Автор публикуемой ниже статьи анализирует основные барьеры (механизмы деконструкции - в его терминологии), тормозящие движение Российской Федерации в направлении общества знаний.
ОБЩЕСТВО ЗНАНИЙ: МЕХАНИЗМЫ ДЕКОНСТРУКЦИИ
А. О. Карпов
Наступающая фаза в истории цивилизации обусловлена проявившейся в последнее время особой экономической ролью знания. Однако устроенность бытия противоречит культурным традициям той социальной группы, стиль жизни которой исторически выработан в условиях научной среды. Её представители не находят достаточных социально-экономических опор в обществе и в его системе образования.
Для общества открытие нового знания и вовлечение его в социокультурный оборот - ещё не витальная ценность, а способность пополнять один из "оброков", истощающих его потенции к обретению культуры знания. Далее будут рассмотрены некоторые из действующих механизмов деконструкции общества знаний.
Когнитивная инфляция сферы производства знаний. Здесь особо важны два аспекта: это, во-первых, социоэкономические реалии, отрешающие учёных от производства знаний и рождаю-
КАРПОВ Александр Олегович - кандидат физико-математических наук, начальник Управления "Образование и научные молодёжные программы и проекты" Московского государственного технического университета им. Н.Э. Баумана.
щие реалии, которые могут быть пережиты только в формах радикального аскетизма внешнего бытия; а во-вторых, сведение на нет ценностей общества знаний теми, кто рассматривает материальные блага его создателей как средство титульного удовлетворения праздности.
О факторах, отрешающих молодых людей от занятия наукой, можно судить по результатами социологических опросов. В 2002 г. в 15 государствах Европейского союза, по сведениям Евроба-рометра, 49.6% респондентов подчеркнули уменьшающуюся привлекательность работы в научной области, 42.5% - бесперспективность карьеры и недостаток жалования [1]. Используя статистику отечественных исследований [2], можно сопоставить европейские данные с российскими. Молодые люди в нашей стране основным фактором невозможности работы в научных учреждениях указывают низкую заработную плату - 85%. Профессиональная невостребованность беспокоит 17% опрошенных, а ограниченные возможности карьерного роста - лишь 12%. Сравнивая приведённые данные с результатами опроса молодых российских учёных о факторах внешней миграции, следует отметить их сходство по главному параметру: уровень заработной платы выделили 89% респондентов, а различие мнений насчёт возможности карьерного роста - 39% (вместо 12% по "проблемному" опросу). Эта цифра достаточно близка к данным Евробарометра, полученным в "благополучном" зарубежье. Можно говорить и о сходстве мнений по поводу привлекательности работы в научной сфере; в российских опросах неудовлетворённость условиями труда в науке
выразили 21.5% респондентов, недостаточные возможности для реализации профессиональных знаний - 33%.
Как это ни странно, но в России в сферу производства знаний в основном стремятся малообеспеченные люди; однако и профессиональное образование, и наука лишены того уровня социальных преференций, которые способны обеспечить молодым людям необходимые условия для занятий наукой. В этом - движущая сила механизма инфляции сферы производства знаний.
В Новосибирском научном центре по опросам молодых учёных 28% мужчин и 45% женщин отметили, что даже покупка еды и одежды вызывает затруднение, невзирая на наличие у большинства респондентов дополнительного заработка [3]. Социологические исследования среди молодых учёных в московском регионе показали, что "три четверти опрошенных оценивают уровень своих доходов как низкий и лишь один процент -как высокий" [2]. В Московском университете "треть студентов работают, потому что родители не могут обеспечить их всем необходимым... 11% учащихся университета признались, что вынуждены экономить на питании" [4]. В Государственном докладе о положении молодёжи в России Министерства образования РФ за 2002 г. приведены сведения о 25 из 89 субъектов Российской Федерации, где действуют программы поддержки молодых семей в строительстве или приобретении жилья [5]. Однако в 2004 г. в Новосибирском научном центре, например, "невыносимыми жилищные условия признали 31% молодых учёных" [3], в московском регионе отсутствием жилья страдают 36% молодых специалистов [2]. Одним из факторов, "выталкивающих" молодёжь из научной деятельности, указывается "равнодушие властей к науке" [6]. Улучшение жилищных условий необходимо 60% опрошенных, 33% нуждаются в более широких возможностях для реализации профессиональных знаний [2]. Социокультурная составляющая жизни молодых учёных в российском обществе не даёт оснований для радужных прогнозов относительно роста экономики знаний; конечно, можно рассчитывать на энтузиазм, но следует иметь в виду, что 20% молодых учёных испытывают "угнетающее чувство ненужности того, чем они занимаются" [6].
