МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, 2015, № 7, с. 16-28
ТЕОРИЯ ПОЛИТИКИ
ОБ ИНВЕРСИИ ВЕКТОРА И ФУНКЦИЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
© 2015 г. К. Гаджиев
В статье предпринята попытка выявить и проанализировать некоторые важные тенденции и процессы, которые в последние годы, особенно в условиях мирового финансово-экономического кризиса, обусловили своеобразную инверсию вектора предназначения и функций глобализации. Последняя постепенно создала условия для экономического и технологического прорыва так называемых развивающихся стран в лице Китая, Индии, России, Бразилии, Южно-Африканской Республики, объединившихся в организацию БРИКС. Ключевые позиции в мировой экономике занял Китай, который уже стал второй экономической державой современного мира и в скором времени займет первое место.
Ключевые слова: глобализация, экономика, развитие, кризис, технология, инверсия, капитализм, рынок, Запад, Китай, Вашингтонский консенсус, Пекинский консенсус.
Статья поступила в редакцию 12.01.2015.
Глобализация стала качественно новым этапом экспансии Запада, которая, однако, разворачивалась в новых условиях объединения ойкумены в единое целое. Как известно, ее идеологической основой послужили принципы и установки так называемого Вашингтонского консенсуса. Центральное место в нем занимал тезис о наступлении эры глобализации, призванной стать триумфом свободного рынка, резкого сокращения вмешательства государства в экономику и, самое главное, демонтажа всех созданных государством препятствий на пути перемещения товаров, капиталов и людей по всему миру.
Однако процессы и тенденции развития современного мира внесли существенные коррективы в эти и другие связанные с ними установки. Своего рода водоразделом, на котором более или менее отчетливо проявились эти коррективы, стал глобальный финансово-экономический кризис, который, начавшись с ипотечного кризиса в США в 2007 г., не преодолен и к настоящему времени. Без сомнения, этот кризис носит системный характер и в силу этого ведет к тектоническим сдвигам основополагающих ценностей, принципов, установок, институтов не только самой экономики, но и всего миропорядка в целом. Речь
ГАДЖИЕВ Камалудин Серажудинович, доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН, РФ, 117997 Москва, Профсоюзная, 23; профессор факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова, РФ, 119991 Москва, Ломоносовский пр-т., 27, корп. 4. (gajievks@mail.ru).
идет о подлинных революциях в важнейших сферах общественной жизни - социальной, политической, социокультурной, политико-культурной, социально-психологической, идеологической и т.д. Эти революции затронули все уровни - глобальный, национальный и субнациональный, вызвав на каждом из них по-своему проявляющиеся кризисы. Финансово-экономический кризис можно рассматривать как вершину того айсберга, основание которого сокрыто в глубинных пластах современного общества. Можно утверждать, что он представляет собой частный случай более масштабного явления, затрагивающего все стороны жизни народов.
Суть происходящих трансформаций состоит в беспрецедентном увеличении проницаемости национально-государственных границ, что ведет к рассредоточению собственности, богатства, знаний, науки, информации, технологий, а значит, диффузии и перераспределению относительной геополитической мощи и энергии между народами, государствами и регионами. Эти процессы, подвергающие эрозии общепринятые правила игры, социокультурные ценности, стереотипы поведения и т.д., практически сводят к нулю возможность контроля над происходящими в мире событиями из какого-либо одного центра.
Об обоснованности этих рассуждений свидетельствуют, к примеру, те сдвиги, которые характерны для сферы энергоресурсов. Так, к началу 90-х годов прошлого века более половины из 20
крупнейших нефтегазовых концернов мира были американскими, а остальные - европейскими. К середине 2000-х годов сложилась совершенно иная картина: доля Америки в этой отрасли сократилась до 30%. Под контроль России, Индии, Китая и Бразилии перешло 35% активов в мировой энергетике [1]. В последние десятилетия в мире появилось новое поколение крупнейших нефтяных компаний, таких как норвежские Statoil и Hydro, малайзийская Petronas, китайские CNPC, CNOOC, главное преимущество части из которых состоит в том, что они опираются на национальную сырьевую базу. Эти компании становятся серьезными конкурентами для традиционных ведущих мировых нефтегазовых концернов - ВР, ExxonMobil, Royal Dutch/Shell и др. "Газпром" -энергетический гигант, контролирующий 25% мировых запасов природного газа, стал рассматриваться как угроза энергетической безопасности Запада. Вместе с тем стремительно наращивают темпы роста корпорации развивающихся стран.
