«Операция была разыграна при 35-градусном морозе южными гессенцами и
тюрингенцами против сибиряков»
Донесение переводчика М.А. Губанова о службе в вермахте
в декабре 1941 г. - феврале 1942 г.
Ключевые слова: Вторая мировая война, эмиграция, Ржевская битва, 12 9-я пехотная дивизия вермахта, 9-я армия вермахта, Галлиполийский союз в Праге, Государственный архив Российской Федерации, М.А. Губанов.
В постсоветский период тема коллаборационизма рассматривалась отечественными исследователями зачастую в традиционном русле, т.е. как сотрудничество с нацистской Германией и ее союзниками граждан СССР. Коллаборационизм же российских эмигрантов во многом остается не до конца изученным1. Цель настоящей публикации - обнародовать один из примеров этого явления: участие в борьбе против Советского Союза на стороне вермахта подпоручика Михаила Александровича Губанова, восстановив факты его биографии по документальным источникам, хранящимся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Речь идет о фондах бывшего Русского зарубежного исторического архива (Ф. Р-5759 «Галлиполийский союз в Праге» и Ф. Р-5796 «Юго-восточный отдел Объединения русских воинских союзов в Германии»), а также публикациях журнала «Перекличка», издававшегося русской военной эмиграцией в США.
Военная эмиграция была наиболее консервативно настроенной частью русского рассеяния. Немало русских офицеров на протяжении десятков лет считали свою войну незаконченной и ждали «весеннего похода» - интервенции в
СССР2. Но при этом одни («оборонцы») полагали, что сотрудничество с иностранцами, особенно военное, неприемлемо, другие («пораженцы») оправдывали для достижения главной цели - разрушения Советов - любые методы. С нападением нацистской Германии на Советский Союз раскол лишь углубился. «Пораженцы» поддержали
о
нацистскую агрессию . Наиболее активные из них попытались поступить в вермахт и иные структуры в качестве переводчиков, шоферов, почтальонов и др.
Русский общевоинский союз (РОВС) и его отделы не чинили препятствий своим членам, желавшим вступить в армии стран Оси, обязательным условием было лишь поддерживать связь. Однако нацисты еще до войны, не доверяя эмиграции в целом, ввели официальный запрет принимать эмигрантов в армию4. Тем не менее на местах его зачастую обходили, так как армии нужны были кадры, знавшие язык. Единицам удалось проникнуть и убыть на германо-советский фронт уже в июле 1941 г.5, другим, например М.А. Губанову, несколько позже.
Все выявленные источники, связанные с жизнью М.А. Губанова, говорят о том, что это был один из «непримиримых пассионариев». Родился он 10 сентября 1900 г.6 В годы Гражданской войны воевал в Вооруженных силах Юга России и Русской армии; эвакуировавшись из Крыма в ноябре 1920 г., оказался в лагере в Галлиполи. Окончил Николаевско-Алексеевское инженерное училище в болгарском селе Княжево; инженер-химик. В 1933 г. - член Галлиполийского
7 Я
землячества в Праге , входившего в РОВС .
Активно участвовал в жизни организации: 9 апреля 1938 г. был выбран в члены правления землячества9. Осенью того же года женился: его избранница Людмила Ярославовна 21 октября
получила поздравление от землячества10. В приказе Юго-Восточного отдела Объединения русских воинских союзов (ОРВС) № 8 от 19 сентября 1940 г. отмечено, что 1-4 июля и 16-17 сентября офицеры, прошедшие двухгодичные курсы при отделе, выдержали испытание11. Губанов был
1 О
среди прочих, прошедших курс «в объеме знаний на комбата»12. Приказом по ОРВС № 28 от 1 октября 1940 г. подпоручик Губанов назначен преподавателем на Высших военно-научных курсах13. К тому же он преподавал на Военно-училищных курсах14. Там обучались молодые люди с 16 лет, желавшие «теоретически познакомиться с обязанностями младшего офицера в строю»15. Вместе с женой 22 ноября 1940 г. Губанов посетил благотворительный галлиполийский ужин и внес 52 кроны16.
В воскресенье, 6 июля 1941 г., опорный пункт Управления делами русской эмиграции и русские организации, расположенные в Праге, устроили в Сметановом зале «торжественное
1 7
собрание, определяющее отношение русской эмиграции к происходящим событиям»17. Подпоручик Губанов был одним из 24 чинов Юго-Восточного отдела ОРВС, назначенных 1 июля в распорядительский состав этого собрания18. 1 ноября он подал рапорт главе Галлиполийского союза в Праге (ГСП) штабс-капитану Д.Д. Доброхотову19, в котором информировал, что убывает в Смоленск в распоряжение германских властей. Тех членов ГСП, кто явочным порядком вступал в вермахт, во внутренних документах обозначали как командированных. Губанов числился таковым со 2 ноября распоряжением по ГСП от 4 ноября20. Скорее всего, в письме Доброхотова генерал-майору М.М. Зинкевичу от 7 ноября (на днях уехало двое членов союза, «один переводчиком, другой в качестве инженера-строителя, а несколько ранее еще один - переводчиком») речь шла и о
О 1
Губанове21. Его супруге, Л.Я. Губановой, пришло приглашение на молебен 22 ноября, в
О О
годовщину основания Добровольческой армии и высадки в Галлиполи.
