Методология. Историография. Источниковедение
© 2015 г.
Н.П. КАЛМЫКОВ
ОБ АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИИ И НЕ ТОЛЬКО
Американская история занимает не только американистов. Каждый, кому приходится иметь дело с глобальными проблемами новой и новейшей истории или читать общие курсы, знает, насколько сложно излагать историю этой страны, объяснить себе и своим читателям или слушателям, каким образом в поразительно короткое по историческим меркам время эта страна, возникшая только в XVII в. как совокупность небольших колоний энтузиастов-протестантов, уже спустя две сотни лет превратилась в экономически самое мощное государство с передовой политической системой, быстро развивающейся наукой и разнообразной и богатой культурой. А еще через сотню лет США стали единственной в мире сверхдержавой, почувствовавшей в себе такую силу, что присвоили себе право наводить "порядок" на целой планете.
Как объяснить столь стремительное развитие? Выявить причины, вызвавшие к жизни этот феномен? В чем сущность американской цивилизации, и каково ее место во всемирной истории? Эти вопросы занимают и многих обществоведов, исследовательские интересы которых не связаны непосредственно с изучением истории США. Поэтому каждое новое исследование по истории США вызывает повышенный общественный интерес.
В полной мере это относится к новой книге "Центральные проблемы истории США"1 руководителя Центра североамериканских исследований Института всеобщей истории РАН д.и.н., проф. В.В. Согрина - историка, широко известного своими исследованиями американской и российской истории, историософских и историографических проблем. Эта монография - своего рода подведение итогов его научной деятельности за последнее десятилетие в области исторической американистики. В ней собраны и выстроены в логической последовательности публикации, впервые появившиеся в журналах, сборниках и монографиях, посвященных разным, но первостепенным проблемам истории этой страны. Сразу оговоримся - не всем, автор оставил в стороне внешнеполитическую историю и начинается книга не с колониального периода американской истории, а с Войны за независимость. Однако это не разрушает целостности замысла и его реализации. Книга насыщена реминисценциями, связывающими те или иные события американской истории с их отдаленными и непосредственными причинами и предпосылками. Кроме того, напомним, что несколько лет назад В.В. Согрин опубликовал книгу "Политическая история США. XVII-XX вв."2, в которой систематизирована вся американская история. На мой взгляд, этот очерк на сегодняшний день - наиболее убедительное прочтение истории американского государства. Рецензируемая книга привлекает к себе внимание и суждениями по злободневным вопросам развития исторической науки, ее взаимоотношением с обществом,
Калмыков Николай Петрович - кандидат исторических наук, шеф-редактор издательства "Большая российская энциклопедия" (гуманитарные науки).
1 Согрин В.В. Центральные проблемы истории США. М.: изд-во "Весь Мир", 2013, 349 с.
2 Согин В.В. Политическая история США. М.: издо-во "Весь Мир", 2001.
которые в концентрированном виде нашли свое выражение во введении и щедро рассыпаны по главам.
Книга открывается посвящением памяти трех известных американистов, профессоров исторического факультета МГУ - Игоря Петровича Дементьева, Николая Васильевича Сивачева и Евгения Федоровича Язькова - их фотопортреты украшают ее начальные страницы. Почему именно им посвящена книга, потребовало определенных пояснений. При этом В.В. Согрин не просто дает высокие оценки вкладу своих учителей в развитие исторической американистики, но и некоторым образом дистанцируется от них, полагая, что на содержании и выводах их работ не могли не сказаться стесненные обстоятельства, в которых им пришлось трудиться в советское время. Коснувшись этой весьма непростой проблемы, он указал и возможные пути ее решения. В самом деле, как относиться к трудам ученых, работавшим в отечественной науке на протяжении большей части ХХ в.? Помимо этической стороны, связанной с оценкой работы наших учителей, которые, увы, не могут отозваться на нее, нельзя не задуматься и над таким вопросом: вправе ли мы прибегать к взыскующей критике тех, кто работал в иных исторических условиях. Многие историки, трудившиеся в советскую эпоху, продолжают свои исследования и в наши дни. И надо ли требовать от них самокритичных стенаний, которых, кстати, мы почти и не слышим? Научная мысль опровергается только другой мыслью, а не угодливым служением так называемому общественному мнению, а тем более велениям власти.
