ИСТОРИЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
ДМИТРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ОЛЬШАНСКИЙ
бакалавр философии (Санкт-Петербург)
ОКРАИНЫ МИФА: ИСТОРИИ И НЕВРОЗЫ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
Кое-кто ожидает от нас, интеллектуалов, чтобы мы по любому поводу восставали против Власти; однако не на этом поле мы ведем нашу подлинную битву; мы ведем ее против всех разновидностей власти.
Ролан Барт. (Избранные работы, С. 547-548)
1. ИНТЕЛЛИГЕНТ НА ОКРАИНЕ ВЛАСТИ
В интеллигентоведении условно можно выделить два направления: этическое (понимающее интеллигента как носителя определенных моральных качеств) и технократическое (относящее к интеллигенции всех, кто не занимается физическим трудом). Этическое направление традиционно сближается с философским рассмотрением проблемы, где главным вопросом является природа интеллигенции, ее особенность по сравнению с интеллектуалами (впервые еще Бердяев отмечает, что для западной философии такой разницы не существует) и «специалистами-образованцами» (если использовать термин А.И.Солженицына). Технократическое направление традиционно сближается с историческим рассмотрением проблемы, где главным вопросом является не вопрос о природе интеллигенции (как уже говорилось, интеллигенция понимается как класс людей, занимающихся не умственным трудом), а об узких исторических и социологических явлениях: социальная роль интеллигенции в истории. Уже при таком беглом пересказе основных принципов этического и технократического подходов можно заметить, что они вовсе не противоречат друг другу (что стремятся доказать некоторые авторы) и не могут находиться в антагонизме, так как придерживаются разных установок, следовательно, ориентируются на разные цели и используют различные методы исследования. В данном случае метод исследования определен целями и установками исследователя1.
Термины эти не отличаются ни научной конкретностью, ни точностью определений, но так как принадлежат они не моему перу и хорошо известны в среде исследователей, поэтому нет оснований для опровержения или корректировки этих терминов, как, собственно, и пересказа позиций ученых, которые придерживаются какого-либо из этих направлений. Целью данной работы является выявить более глубокие основания интеллигенции как социального феномена, которые являются универсальными для представителей обоих этих направлений.
Традиционно в философии интеллигенция понимается как провинциальный класс общества2, то есть как класс, находящийся во вне-положенности (порой в противостоянии) по отношению к массовым формам сознания (политическому, экономическому, социальному, научному, рациональному, сексуальному и т. п.). Противостояние в данном случае понимается как одна из возможных форм вне-положенности, то есть окраинности по отношению к центральным (массовым) ценностям. Внеположенность (окраинность) в данном случае следует понимать как способ (метод) самоопределения тождественности и одновременно внешности по отношению к массе.
Строго говоря, и так называемое этическое направление современного интеллигентоведения, и так называемое технократическое, основываются на едином понимании интеллигента какпровинциала. В.И.Ленин трактует этот провинциализм как приоритет физической деятельности (центра власти) над умственной (провинцией), выделяя, таким образом, интеллигенцию в меньшинство по отношению к большинству рабочего класса. Центром власти в данном случае становится физический труд, представители которого являются источником господствующей идеологии. К интеллигенции он причисляет «всех образованных людей, представителей свободных профессий вообще, представителей умственного труда (brain worker, как говорят англичане) в отличие от представителей физического труда»3. Далее он называет интеллигенцию социальной прослойкой (даже не отдельным социальным образованием); таким образом в рамках ленинского понимания интеллигенция искусственно (теоретически) делается оппозиционной (а не просто вне-положенной) по отношению к центру власти, субъектом которой является пролетариат. В этом смысле феномен диссидентства в советском государстве не только был вполне закономерным, но и являлся частью государственной идеологии. «Диктатура пролетариата, - пишет В.И.Ленин, - избавит человечество от ига капитала и от войн»4. Диктатура (т. е. монологичная форма государственного управления), субъектом которой является пролетариат, противопоставляется В. И. Лениным рациональному демократическому принципу, который, в свою очередь, отождествляется с интеллигенцией. Последующая смягченная трактовка интеллигента как «пролетария умственного труда» не меняет коренным образом провинциальную центробежность интеллигенции (интеллектуального труда) по отношению к магистрали рабочего класса (физического труда), заданную В.И.Лениным, Именно он укрепил в советской философии и до того популярную идею об окраинности интеллигенции по отношению к центру власти, вслед за веховцами, дав интеллигенции маргинальный характеристики5. Поэтому представление об интеллигенции как маргинальном классе имеет долгую традицию, которая, тем не менее, не ушла в историю и поддерживается многими современными историками. Об интеллигенции
как о маргинальной среде в постсоветской исторической науке весьма обстоятельно речь идет в кандидатской диссертации Д.В.Диденко «Проблемы интеллигенции в русской публицистике 1909-1912 гг. (Полемика вокруг сборника "Вехи")».