Возникли новые крупные центры потребления энергоресурсов, прежде всего в лице Китая и Индии, а также новых индустриальных стран, число которых постоянно растет. По данным Financial Times, 10 из 20 крупнейших экономик в настоящее время представлены развивающимися рынками [2]. В докладе МВФ о перспективах развития мировой экономики, выпущенном 8 октября 2014 г., возникла гипотетическая новая G7, которая включает четыре страны БРИК (Бразилию, Россию, Индию и Китай), а также Мексику, Индонезию и Турцию. Совокупный ВВП этой группы стран, рассчитанный по ППС, составляет 37.8 трлн. долл., тогда как совокупный ВВП "старой" G7 (Канада, Франция, Германия, Италия, Япония, Великобритания и США) достигает лишь 34.5 трлн. [2]. Разумеется, эти цифры следует воспринимать как условные, однако они отражают реальные сдвиги в распределении мирового богатства, мощи, власти и влияния.
Очевидно, что глобализация и информационно-телекоммуникационная революция создали условия для стремительного восхождения сначала новых индустриальных стран, а за ними развивающихся стран в лице прежде всего Китая, а также Индии, Бразилии, России и Южно-Африканской Республики. Речь идет в первую очередь о западных технологиях и опыте модернизации экономики. Запад фактически потерял контроль над новейшими высокими технологиями, которые весьма успешно используются развивающимися странами в собственных интересах. Более того, технологии, созданные Западом, могут быть
использованы против него самого. Нельзя не признать, что без емких западных рынков успехи экономик этих стран, ориентированных на экспорт, были бы не столь впечатляющими. Можно утверждать, что постепенно глобализация стала тем трамплином, с помощью которого они (будучи первоначально детищем Запада) смогли не просто бросить вызов развитому миру, но и претендовать на первые роли в мировой экономике и,
соответственно, мировой политике.
* * *
Подходы к Востоку, которые традиционно преобладали на Западе, определялись восходящими еще к Г.В.Ф. Гегелю представлениями о пассивности, летаргичности и неспособности восточного менталитета к социальному, технологическому и иным формам прогресса. Так, М. Вебер характеризовал доминирующий в Китае тип взаимодействия со средой как приспособление, а в Европе - как овладение миром. Приспособление подразумевает преобладание в культурной матрице пассивного начала, а овладение миром - активного. Поэтому естественно, что Вебер объяснял отсталость Китая уникальной исторической непрерывностью и исключительно низкой способностью китайской цивилизации к трансформации [3, с. 703].
С одной стороны, такой подход выражался в знаменитой максиме, постулировавшей "бремя белого человека", миссию которого усматривали в вызволении народов Азии и Африки из предполагаемого царства невежества. С другой -он проявлялся в различных теориях и концепциях полурасистского и откровенно расистского толка, рассматривавших азиатского или восточного человека как более низшее существо по сравнению с европейцем. С этой точки зрения интерес представляет рассуждение французского психолога и социолога XIX в. Г. Лебона, который, в частности, писал: "Можно легко сделать бакалавра или адвоката из негра или из японца; но этим ему дают чисто внешний лоск, без всякого воздействия на его психическую природу, из которой он не может извлекать никакой пользы... Этот негр или этот японец могут получать сколько угодно дипломов, но никогда им не подняться до уровня обыкновенного европейца" [4, сс. 32-33]. Чтобы достичь этой цели, считал Лебон, понадобится как минимум тысяча лет.
В 60-х годах прошлого столетия был популярен тезис, согласно которому конфунцианская этика представляет собой главную помеху на пути модернизации и экономического развития стран
Восточной Азии. Американский синолог Дж. Ле-винсон в своих работах, опубликованных в конце 60-х годов, пытался обосновать мысль о том, что уже к началу ХХ в. конфуцианство изжило себя. Точно так же стереотипным остается утверждение, что исламская культурная традиция составляет главное препятствие на пути установления рыночной экономики и институтов политической демократии.
В течение длительного периода в США и на Западе в целом Азия рассматривалась как отрицательная сущность или, говоря словами японского исследователя К. Огуры, как "символ деспотизма и повиновения, противостояния европейским свободе и равенству", желтой угрозы, которая якобы набирает силу с возрождением Японии [5, с. 12]. Поэтому само собой подразумевалось, что у Востока нет иной альтернативы, кроме как следовать по пути, проложенному Западом. Как утверждал, например, К. Ясперс, в отличие от всех прежних эпох смены цивилизаций, на нынешнем этапе все человечество должно войти в цивилизацию, созданную Западом [6, с. 30]. Оценивая эту проблему применительно к исламским народам, Д. Пайпс писал: "Чтобы избежать аномии, у мусульман есть только один выход, потому что модернизация требует вестернизации... Ислам не предлагает альтернативного пути модернизации... Поскольку содержание следует имитировать не в меньшей степени, чем форму, превосходство западной цивилизации должно быть признано настолько, чтобы можно было учиться у нее" [7, р. 349].
Очевидно, что подобные идеи, сформировавшиеся в период господства евроцентристского миропорядка, имели под собой некоторую основу. Но в наши дни
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.