УДК 347.24
Особенности ограниченных вещных прав юридических лиц на хозяйствование с имуществом собственника
П.П. Згонников,
кандидат юридических наук, доцент, зав. кафедрой гражданского права Центрального филиала Российского государственного университета правосудия
Россия, Воронеж
avg5836@yandex.ru
Предпринята попытка рассмотреть отдельные аспекты правовой регламентации института ограниченных вещных прав юридических лиц на хозяйствование с имуществом собственника по законодательству Российской Федерации. Автором выявляются и рассматриваются позитивные и негативные положения законодательства, в частности, определяются пробелы Федерального закона от 14.11.2002 № 161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях».
Ключевые слова: гражданское право, ограниченные вещные права, право оперативного управления, право хозяйственного ведения.
Идеи, заложенные в Указе Президента РФ «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации» [13] и в проекте Концепции развития законодательства о вещном праве [12], отражают давно назревшую необходимость развития института вещных прав вообще и ограниченных вещных прав в частности. Действующее гражданское законодательство, к сожалению, не дает определения вещного права и не обозначает сколько-нибудь определенно основные признаки вещных субъективных прав. Кроме того, положения, изложенные в проекте упомянутой Концепции, не всегда убедительны.
Известно, что в СССР существовала плановая экономика, которая регулировалась государством. Государство, являясь собственником основной части имущества, было не в состоянии само осуществлять хозяйственную деятельность с принадлежащими ему объектами права собственности. В начале 1990-х годов остро встал вопрос о том, какие органы будут осуществлять хозяйственную деятельность, управлять этим государственным имуществом и каковы будут их полномочия. Именно в это время был принят Указ Президента РФ «О доверительной собственности (трасте)». По обоснованному мнению ученых, траст «(доверительную собственность) нельзя относить ни к вещным, ни к обязательственным правам... Именно поэтому заведомо неудачными оказались все попытки ввести в отечественный правопорядок как конструкцию «расщепленной» собственности... так и институт траста. Российский закон вполне обоснованно рассматривал и рассматривает правомочие государственных и муниципальных предприятий на закрепленное за ними имущество как ограниченное вещное право...»[4, с. 117].
В научной литературе дается характеристика вещных субъективных прав, в том числе на основе признаков, выделяемых в немецкой юриспруденции. Е.А. Суханов высказался за «возврат к классическим основам вещного права и отказ от обоснования неких «смешанных», «вещно-обязательственных» гражданских правоотношений»; автор называет признаки классических вещных прав: «принудительная типизация» (typenzwang) и «принудительная фиксация» (typenfixierung), т. е. «обязательное установление непосредственно законом закрытого перечня (numerus clausus) этих прав и исчерпывающей характеристики содержания каждого из них, исключающих возможность какого-либо их изменения соглашением сторон» [24, с. 47, 50].
Со всеми этими положениями весьма трудно не согласиться, когда речь идет о праве пожизненного наследуемого владения земельным участком (ст. 265 Гражданского кодекса РФ) или, к примеру, о праве постоянного (бессрочного) пользования земельным участком (ст. 268 ГК РФ). Если разговор идет об этих ограниченных вещных правах, то действительно необходимо возвратиться к классическим основам вещного права и отказаться от обоснования неких «смешанных», «вещно-обязательственных» гражданских правоотношений. Такие признаки классических вещных прав, как принудительная типизация и принудительная фиксация, т. е. обязательное установление непосредственно законом закрытого перечня этих прав и исчерпывающей характеристики содержания каждого из них, исключающих возможность какого-либо их изменения соглашением сторон, вполне реализуемы на практике.
Арендное право не вошло в число вещных прав, которые перечислены в ст. 216 ГК РФ,
поскольку перечисленные признаки не всегда дают возможность четко разграничить вещные и обязательственные права. К примеру, права арендатора чужого имущества, казалось бы, отвечают большинству указанных выше признаков вещных прав. Они дают возможность не только владеть и пользоваться, но в определенных случаях и границах даже распоряжаться арендованным имуществом, тем самым обеспечивая арендатору известное хозяйственное господство над чужой вещью. Они не прекращаются в связи с изменением собственника-арендодателя, следуя за арендованной вещью, и защищаются как права титульного владельца [9, c. 118].
Тем не менее права арендатора, конечно, носят обязательственно-правовой, а не вещный характер. Дело в том, что они всегда возникают в силу договора с собственником арендуемого имущества, и их содержание, включая и различные возможности распоряжения арендованным имуществом вплоть до его отчуждения, определяется исключительно усмотрением сторон арендного договора.
Для ограниченных вещных прав такое положение, конечно же, недопустимо, поскольку их характер и содержание определяются непосредственно законом, а не договором с собственником, тем более что их возникновение может происходить и помимо его воли. