ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
< 4
2008
© 2008 г. З.А. ЗОРИНА ОБЕЗЬЯНЫ НЕ ТОЛЬКО «ДУМАЮТ», НО И «ГОВОРЯТ»
В статье рассмотрены основные характеристики поведения человекообразных обезьян, обученных простым незвуковым аналогам человеческого языка (так называемые языки-посредники). Приведены доказательства того, что их «языковое» поведение действительно обладает зачатками многих качеств языка человека и приближается к языку 2-летних детей. Такое же сходство характерно и для ряда общих для тех и других высших когнитивных способностей, отсутствующих у других животных (способность к символизации, самоузнавание, theory of mind и др.). Подчеркивается, что именно высокий уровень когнитивных способностей создает основу для появления зачатков языка в процессе эволюции, что способность «говорить» появляется только вместе со способностью «думать».
Прежде всего, хочется выразить признательность С.А. Бурлак и В.С. Фридману [2008] за их оперативный отклик на нашу книгу [Зорина, Смирнова 2006], за ее глубокий и доброжелательный анализ, интересные замечания, а также за предоставленный нам повод вернуться к проблеме «говорящих» обезьян и прояснить моменты, которые, как можно судить по обзору, остались незамеченными читателями-лингвистами.
Напомню, что речь идет об одном из самых поразительных открытий XX века - обнаруженной американскими психологами способности человекообразных обезьян овладевать искусственными знаковыми системами - простыми (пожалуй, даже простейшими) аналогами человеческого языка - и адекватно пользоваться ими для общения с людьми и друг с другом.
В книге мы ставили скромную и четкую цель, которая процитирована и авторами обзора. «Мы намеренно не касались дискуссий о происхождении и природе языка человека, которые не утихают среди лингвистов» (см. [Зорина, Смирнова 2006: 304]). Поэтому искать в ней прямой ответ на ряд вопросов просто бесполезно, так как наша задача состояла именно в объективном освещении полученного в языковых проектах богатейшего материала, с тем, чтобы читатель сам смог судить, «в какой степени формируемый у шимпанзе способ общения можно считать прообразом или аналогом того языка, которым пользовался древний человек на ранних этапах антропогенеза» [Там же: 32].
Позволю себе напомнить краткое резюме, которое мы поместили в конце книги [Там же: 303-304]. «В этой книге мы попытались собрать, представить и обсудить доказательства того, что языковое поведение антропоидов действительно обладает зачатками многих качеств языка человека. При этом мы старались не преувеличивать сходство и не забывать о различиях (Здесь курсив наш. - 3.3.)». Перечислим важнейшие положения с некоторыми дополнениями и ссылками:
• человекообразные обезьяны обладают способностью воспринимать и продуцировать «слова», которые могут быть реализованы в разной форме (жесты, лексиграммы и др.). В основе таких «слов» лежит обобщенное представление о классе соответствующих объектов и действий, которое позволяет использовать их в разнообразных ситуациях, в том числе совершенно новых, употреблять в переносном смысле [Там же: 162, 303], в качестве шутливых и бранных выражений. Все это отвечает важнейшему свойству языкового значения по Выготскому: «обобщение и значение слова суть синонимы»1;
См. [Выготский 1996: 100].
Этот вывод сделан на основе данных, приведенных в соответствующих разделах [Зорина, Смирнова 2006: 160-164; 183; 210]. Вместе с тем, мы указываем в книге, что «эти представления физиологов и психологов в известной мере можно сопоставить с принятым в лингвистике положением о «языковой тройке», или «треугольнике Огдена и Ричардса», т.е. о том, что слову соответствует не только тот конкретный предмет, который оно в данный момент обозначает (денотат, или референт), но также и то отвлеченное описание, по которому этот предмет можно опознать» [Там же: 136]. Одним из примеров выполнения этого критерия в языковом поведении шимпанзе Уошо может служить самостоятельное расширение исходного значения глагола «ОТКРЫВАТЬ», которое она спонтанно переносила на большое количество объектов (референтов). Например, первоначально Уошо обучали этому знаку применительно к открыванию трех конкретных дверей. Не сразу, но она спонтанно стала им пользоваться для открывания всех дверей, включая дверцы холодильников и буфета: «ОТКРОЙ КЛЮЧ ПИЩА»; «ОТКРОЙ КЛЮЧ ЧИСТЫЙ»; «ОТКРОЙ КЛЮЧ ОДЕЯЛО». Потом она применяла этот знак для открывания вообще всяческих контейнеров, в том числе ящиков, коробок, портфеля, бутылок, кастрюль. В конце концов, она совершила настоящее открытие - подала этот знак, когда ей потребовалось повернуть водопроводный кран! [Там же: 161].
