Славяноведение, № 2
© 2012 г. М. М. ФРОЛОВА
ОБЩЕСТВО ИСТОРИИ И ДРЕВНОСТЕЙ РОССИЙСКИХ И СЛАВЯНСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА
(1848-1857)
«Флетчеровская история» 1848 г. вызвала смену руководства в Обществе истории и древностей российских, но не привела ни к стагнации его деятельности, ни к исчезновению славянской проблематики из обсуждений на заседаниях и со страниц журнала ОИДР «Временник». Общество сохранило свои контакты с зарубежными учеными и перешло к новой форме сотрудничества - к установлению отношений с научными обществами и организациями.
In 1848, «Fletcher's story» was followed by the change in the leadership of the Society for History and Russian Antiquities, but did not end in either stagnation, or disappearance of Slavic problematic in panel-discussions, or on the pages of the Society's journal Vremennik. The Society preserved its contacts with scholars abroad and developed a new form of cooperation - institutionalised cooperation with learned societies.
Ключевые слова: «Флетчеровская история», О.М. Бодянский, И.Д. Беляев, А.Д. Чертков, «Временник ОИДР».
Старейшее в России Общество истории и древностей российских (ОДРИ) (1804-1929), внесшее значительный вклад в развитие славистики, к сожалению, до сих пор еще не удостоилось монографического исследования. Начало глубокому изучению славянской проблематики на заседаниях и в публикациях ОИДР в первой половине XIX в. было положено статьями В.В. Ишутина [1-2]. Автор особенно высоко оценил заслуги секретаря Общества О.М. Бодянского (1845-1848), благодаря которому славянская тема в ОИДР «зазвучала во весь голос». Исследование Ишутина было доведено до событий осени 1848 г., до так называемой Флетчеровской истории.
В сентябрьском номере «Чтений» (1848) были напечатаны записки английского посла Дж. Флетчера в России «О Московском государстве XVI в.», изданные в Англии в 1591 г. В них в резко негативной форме давалась характеристика государственного строя Московии, суда, церковного устройства. Но ОИДР на заседании 27 сентября 1847 г. одобрило издание «Записок», доставленных князем М.А. Оболенским, директором Московского архива Министерства иностранных дел. Публикация была предпринята на основании статьи цензурного устава, разрешавшей печатать без извлечения предосудительных для России мест все, что пишется и писалось до воцарения Дома Романовых. В составе «Сказаний современников о Димитрии Самозванце», опубликованных Н.Г. Устряловым в 1832 г., находилась «Московская хроника (1584-1612)» пастора М. Бера, в которой также
Фролова Марина Михайловна - канд. ист. наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН.
невыгодно говорилось об Иоанне IV, Федоре и о многих обрядах церкви. Председатель ОИДР граф С.Г. Строганов поэтому лично разрешил «Записки» Флетчера. Но дело происходило в 1848 г., когда во многих странах Западной Европы бушевали революции. Министру народного просвещения графу С.С. Уварову, специально прибывшему в Москву для выяснения настроений студентов Московского университета, учащихся гимназий и других учебных заведений в связи с событиями в Западной Европе, представили, как «неблаговидно в данную минуту печатать Флетчера». Своевременную «бдительность» проявили, по свидетельству современников, М.П. Погодин и С.П. Шевырев, находившиеся в это время в неприязненных отношениях с С.Г. Строгановым и О.М. Бодянским. По приказу Уварова последовал запрет этих материалов и изъятие их из отпечатанного номера, что повлекло затем вынужденный уход с должностей С.Г. Строганова и О.М. Бо-дянского. В резкой смене руководства ОИДР огромную роль сыграла и давняя вражда С.С. Уварова и С.Г. Строганова [1. С. 111-112; 3. С. 71-73; 4. С. 144-150; 5. С. 219-221].
Ишутин признавал, что из-за «Флетчеровской истории» «славянское направление в деятельности Общества действительно серьезно пострадало». Но он не согласился с точкой зрения Л.П. Алексашкиной, что «смещение неугомонного секретаря было попыткой» власти «свернуть деятельность» ОИДР, которая ей «удалась», и что в результате «погрома» Общество «почти прекратило свою издательскую деятельность, а также прервало связи со своими заграничными членами» [1. С. 111-112]. Хронологические рамки статьи не позволили Ишутину представить развернутое обоснование своего мнения, а новых работ историка в этом направлении не последовало.
Изучение научной биографии Бодянского неминуемо вело к исследованию его деятельности в ОИДР, как секретаря и как редактора журнала «Чтений» (18461848, 1858-1877). Поэтому и славянская проблематика в Обществе за эти годы получила освещение в работах многих ученых (Н.А. Кондрашова, Л.П. Алексашкиной, Л.П. Лаптевой, Л.Ю. Аристовой, В.В. Боярченкова) [3; 6-9]. Соответственно период 1848-1857 гг. или полностью выпадал из работ историков (Кондрашова, Аристовой), или удостаивался краткой характеристики, повторявшей в принципе известное высказывание Бодянского, что «Общество на веки веков попятилось назад [...] В год не более 2-х книжек, если только и то удастся, потому что Общество подчинено уже общей цензуре» [10. S. 135; 3. С. 73]. Однако такую оценку положения дел в ОИДР после «Флетчеровской истории» Бодянский дал 19 февраля 1849 г. в письме к П.Й. Шафарику, когда сообщал в Прагу о постигших его бедах. Впрочем, и впоследствии, вернувшись к секретарским обязанностям в ОИДР, Бодянский писал о годах, когда были закрыты «Чтения», достаточно сдержанно. И это понятно. Задача данной статьи состоит в том, чтобы заполнить лакуну в исследованиях ученых.
