ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2014, том 73, № 4, с. 53-59
_ МАТЕРИАЛЫ _
И СООБЩЕНИЯ
ОБ ОДНОМ ФРАНЦУЗСКОМ ПРОЧТЕНИИ РУССКОГО ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА
© 2014 г. Н. И. Голубева-Монаткина
В статье показана возможность и необходимость таких изменений информационной структуры текста книги С.Н. Булгакова "Философия имени" при переводе на французский язык, которые облегчают восприятие современными иностранными читателями русского философского наследия.
The article argues for appropriateness of certain changes made in the informational structure of the French translation of Sergei N. Bulgakov's book Philosophy of the Name, since these changes make it easier for contemporary foreign readersto take grasp of the Russian philosophical heritage.
Ключевые слова: С.Н. Булгаков, "Философия имени", русский философ, русский философский текст, рецепция философского текста.
Key words: Sergei N. Bulgakov, "Philosophy of the Name", Russian philosopher, Russian philosophical text, philosophical texts' reception.
Известна роль перевода в формировании философских концепций в Европе: "Каждая из нынешних развитых европейских философий <.. .> складывалась в проработке концептуального опыта другого: в процессе перевода священных текстов, классических философских текстов, расшифровки и истолкования - как условий непосредственного, соседского и более глубокого, духовного и культурного взаимодействия" [1, с. 424]. Что касается России, то "специфика развития русской философии - с точки зрения вопроса о формировании понятийного языка и средств мысли - заключалась в том, что предметом, на котором впервые пробудилось рефлексивное отношение к предмету и потребность в формировании осознанной мысли о нем, стала литература, а не наука, как это было в Европе. И произошло это одновременно с творческим усвоением и пересозданием гениями Пушкина и Жуковского европейского романтизма" [2, с. 517].
Неодинаковость философского языка (его можно понимать как "систему средств организации мысли, которая существует по определенным правилам", и "систему языковых средств со своей лексикой, грамматикой, синтаксисом") осложняет философскую коммуникацию. Философия "воплощается в материальности языка и его означающих механизмов", она построена в национальном языке: "Хайдеггер <...> родился в своем родном немецком языке, и Бибихин, переводчик Хайдеггера, родился в своем родном русском языке" [3, с. 16-17, 25].
Рождение и бытование философии в национальном языке обусловливает появление проблемы рецепции - "слов, понятий, концепций <...> восприятие работ русских мыслителей (Бахтина, Лотмана или Выготского) тоже зависит от качества переводов и комментариев, от механизмов и обстоятельств межкультурной рецепции" [2, с. 19].
Проблема рецепции имеет и другой аспект: «<...> традиции прочтения того или иного философского явления за рамками региона распространения того или иного "оригинального языка" оказываются трудными для тех, кто на этом языке говорит и думает: так, в Германии скептически встречают французские прочтения Хайдеггера, а на французские прочтения Витгенштейна германоязычные или англоязычные специалисты вообще не обращают внимания, будто их не существует» [3, с. 325].
Как преодолеть проблемы рецепции и обеспечить осуществление философской коммуникации? Каким должен быть переводчик текстов философии? Вот один из возможных ответов: "<...> квалификацией для участия в издании памятников мысли должно быть сочетание профессионального знания темы, поглощенность ею в качестве основного занятия и литературное мастерство <.. .> . Он (переводчик. - Н. Г.-М.) выступает полноправным и единственным заместителем возрождаемого им выдающегося, редкостного или гениального философского ума <...>. Перевод
единичен и заменим только лучшим переводом. Его создатель, недаром именуемый тоже автором, проходит по всем тайным, не сразу видимым ходам умолкнувшей мысли и один рассказывает об этом пути, заставляя поневоле верить себе" [4, с. 187-188].
Рассмотрение французского перевода "Философии имени" С.Н. Булгакова в сравнении с оригинальным текстом дает возможность выявить некоторые из тех свойств переводного текста, которые способны обеспечить современному франкоязычному читателю восприятие русского
философского наследия ХХ века.
* * *
Прежде всего, нужно обратиться к адресантам обоих текстов - ведь о том, что обусловленная своей эпохой личность пишущего тот или иной текст отражается в этом тексте, известно давно, а сам этот феномен появился еще в европейской античности, с возникновением как личности, которая создавала "литературные" тексты, так и самой литературы: «Но что же это такое - личность, понятая объективно, чужое "я", наблюдаемое и описываемое как вещь? Греки ответили на это одним словом: "характер" (характер). Слово это по исходному смыслу означает либо вырезанную печать, либо вдавленный оттиск этой печати, стало быть, некий резко очерченный и неподвижно застывший пластичный облик, который легко без ошибки распознать среди всех других <...> . Понятию индивидуального характера строго соответствует понятие индивидуального стиля; по-гречески оба эти понятия покрываются термином характер <...> . Слово выражает индивидуальность автора и потому само индивидуально, оно запечатано авторской печатью (характер)...» [5, с. 23-28].
