ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА, 2015, том 74, № 2, с. 28-35
"ОБРЯД ИЗВЕСТНЫЙ УГОЩЕНЬЯ..." © 2015 г. Т. М. Николаева
В работе анализируется совпадение балканского обычая предобеденного "послуженья" с аналогичным обрядом приема Ленского и Онегина в главе третьей романа. Анализ комментариев к "Онегину" и изучение русских обычаев приема гостей показывает, что в русской культуре такого обычая нет и не было. Автор статьи предполагает, что введение этого обряда в роман связано с пребыванием А. Пушкина в Одессе и его страстной влюбленностью в Амалию Ризнич, жену гостеприимного негоцианта, серба.
This article looks into specific "Balkan-Serbian" custom to offer some sweets and cold water before a meal (so-called "posluzenje"), which seems to be reflected in the third chapter of "Eugene Onegin". In the course of our investigation (studying commentaries to the text, as well as anthropology) no record of such a tradition within the Russian culture has been found. The author of this article believes that Pushkin's inclusion of the ceremony passage into the novel is informed by his visit to Odessa and his passionate feelings for Amalija Riznich, the wife of a rich and hospitable Serbian merchant.
Ключевые слова: "Балканский обряд" приема гостей, "Евгений Онегин", русские обычаи обеда, отсутствие приемов по балканскому типу, пребывание Пушкина в Одессе, Амалия Ризнич.
Key words: "Balkan-Serbian" hospitality custom, "Eugene Onegin", the Russian feasting traditions, lack of Russian receptions following Balkan style, Pushkin's visit to Odessa, Amalija Riznich
Настоящая статья отражает часть более обширного моего исследования, относящегося к маленькому фрагменту романа Пушкина "Евгений Онегин". Фрагмент этот, несмотря на его общеизвестность, кажется мне загадочным.
В 1977 г. мы с мужем, Андреем Дмитриевичем Михайловым, приехали в Белград к его родственникам, возившим нас по всей тогдашней очень большой Югославии. Приезжали мы к ним, и не раз, в последующие годы. Нас звали в гости -в чисто сербские семьи, в смешанные русско-сербские семьи, наконец, в русские эмигрантские семьи. И вот мы оба обратили внимание на непривычный, или казавшийся нам непривычным, ритуал. А именно - при появлении гостей выходила девушка (женщина), самая младшая в этой семье, с подносом, на котором стоял графин с водой, маленькие стаканчики и блюдечки с вареньем (по-моему, безразлично, с каким). Подходила она к гостям по старшинству, обнося этим подносом каждого по очереди. Гость должен был налить воды в стаканчик, ложечкой зачерпнуть немножко варенья и запить водой. Вода - точно помню -была самая простая. Собственно прием гостей с богатым столом начинался много позднее. Как нам объяснили, обряд этот назывался "послуженье".
В 1984 г. мы были в Болгарии и столкнулись с похожим обрядом, только в некоторых случаях варенье заменялось конфетами.
Я спросила своего коллегу Максима Максимовича Макарцева, объездившего Албанию и Гре-
цию, есть ли там подобный обычай. Он рассказал, что сходный обряд существует, но вода заменяется ликером (для женщин) или местным крепким напитком (для мужчин) - т.е. это нечто более близкое к западноевропейскому аперитиву. Значит, этот обычай, показавшийся нам сугубо балканским, относится скорее к славянской части Балкан.
Но вот читаем знакомый с раннего детства текст:
Поедем. -
Поскакали други, Явились; им расточены Порой тяжелые услуги Гостеприимной старины. Обряд известный угощенья: Несут на блюдечках варенья, На столик ставят вощаной Кувшин с брусничною водой...
[1, т. 5, с. 49]
(Далее идут шесть строк точек, оставленные в таком виде А.С. Пушкиным - Т.Н)1. Итак, судя по
1 Первоначально в беловом варианте эта строфа оканчивалась так:
Несут на блюдечках варенья С одною ложечкой для всех. Иных занятий и утех В деревне нет после обеда. Поджавши руки, у дверей Сбежались девушки скорей Взглянуть на нового соседа, И на дворе толпа людей Критиковала их коней. [1, т. 5, с. 494]
окончательному тексту, этот обряд свершался до обеда, как и на Балканах; но судя по отброшенному тексту белового варианта, обряд свершался после обеда, т.е. был близок к привычному нам десерту.
Таким образом, важно: до обеда или после? Почему шесть строк белового варианта были заменены Пушкиным на ряды точек? Исследуя многие произведения великого поэта, я убедилась, что ничего случайного и, главное, ничего не суггестивного, в его текстах нет.
Три важных вопроса, решенных в работе, могут помочь в исследовании этого маленького фрагмента "Евгения Онегина":
1. Является ли этот обряд - "послуженье" -действительно общим и устойчивым для Балкан, а не возникшим в последнее время?
2. Существует или существовал такой обряд в русской провинциальной жизни первой половины XIX века (или хотя бы был ли он засвидетельствован для России в любое другое время)? В этом случае он не представлял бы интереса для пушкинистов.
3. Почему - если этот обычай был нам чужд -он был вставлен Пушкиным в роман, да еще "прикрыт" словом "известный"?