Историк-профессионал знает, что историографические пути сами по себе достаточно извилисты и на них влияют не только триумфы или развенчания идеологем, давление политических обстоятельств, но и многие другие факторы: расширение, а иногда и сужение источниковой базы, обогащение методологического арсенала, дискуссии в смежных областях знания - философии, социологии, экономических науках и самое главное - трудно постижимое движение самих историографических идей. В.В. Согрин уверенно указывает на лучший способ решения подобных проблем - последовательное соблюдение принципа историзма. При оценке исторических явлений, также как и суждений о них, необходимо разобраться во всех обстоятельствах, сопровождавших возникновение и развитие этих явлений, как собственно исторического, так и историографического порядка. Именно так рассматривает творчество своих учителей В.В. Согрин. От прошлого мы вправе требовать только то, что оно в состоянии нам предложить, а не громоздить его на котурны умозрительных схем. Из этого, конечно, не следует, что теоретическое осмысление и концептуальный подход чужды историческому познанию. Все дело в том, что теоретизирования и выявление закономерностей не должны привноситься в историческую науку из вне, а генерироваться самими историческими изысканиями. И работа В.В. Согрина дает тому немало примеров.
Более сложно воспринимается тезис историка об объективности в исторической науке (введение к книге так и называется: "Возможна ли историческая истина?"). Против самой постановки вопроса вряд ли кто-нибудь будет возражать. Но следовать этому требованию не просто. В.В. Согрин справедливо замечает, что стремление постигать объективную истину "присуще далеко не всем авторам". И поскольку от историка ждут не простого изложения фактов (их еще надо осмысленно отобрать!), а объяснения прошлого, приходится искать надежный методологический навигатор, который подбирается индивидуально и корректируется в течение всей творческой жизни ученого. В поисках критериев объективности мы не можем операться ни на старый гегельянский тезис о том, что все действительное разумное, ни на марксистскую формулу об исторической правоте "передового" общественного класса, ни на позитивистское формальное выявление причинно-следственных связей. Методологический монизм опасен, поскольку сужает и обедняет историческую картину. Бунт против монизма или монизмов и породил постмодернизм, который, однако, не указал дорогу к истине, а только поменял ориентиры. И нельзя не согласиться с не раз провозглашавшимся В.В. Согриным тезисом о принципе своего рода методологической дополняемости, позволяющим ученому по-разному рассматривать свой предмет.
И сквозь призму теории смены социально-экономических формаций, и путем использования цивилизационного или структурно-системного подходов, а при изучении поведения отдельных исторических персонажей не заказано прибегать и к психоанализу. Истина для ученого ограничена суммой тех знаний и представлений, которыми он располагает на сегодняшний день, и искать ее нужно в границах его науки. Требование объективности, как бы привлекательно оно не выглядело, может оказаться опасным, если в историографическом споре арбитром выступит внешняя по отношению к науке сила. Ценность исследования в состоянии определить только профессиональное сообщество. Как в математике, в физике, в биологии, так и в истории. Хотя и здесь все не просто. В.В. Согрин приводит убедительный пример, анализируя работы двух выдающихся американских историков - Д. Бурстина и Г. Зинна, - совершенно по-разному трактующих американскую историю. Основания для этих различий автор справедливо усматривает в их "мировоззренческих предпочтениях". Главным аргументом в споре историков остается все-таки профессионализм. Впрочем, не стоит забывать и о таких не вполне научных категориях, как честность и порядочность.
О профессионализме приходится еще раз вспомнить, когда В.В. Согрин интересно размышляет о типах исторических субкультур, составляющих собственно историографическую культуру, выделяя три основные: научную академическую, государственно-политическую и народную. Думаю, что к названным можно добавить и субкультуру литературно-художественных образов. Творческий гений обладает такой силой воздействия на сознание людей, что с ним не может конкурировать самое талантливое научное исследование. Сколько бы книг не написали историки об Отечественной войне 1812 года, общество воспринимает это событие глазами Льва Толстого и его героев, а о Франции эпохи Реставрации нам убедительнее, чем горы исторических исследований расскажет "Человеческая комедия" Оноре де Бальзака. Кинематограф и телевидение лишь усилили воздействие художественных образов на восприятие истории огромной массой людей. Чапаев братьев Васильевых или Омар Мухтар в исполнении Энтони Куинна неопровержимы. Впрочем, этот тип субкультуры можно рассматривать как частный случай либо государственно-политической, либо народной субкультуры.
Но прав ли автор, когда он признает историографической культурой не только профессиональное знание, но и суждения, продиктованные политическим интересом, а также народное историческое мифотворчество? Историография - это, на мой взгляд, исключительное "поле" исторической науки. Допускать на него другие способы миропонимания, пусть даже относящиеся только к прошлому, гибельно для исторической науки, и так теряющей свои позиции под натиском "рационального" (такую характеристику дает ему постмодернизм, тем более что кри
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.