Индивидуальны, "запечатаны авторской печатью" также и тексты философии: «Феномен стиля, в принципе отличимого от "мысли", однако тесно с ней связанного, позволяет за понятийной работой уловить ее личностные, экзистенциальные параметры: человек так или иначе прорывается через все апории, фиксируемые мыслью, он их снимает, - хотя бы отчасти, хотя бы на время» [3, с. 20]; "Философский текст всегда экзистенциален, связан с жизнью того, кто пишет" [2, с. 17].
Свою "авторскую печать" поставили на русском тексте "Философии имени" философ, богослов, экономист, публицист Сергей Николаевич Булгаков (1871, г. Ливны - 1944, Париж) и на тексте переводном - один из видных представителей русской эмиграции "первой волны" во Франции
второй половины ХХ века, крупный православный теолог и профессиональный переводчик князь Константин Ясеевич Андроников (1916, Петроград - 1997, Париж).
С.Н. Булгаков родился в семье сельского священника, учился в духовной семинарии, классической гимназии, увлекался марксизмом, окончил Московский университет, преподавал политическую экономию, был профессором, депутатом II Государственной Думы, в 1918 г. принял священство. В монографиях "Философия хозяйства" (1912) и "Свет Невечерний" (1917) он наметил "основы собственного учения в русле софиоло-гии Владимира Соловьёва и Павла Флоренского, однако вобравшего и заметное влияние позднего Шеллинга, а также ряд собственных идей, питаемых интуициями православной религиозности" [6]. В Крыму в годы Гражданской войны написал работы "Философия имени" (1920) и "Трагедия философии". 30 декабря 1922 г. он отправился из Крыма сначала в Константинополь, потом в Прагу, где стал профессором церковного права и богословия в Русском научном институте. С 1925 г. и до своей кончины отец Сергий работал в Париже, являясь бессменным главой Православного богословского института и профессором кафедры догматического богословия.
Исследователи творчества философа подчеркивают: "О. Сергий был писателем плодовитым и одаренным; ему, как и вообще русской душе, щедро была отпущена любовь и живая чуткость к прекрасному, художественная восприимчивость <. >. Труды его написаны с большим стилистическим мастерством, отличаясь чистотою и искренностью тона, порой эмоциональностью и, при всей учености, полной свободой от сухого академизма" [7, с. 84]. С.С. Аверинцев также отмечает: "Как известно, Булгаков вообще - автор чрезвычайно эмоциональный <...> " [8].
Над "Философией имени", своей "самой философской книгой" (так писал о ней ученик отца Сергия Лев Зандер, редактор ее первой и на несколько десятилетий единственной публикации 1953 г. в парижском издательстве 1МСА-РЯЕ88), С.Н. Булгаков работал в то время, когда в русской философии "проблема слова считалась едва ли не основной проблемой мировоззрения" и интерес к ней особенно обострился «в связи с "афонским спором" об имени Божием, когда вопрос об онтологической природе слова оказался в центре дискуссий и охватил не только церковные круги России, но и получил большой резонанс в среде светской интеллигенции. <. > Полемика постепенно разворачивалась вокруг вопроса о том,
каково соотношение между личностью и ее именем, вопроса, который своей основой предполагал решение проблем существа имени и природы слова» [9, с. 206]. Современные исследователи отмечают, что "философский анализ имяславия остается сегодня одной из самых назревших и актуальных проблем" [10].
Текст-оригинал "Философии имени" обладает многими свойствами, характеризующими русские философские тексты ХХ века [11], в том числе экспрессивностью: "Экспрессивность, присущая большому количеству русских философских текстов, как и сам принцип приятия философским текстом экспрессивно-оценочных приемов, в какой-то мере сближают философские тексты с художественными и еще раз свидетельствуют о том, что философские тексты нельзя считать подвидом научных текстов" [11, с. 22]. В оригинальном тексте "Философии имени", как представляется, нашло свое отражение то, что русская философская культура "по разным причинам сложилась в преимущественной или даже исключительной ориентации на платонизм", который "веками доминировал в школьном преподавании и определял лицо всей нашей публицистики и в основном также философии <...>" [4, с. 175-176]. Французский же текст "Философии имени", изданный в 1991 г., думается, может служить иллюстрацией того, что "на Западе несколькими волнами, соперничая на равных с платонизмом, аристотелевский реализм прорабатывался и внедрялся на протяжении веков <...> " [4, с. 175-176].
К.Я. Андроников, привезенный во Францию в возрасте четырех лет, окончил английский и французский коллежи, парижский лицей, Сорбонну, в 1939-1940 гг. служил в военной авиации, во время оккупации Парижа учился в руководимом
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.