Ответ на вопрос первый. Обряд этот подтверждается для сербов и самими балканистами -уроженцами Балкан: «Мещанскими в социалистической Югославии считались традиционные на Балканах вода и варенье или мед, а иногда рахат-лукум, которые подавались пришедшему в дом. Считалось, что вода со сладостями взбодрит гостя, которым случайный посетитель становился только после особого ритуала: вода и сладости подносились ему на особом подносе, он должен был взять немного на ложку и запить глотком воды, одновременно вежливо поблагодарив хозяйку. Обычай, хоть и не имел очевидных религиозных черт, был довольно древним и традиционным и поэтому подвергался осуждению как якобы "мешающий" созданию новой югославской обрядности» [2, с. 425]).
Но обряд "послуженья" был широко распространен и в старой Сербии. Специальная статья "Слатко и вода" [3, с. 179-186] описывает этот обычай как особый национальный сербский "бренд". Автор статьи пишет, что одним из "старейших специалитетов" сербской кухни и приема было "послужеше са слатким и чашом хладне воде". "Слатко" (т.е. варенье - Т.Н). в Сербии было «тако добро, укусно и лепо по изгледу, да без претериваша може упоредити са наjболим
"слаткишима" на Западу». Автор ссылается и на старую статью 1912 г. доктора Радимира Вукади-новича об этом обычае. В журнале "Жена" сообщались четыре рецепта "слатка": из лимона, из апельсина, из сливы и из любеницы (по-русски: арбуз). Этим обычаем восхищался английский журналист Адольф Смит, который был в Сербии во время правления короля Александра Обрено-вича и королевы Драги2.
Во время правления короля Милана и королевы Наталии известного художника Влахо Буковаца именно таким образом принимала сама королева Наталия (1925). Указывается и распространенная в Сербии история - рассказ о том, как юная княгиня Любица, увидев немощную старушку, с трудом опиравшуюся на палку и еле передвигавшуюся, взяла "бутел и чашу" и "послужи jе с хладном водом и сладкишем" (Матица српска, 1950). То есть, юная княгиня не просто дала какой-то еды незнакомой старушке, а оказала ей тем самым глубокое уважение.
Приложением к статье Перича [3] является рассказ сына княгини Любицы, князя Милана Обре-новича, о достоинствах его матери и портрет ее с сыном (Уранща,1938).
"Обряд известный." - пишет Пушкин. Значит, он должен быть известным как пушкинистам, так и знатокам русских обычаев. Сначала я обратилась к Александру Борисовичу Пеньковскому, который, на мой взгляд, был самым тонким знатоком и интерпретатором нетривиальных для обычного пушкиниста мест великого романа. Оказалось, что Александр Борисович о таком "известном обряде" не знал. Тогда я пошла по иному пути: спрашивала о существовании подобного обряда у исследователей-диалектологов Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН. Но за время экспедиций по современной России тоже не был отмечен такой обычай.
Остался путь "классический": посмотреть комментарии этой строфы у исследователей "Евгения Онегина".
Самым первым автором, к кому я обратилась, был Владимир Набоков, очень внимательно (и иногда критически) комментировавший текст "Онегина" [4].
Прежде всего, В. Набоков не пытается разгадать шесть строчек белового варианта с точками, приведенного нами выше. Он пишет, что Пушкин их вычеркнул "по каким-то ему неведомым причинам".
2 За подбор сербских данных и подбор соответствующей литературы я благодарю коллегу Людмилу Йоксимович (Белград).
Вопрос "до" или "после" и сама обрядность подобного угощенья не заинтересовала Набокова; кроме того, нужно понять, что анализ структуры романа и сам Комментарий написаны им не для русского читателя.
Но неожиданно кое-что интересное для разрешения нашей проблемы у Набокова все же мелькает. Так он находит [4, с. 284] в черновиках Главы третьей расшифрованные Б. Томашевским строки. "Старушка" Ларина принимает Онегина, и в ее рассказах упоминаются "Варенье, сальная свеча. Помин про Саву Ильича". "Странная фигура этот Сава (или Савва, святой покровитель Сербии), сын Ильи", - замечает Набоков. Далее он предполагает, что именно так звали покойного дядю Евгения Онегина, владельца им наследованного имения.
Что касается описания "обряда", то Набокова прежде всего интересует варенье (снова напоминаем, что его Комментарий писался для иностранного читателя). «Варенье подавалось гостям, - пишет Набоков, - в стеклянных вазочках на подносе ("с одною ложечкой для всех")». "Гости накладывали варенье себе на блюдце с помощью этой ложечки и потом ели его чайными ложечками или размешивали в чае" [4, с. 286]. Этот комментарий В. Набокова уже явно понимается как некий десерт, подаваемый после обеда, к чаю. Но эта единственная ложечка остается им неразгаданной. В опубликованном пушкинском тексте она отсутствует. Судя по беловому варианту Пушкина, создается впечатление, что все гости поочередно зачерпывают варенье из вазочки именно этой единственной ложечкой и едят. (Именно так осуществлялся обряд "послу-женья", который мы застали в период с 1977 по 1987 год в Югославии / Сербии). Но тогда не проходит фраза "Несут на бл
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.