В первой половине XIX в. история украинских и белорусских земель воспринималась в органическом единстве с историей России, представляя собой «историческое краеведение». Естественно, такой подход характерен и для материалов ОИДР. Попытки же некоторых современных исследователей вычленить из русской историографии национальные составляющие нередко приводят к казусам. Трудно, например, разделить мнение автора обстоятельной монографии О.В. То-дийчук «Украина XVI-XVIII вв. в трудах Общества истории и древностей российских», согласно которому Одесса того периода причисляется к городам Украины, а не Новороссии. Нельзя, на мой взгляд, считать профессора Н.Н. Мурзакевича, директора Ришельевского лицея, одного из учредителей Одесского общества истории и древностей (ООИД) и его секретаря, благодаря которому осуществлялись научные отношения указанных учреждений с Москвой, украинским ученым [11. С. 40-42], беря за основу только формальный признак - место жительства. По
рождению и воспитанию, образованию в Московском университете, по своему менталитету Мурзакевич, несомненно, принадлежал к плеяде русских историков. Не случайно в письме от 14 марта 1847 г. к Бодянскому он писал: «Чтения получаю исправно; исправно их и просматриваю. Честь и слава вам, доброму и бескорыстному подвижнику. Только и паки молю вас, не забывайте и старины великорусской» [12. С. 204]. Этого принципа будем придерживаться и в статье.
Удар, нанесенный «Флетчеровской историей» по Обществу, был столь неожидан, что деятельность ОИДР на некоторое время застыла. 18 ноября 1848 г. С.П. Шевырев спрашивал М.П. Погодина: «Не понимаю, что Чертков не собирает собрание [...] Пора бы. Это дело вице-президента, и на нем ответственность» [13. Карт. 36. Д. 45. Л. 8.]. Может быть, А.Д. Чертков, вице-президент ОИДР с 1836 г., надеялся, что со временем страсти улягутся, но напрасно. Только 27 ноября 1848 г. состоялось чрезвычайное заседание Общества, на котором происходили выборы нового секретаря и председателя. На него съехались практически те же люди (16 человек), которые в 1845 г. избрали Бодянского в секретари и в марте
1848 г. переизбранием на новое трехлетие вновь засвидетельствовали ему свое доверие. Присутствовавший на этом заседании попечитель Московского учебного округа Д.П. Голохвастов явно претендовал на председательское кресло. И предшествовавшая практика избрания на должность председателя ОИДР попечителей Московского учебного округа подтверждала закономерность подобных притязаний. Однако действительные члены ОИДР, среди которых были преподаватели Московского университета, единодушно проголосовали за А.Д. Черткова. Это обстоятельство с удивлением подчеркивал А.М. Кубарев [14. С. 545]. Секретарем стал профессор русского права Московского университета И.Д. Беляев. Трудно поэтому согласиться с В.В. Боярченковым, полагавшим, что действительные члены «безропотно избрали новое руководство» [9. С. 99]. Кроме того, выборы 27 ноября 1848 г. подтвердили, что ОИДР, несмотря на недавнее грубое вмешательство власти, тем не менее, продолжало сохранять свою внутреннюю автономию и право выбирать своего председателя. Например, Московское общество испытателей природы получило такое право только в 1869 г., а до этого на должность председателя назначались попечители Московского учебного округа.
Члены Общества, забыв на время свои личные разногласия, постарались выказать поддержку Черткову. Кубарев спрашивал Погодина: «Когда в Общество? [.] Много, много нужно говорить, и твердо и решительно, и принять деятельные меры. Грех нам оставлять Александра Дмитриевича без всякого с нашей стороны содействия. Надо помочь ему в Геркулесовом труде очистить Авгеасово стойло» [13. Карт. 17. Д. 50. Л. 13.]. «Мне жаль Черткова, который принял президентство в такой запутанности дел, что хоть брось все», - писал в Петербург Кубарев [14. С. 545], и он был прав.
Работа в ОИДР сразу не могла наладиться из-за того, что Бодянский не сдавал дел новому секретарю Беляеву. Вскрылись нарушения по библиотеке ОИДР. Синодальная контора прислала отношение с требованием вернуть шесть рукописей [15. Кн. 1. С. I—III]. В ОИДР пришел долговой реестр из типографии: к 1 января
1849 г. он составил огромную сумму — 7674 руб. 66 % коп. серебром. Комитет, образованный на заседании 18 декабря 1848 г. «для приведения в ясность экономических дел» Общества, долго не мог «окончить своего поручения», поскольку его члены не получали необходимых сведений «от кого следует» [15. Кн. 2. С. I]. Из письма Кубарева от 17 января 1849 г., несмотря на определенную предвзятость, осяза
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.