• человекообразные обезьяны демонстрируют способность к преднамеренной передаче информации. Достаточно напомнить многочисленные высказывания каждой из обезьян в нештатных ситуациях: шимпанзе Лана - «ПОЖАЛУЙСТА, МАШИНА ПОЩЕКОЧИ ЛАНУ», «ПОЖАЛУЙСТА, ТИМ, НАЗОВИ МНЕ ЭТО (безымянный предмет)». Уошо - «СОБАКА, УХОДИ». В одном из тестов экспериментатор (Сьюзен) «случайно» наступала на любимую куклу Уошо, и та выражала свое неудовольствие несколькими способами: «СЬЮЗЕН ВСТАНЬ; ВСТАНЬ СЬЮЗЕН; Я ПРОШУ ВСТАНЬ; ДАЙ МНЕ БЭБИ; УБЕРИ БОТИНОК» и еще 5-6 высказываний того же рода, вполне подходящих по смыслу в этой новой ситуации. Она выбирала в своем словаре знаки, абсолютно уместные в данном случае, и практически не употребляла таких, которые не соответствуют ситуации [Там же: 166, 303];
• человекообразные обезьяны продемонстрировали способность к «высказываниям» об отсутствующих объектах (см., например, описание тестов, проведенных с шимпанзе Шерманом и Остином [Там же: 211-213]); упомянем также их способность к «называнию» предметов без получения их в качестве подкрепления [Там же: 207-210] и, в ограниченной степени, о событиях прошлого и будущего (рассказы Коко и Панбэниши о происходивших накануне драках [Там же: 267-269]), о планах на ближайшее будущее - о действиях после возвращения домой, или перечисление мест, которые нужно посетить во время прогулки [Там же: 267]);
• человекообразные обезьяны могут поддерживать друг с другом и с человеком активные диалоги, включающие обмен ролями адресанта и адресата, в которых высказывание одного участника обусловливает ответ другого [Там же: 215-218]. Наряду с неоднократно наблюдавшимися спонтанными диалогами обезьян во всех проектах, Сэвидж-Рамбо поставила опыт так, чтобы направленно побудить к этому обезьян. Для достижения этой цели был найден удачный прием - заинтересовать обезьян спрятанным лакомством. На предыдущих этапах шимпанзе усвоили, что, когда люди входят в комнату с какой-нибудь пищей или игрушками в руках, у них можно попросить что-то с помощью клавиатуры. Новшество состояло в том, что теперь лакомство находилось в закрытой коробке, а с помощью клавиатуры они могли бы спросить и узнать, что именно там спрятано. Чтобы привлечь их внимание, входящий издавал восторженные крики, такие же, какие обычно издают обезьяны при появлении пищи. Предполагалось, что они заинтересуются и, возможно, спросят, что же именно там находится.
В первом таком случае Шерман бросился обнюхивать контейнер, но не смог определить, что же в нем было. Он жестами убеждал Сэвидж-Рамбо открыть контейнер, но та отказалась. Она пошла к своей клавиатуре, находящейся в соседней комнате, и объявила им, что это «ЕДА». Когда символ «ЕДА» появился на экране над клавиатурой обезьян, Шерман, увидев его, кажется, поверил, потому что сразу набрал на своей клавиатуре «ПОКАЖИ ЕДА». Получив ответ, что в контейнере находится банан, Шерман тут же нажал клавиши «ДАЙ БАНАН». Первый обмен знаками - по два высказывания с каждой стороны - состоялся!
В следующих двадцати опытах применялись разные лексиграммы, но Шерман в этой новой ситуации каждый раз наблюдал за тем, что ему сообщалось, после чего просил именно то лакомство, которое ему называли. Так был установлен устойчивый диалог между обезьяной и человеком - обмен информацией об отсутствующем в поле зрения предмете с помощью языка-посредника [Зорина, Смирнова 2006: 215]. Далее Шерман и Остин таким же образом беседовали друг с другом, получая недостающие другому лакомства или ключ, чтобы открыть холодильник или шкаф, где они находятся;
• человекообразные обезьяны понимают синтаксическую структуру речи (точнее, влияние порядка слов на смысл высказывания). Они могут выдерживать правильный порядок слов даже в наиболее длинных спонтанных высказываниях, таких как «РОДЖЕР, ПОЖАЛУЙСТА, ДАИ МНЕ ЭТОТ ГОРЯЧИЙ ДЫМ (сигарета)»; и четко реагируют, когда подлежащее и дополнение меняются местами: «ПУСТЬ СОБАКА УКУСИТ ЗМЕЮ» или «ПУСТЬ ЗМЕЯ УКУСИТ СОБАКУ»;
• человекообразные обезьяны различают звучащие слова и понимают, что различные комбинации одних и тех же фонем имеют разный смысл;
• часть обезьян, выросших в оптимальных для этого условиях - полноценное социальное окружение и постоянное присутствие при разговорах между людьми, может воспринимать устную речь и понимать ее синтаксис на уровне двухлетнего ребенка (см. ниже).
Этот перечень выглядит весьма внушительно, тем не менее, мы считали нужным подчеркнуть, что все эти способности не следует переоценивать, что часть из них скорее намечена как тенденция. Поэтому мы указали, что разница в степени выраженности вербального поведения антропоидов и языка человека весьма велика;
• словарь человекообразных обезьян (как бы ни преувеличивали его объем) ограничен по сравнению со словарем ребенка даже трех лет, а продуктивность языка (по Ч. Хоккету) проявляется только как тенденция;
• свойство перемещаемости (способность говорить о прошлом, будущем и предметах, находящихся вне поля зрения) развито не настолько, чтобы появились уверенные основания считать, что обезьяны действительно могут подробно «высказываться» о событиях отдаленного прошлого и о сложных планах на будущее;
• собственные «высказывания» шимпанзе в подавляющем большинстве случаев ограничиваются двумя-тремя «словами», что, впрочем, характерно и для двухлетних детей;
• понимание синтаксиса также находится у обезьян на самой ранней ступени развития, хотя и со
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.