Сам Губанов в письме в редакцию журнала «Перекличка» в августе 1952 г. коснулся своей
фронтовой службы. Он утверждал, что прибыл на фронт вместе с группой эмигрантов из восьми
человек: войсковой старшина Роговской (бывший командир лейб-казачьей сотни генерала П.Н.
Врангеля, в Ледяном походе - адъютант генерала А.П. Богаевского); штабс-капитан Червяков (чин
Алексеевского пехотного полка, галлиполиец); поручик Замотин (чин 14-го гусарского
Митавского полка); корнет Лосев (чин 11-го гусарского Изюмского полка, галлиполиец);
гардемарин Шебалин (в Гражданскую войну служил в Талабском полку армии генерала Н.Н.
Юденича). Также были латыш по национальности, прапорщик Первой мировой войны; юрист из
01
Берлина и студент-юрист из Варшавы по фамилии Арсеньев.
9 декабря 1941 г. Губанов отправил открытку с фронта, в которой поздравлял «соратников с Новым годом и наступающим Рождеством». Передавая привет слушателям курсов, он писал: «Служу на положении военного чиновника при штабе одного из батальонов. Я лично еще не был ближе 4 км от фронта. За это время дважды вел допрос пленных, раз переводил при перевязке раненых жителей, кроме того, ежедневно наряжаю баб и мужиков на пилку дров и чистку
О А
картошки, - этим моя работа исчерпывается»24. В подписи подпоручик оставил свой чин -переводчик в офицерском ранге (Dolmetscher im Offiziersrang). Есть там и номер полевой почты (20018), по которому несложно установить, что «один из батальонов», в котором он нес службу, -это 214-й строительный батальон (Bau-Bataillon 214).
После войны Губанов утверждал, что служил в 129-й пехотной дивизии в 1941-1942 гг. В конце декабря 1941 г. 214-й строительный батальон придали этому соединению, входившему в XXVII корпус 9-й армии вермахта (группа армий «Центр»).
На сегодняшний день известно, что в составе 9-й армии было несколько десятков
-Л /Г
белоэмигрантов. За пополнение переводчиков отвечал зондерфюрер «К» (Sonderfohrer «К»)26 Б.Н. Карцев, служивший переводчиком отдела Ic (разведка) 9-й армии, а также личным переводчиком командующего армией генерал-полковника Адольфа Штраусса (руководил до 14 января 1942 г.)27.
В послевоенном письме в «Перекличку» Губанов утверждал, что был лично знаком с корнетом (капитаном) Карцевым; называл его племянником галлиполийца, генерал-лейтенанта В.А. Карцова, и что, по информации Карцева, до апреля 1942 г. в 9-й армии «не было ни одного переводчика не эмигранта». Две трети переводчиков - участники Белых армий, одна треть -
л о
эмигрантская молодежь; галлиполийцы составляли около 40 %2°. По словам Карцева, к 1 октября 1941 г. (первые 100 дней войны) было убито 28 переводчиков. Отметим отдельно, что первые потери среди убывших на фронт переводчиков относятся к августу 1941 г. В приказе по ОРВС за № 48 от 27 сентября сообщается о смерти 10 августа под Рославлем вольноопределяющегося (по ОРВС) переводчика В.Г. Новицкого, состоявшего в Восточном отделе. В приказе Новицкий был назван «первой жертвой объединения в возобновившейся борьбе против коммунистов,
О О
захвативших Россию»29. По послевоенным подсчетам Губанова, общее число переводчиков 9-й армии до октября 1941 г. не превышало 120 человек, и были уже раненые, которые вернулись в
30
строй. Каждую неделю приходило пополнение в 10-15 человек .
В начале января 1942 г. Губанов получил по почте секретный циркуляр начальника Юго-
о 1
Восточного отдела ОРВС за № 8 от 5 января . В нем, по поручению немецкого командования, предлагалось «в спешном порядке» подать списки лиц, «могущих быть полезными благодаря своему воинскому духу, воспитанию и выправке, т.е. качествам, отвечающим званию дисциплинированного воина, или же в качестве переводчиков». Семьям обещали платить 250 рейхсмарок в месяц; желающим, сохраняя все в тайне, нужно было дать о себе необходимую
о л
информацию. Списки требовалось подать до 15 января32. Начальникам групп «в срочном и секретном порядке» предписывалось ознакомить чинов групп с настоящим циркуляром; каждый
о о
должен был расписаться о прочтении, а бланки впоследствии вернуть до 15-го же числа33.
20 февраля подпоручик написал главе ГСП донесение, ставшее предметом данной публикации. В нем он ведет речь о ряде боевых эпизодов, свидетелем которых являлся. В феврале-марте, когда чины ГСП собирали средства в Фонд почетных пенсионерок, Губанов оказался одним из немногих, кто не сделал свой взнос, очевидно, из-за нахождения на фронте34.
В апреле Губанов был тяжело ранен и его эвакуировали в Берлин, где по состоянию на 6 июня
о с
находился в лазарете. Члены ГСП переписывались по этому поводу и предлагали навестить его . Из госпиталя в Прагу Михаил вернулся в сентябре: в распоряжении по ГСП № 61 от 21 октября указано, что «возвратившегося из командировки после ранения и демобилизованного в связи с этим подпоручика Губанова Михаила Александровича полагать налицо с 1 сентября 1942 г.
о/Г
Основание: устное заявление подпоручика Губанова»36.
Незадолго до этого, 17 октября 1942 г., глава ГСП Д.Д. Доброхотов написал «
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.