Второй аспект в значительной степени латентный и поэтому привлекающий меньше внимания, но по силе своего негативного воздействия не уступающий первому. Это функционирование слоя статусных имитаторов. Их социальная диспозиция поддерживается иерархией, установленной в профессиональных сообществах создателей "знаниевого" капитала. Носители экономического и политического господства стремятся получить научный статус. Именно знание в сего-
дняшнем обществе выступает как новый капитал; в силу чего имущественное право на него фиксируют в его "ценных бумагах" алчущие псевдособственники. Место же эксплуатируемого занимают индивиды, производящие знание. В этом и состоит особый порядок ценностной на-груженности сфер производства знания и образования в сравнении с другими областями человеческой деятельности, поскольку через них сегодня выражены основные жизненные притязания индивида и общества.
Захват когнитивного статуса - дисфункция ролевого статуса в обществе знаний. Такая дисфункция фабрикует суррогаты экономической действенности знания и имитирует управленческую компетентность, запуская тем самым механизмы социального онкогенеза. Демократические процедуры, действующие в науке, дисквалифика-цируют истинных носителей знаний. По мнению ректора Петербургского госуниверситета Л. Вербицкой, высказанному на заседании Совета при Президенте РФ по науке, технологиям и образованию, в наши дни "очень далеко зашла либерализация требований к качеству на всех уровнях -от оценки в студенческой зачётке до присуждения учёных степеней" [7]. Таким образом, естественные ценности становящегося общественного уклада постепенно замещаются интересами, обусловленными жаждой господства и наживы.
Захват когнитивного статуса, идущий в основных узлах структуры производства знаний, ведёт не только к её функциональному разрушению, но и к глобальной ревизии ценностей и культурных механизмов. Опасения в развитии столь неблагоприятного сценария, подчёркивает маргинальная доминанта в культурах экономического богатства и политической власти, следствием которой являются весьма сдержанные оценки способностей социально господствующих групп оперировать знанием. Чаще всего приписываемая им культурная позиция - это "хитрые дельцы", обладающие одномерной ментальностью, нацеленной на изъятие богатств у общества, причём, как правило, способами, выносимыми общественным сознанием за пределы морально дозволенного. Г. Ковалёва, руководитель центра оценки качества образования Российской академии образования, считает, что "дети элиты относятся к группе риска. У них нет понимания реальности, потому что они с детства не общаются с людьми из других социальных слоёв" [8]. Симптомом того, что в современном обществе такая оценка становится устойчивой, являются 4.5% родителей учеников московских школ, которые ни за что не отдали бы ребёнка в школу, где учатся дети очень богатых родителей, при этом "каждый третий родитель боится, что его ребёнок будет учиться с детьми другого социального статуса", - резуль-
тат, который дал опрос компании Begin Group [9]. Мощная поддержка родственников обеспечивает выпускникам элитных школ привилегированные позиции в обществе. Однако личные способности, развиваемые в элитных учебных заведениях, и уровень знаний, полученный в них, питают опасения, что такого рода спонсированная мобильность становится ведущим фактором. Вот свидетельство специалиста: «Я встречалась с директорами элитных школ, они говорили: "Мы понимаем, что надо дать ученикам хороший уровень подготовки, но есть дети с ослабленным здоровьем, нестабильной психикой. Им надо просто создать комфортные условия для обучения". Родители в таком случае требуют обеспечить средний уровень в освоении учебного материала... А в социальном плане набирать детей в элитных школах - это очень опасная тенденция. Многие страны отходят от этого. Например, Англия позволяет себе иметь ограниченное число элитных школ. А в Скандинавии вообще предпочли от них оказаться» [9].
Из элитных школ - прямая дорога в элитные вузы. С. Шишкин, сотрудник независимого института социальной политики, полагает, что "элитное [высшее образование] удаётся получить только при наличии социального капитала, формирование которого зависит от доходов и места проживания. От способностей, естественно, тоже. Но в меньшей степени. Ибо социальный капитал -прежде всего связи родителей...При опросе молодёжи ... выясняется, что при поступлении только на знания будут опираться 38% абитуриентов, на знания плюс деньги или связи - больше 50%, 10% считают, что поступят благодаря связям и деньгам вне зависимости от уровня своих знаний" [10].
Такая социальная ситуация делает проблематичным использование слова "элита" в контекстах, раскрывающих позиции господства в сегодняшнем обществе. В этом же свете ужасает сопоставление депривации действительных акторов в системе производства знаний с эффективностью действующих механизмов необоснованного овладения когнитивным статусом в системе этого производства. Определение ситуации как ужасающей не покажется чрезмерным, если иметь в виду прогноз Британского совета по динамике изменения профессиональных интересов сту
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.