С другой стороны, так называемое этическое направление интеллигентоведения, всегда склонное рассуждать о «настоящем интеллигенте», пренебрегая очевидным разделением на интеллектуальные и физические формы труда, говорит о моральных качествах человека: конформизме6, терпимости7, созидательности и стремлении к преобразованиям8, самоотречении и стремлением к «благу народа»9, умении вести диалог10, «жизнетворчестве»11. В наиболее авторитетной книге «Русский религиозный ренессанс XX века» Николай Зернов также отмечает, что интеллигенция не может быть отождествлена с интеллектуальной или художественной элитой нации, так как «некоторые великие ученые и писатели оставались вне ее, в то время, когда некоторые наиболее ревностные ее приверженцы удовлетворялись знанием нескольких догматических принципов, таких как прогресс, дарвинизм или диалектический материализм, которые и составляли весь их интеллектуальный запас»12. В этическом подходе также находит свое отражение феномен провинциального, окраинного положения интеллигенции по отношению к идеологическому центру. Однако идеологический центр в данном случае также понимается как структура моральная (ментальная), а не социальная.
Например, в научной литературе хорошо известна идея о несовместимости (более корректно будет говорить об окраинности) интеллигенции и политики и государственного аппарата, которую впервые отмечает П.Б.Струве: «Идейной формой русской интеллигенции является ее отщепенство, ее отчуждение от государства и враждебность к нему»13. Струве говорит даже не об окраинности, а об оппозиционности, что не совсем верно, конечно, но очень популярно для других русских философов, в том числе и для религиозных утопистов. В частности, этот пафос вражды государства и «духовной элиты» разделяет Н. Бердяев в более поздних работах: «Вся русская интеллигенция не любила государства и не считала его своим государством - это были "они", чужие»14. Надо сказать, что эта тема окраинности интеллигенции по отношению к центру государственной власти, так или иначе, присуща всем веховцам. В данном случае государство следует прочитывать как форму массового, так как отщепенство, о котором пишет П.Струве, носит именно идеологический характер окраинности интеллигенции по отношению к массовому (в данном случае по отношению к государству). Окраинность эта проявляется не как оппозиция по отношению к реальному государственному аппарату в форме политической борьбы (которая только так и может существовать), а именно как идеологическая вне-положенность (отщепенство) по отношению к государственному (то есть к принципам
государственного устройства), в котором снимается проблема политической борьбы15. Таким образом, интеллигенция (по П.Струве) вообще полагает себя вне отношения государству, вне принципов государственного, снимая тем самым вопрос об оппозиционности или о лояльности по отношению к государству. Интеллигенция находится вне оппозиции «за или против» государства, но подчеркивается ее провинциальное положение по отношению к массовому.
Говоря о несовместимости интеллигенции и государственного аппарата, я в меньшей мере имею в виду слова Каутского, который полагал, будто интеллигент с большим трудом подчиняется партийной дисциплине, да и то по принуждению, а не по доброй воле. Речь идет о другом. Государственную власть (как и политику вообще) в данном случае я понимаю как одну из форм центральности, то есть массового. Политика как форма борьбы за власть и в рамках демократического (как авторитарного или тоталитарного) государства ориентируется на массовую ментальность, так как именно масса в данном случае становится субъектом государственной власти. Является ли эта ориентация на массовое формой манипуляции, подавления или запугивания массы, роли не играет, важно отметить именно приоритет массового над частным, что является основным принципом политики. В то же время государственная власть является центральным образованием с идеологической точки зрения, так как полагает позитивные принципы общественной организации. Государственная власть полагает центральность тех или иных политических принципов, определяет форму правления. Политика, таким образом, по сути, есть форма борьбы за центральность, и, в конечном счете, за государственность как форму центральности. В традициях марксизма политика понимается как форма борьбы классов за центральное положение своей идеологии16. Классическая философия также может быть примером политики (в этом случае принцип партийности философии, отмеченный Гегелем), то есть борьбы той или иной идеи за центральность в сфере научного. Политика как деятельность по достижению всеобщего благополучия неизбежно должна ориентироваться на наиболее общие (массовые
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.