснованным риском как обстоятельством, исключающим преступность деяния. Во-первых, занятие спортом не всегда преследует общественно полезную цель, например, когда лицо тренируется исходя из своих личных целей и потребностей. Во-вторых, достаточно сложно установить обоснованность риска, если цель могла быть достигнута без него. Поэтому он не может быть признан обоснованным. При этом и само лицо, допускающее при занятиях спортом причинение вреда, не предпринимает и объективно не может принять достаточные меры для предотвращения причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам. Это объективно не всегда возможно, поскольку, например, в боксе большинство ударов нацелено в голову и соперники, стремясь к победе, стараются нанести удар такой силы, чтобы послать противника в нокаут. Это последствие наступает в результате тяжелого сотрясения головного мозга. Специалисты подсчитали: претендент на титул чемпиона мира среди профессионалов по боксу получает в среднем 3 тыс. ударов в голову. Каждый из них может иметь тяжкие последствия. Однако такие последствия признаются допустимыми и не влекущими наступление уголовной ответственности, прежде всего на основании правового обычая.
В то же время возникает актуальный вопрос об уголовной ответственности лиц, занимающихся спортом, когда они причиняют вред сопернику в ходе спортивных соревнований, выходя в своих действиях за пределы игрового момента и времени спортивного состязания, и совершают подобные действия умышленно. Например, в свое время известный боксер Майк Тайсон после гонга судьи откусил ухо своему сопернику. Можно привести и нелицеприятные примеры хоккейных матчей КХЛ между чеховским «Витязем» и омским «Авангардом» 9 января 2010 г., когда матч был прерван уже на 4-й минуте из-за массовой драки игроков обеих команд [17]. Главное управление внутренних дел по Московской области возбудило уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 213 УК РФ — «хулиганство», а прокуратура согласилась с принятым решением. Впоследствии уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления. На привлечении друг друга к уголовной ответственности за побои и причинение легкого вреда здоровью хоккеисты не настаивали. 10 декабря 2010 г. массовая драка между этими командами произошла в Омске уже через 6 секунд после стартового вбрасывания [15—17]. Эти действия явились
прямым следствием отсутствия ответственности за подобное хулиганство на спортивной площадке.
К сожалению, многие государства мира (и Россия не является исключением) уклоняются от обязанности правового регулирования сферы профессионального спорта, считая это по своей сути правовым обычаем, не требующим какого-либо законодательного регулирования. Российское уголовное право, уклоняясь от законодательного регулирования отношений в спорте, объективно признает и придерживается данных правовых обычаев. Поэтому отрицание наличия правового обычая в уголовном праве России также неверно, как и отрицание аналогии в уголовном законодательстве Российской Федерации.
2. В соответствии с примечанием к ст. 131 УК РФ к преступлениям, трактующимся как изнасилование (или насильственные действия сексуального характера), относятся также деяния, подпадающие под развратные действия (части 2—4 ст. 135 УК РФ), если они совершены в отношении лица, не достигшего 12-летнего возраста, поскольку такое лицо в силу возраста находится в беспомощном состоянии, т. е. не может понимать характер и значение совершаемых с ним действий.
В настоящее время не так сложно отграничить понятие «развратные действия» (ст. 135 УК РФ) от иных действий сексуального характера, предусмотренных ст. 134 УК РФ. В то же время УК РФ называет лишь один признак применительно к понятию «развратные действия» — их ненасильственный характер. Развратные действия определяются как действия, совершенные добровольно по отношению к потерпевшему, имеющие явно выраженный сексуальный характер (за исключением полового сношения, акта мужеложства или лесбиянства), удовлетворяющие половое желание виновного и возбуждающие интерес малолетнего к сексуальным отношениям [1, с. 23].
Развратные действия характеризуются несколькими признаками. Они должны:
1) носить явно выраженный сексуальный характер;
2) являться естественным, анальным или оральным половым сношением, совершаемым с потерпевшим (ей);
3) быть адресованы лицу, не достигшему возраста 14 лет;
4) обладать объективным свойством возбуждать интерес к половым отношениям [2, с. 129].
В отличие от развратных действий иными действиями сексуального характера надлежит считать лишь связанные с сексуальным проникновением, под которым следует понимать
введение как полового органа, так и иных предметов в естественные полости другого лица с целью получения сексуального удовлетворения [4, с. 13]. К ним относят разнообразные формы удовлетворения половой страсти между мужчиной и женщиной или между мужчинами, кроме естественного полового акта и мужеложства [10]. Например, это анальный секс между мужчиной и женщиной, оральный секс между мужчиной и женщиной, между мужчинами и т. п. К иным действиям сексуального характера следует отнести и такие имитации полового акта, как навасадата (суррогатная форма акта путем введения полового члена между сжатыми бедрами женщины) [6, с. 304].
Таким образом, законодатель четко отграничивает понятие «развратные действия» от иных действий сексуального характера по признаку наличия или отсутствия полового сношения. В то же время, если затрагиваются интересы лиц, не достигших 12-летнего возраста, и в отношении них осуществляются развратные действия, то в соответствии с примечанием к ст. 131 УК РФ такие действия приравниваются к изнасилованию или насильственным действиям сексуального характера. В данном случае усматривается применение уголовного закона по аналогии, хотя в соответствии с принципом законности такое обстоятельство не допускается. Из данного разъяснения законодателя следует, что для наличия состава преступления, предусмотренного статьями 131, 132 УК РФ, не имеет какого-либо значения, было фактически или нет половое совокупление (половое сношение, мужеложство, лесбиянство или иные действия сексуального характера) в отношении лица, не достигшего 12-летнего возраста. Все эти действия (как с
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.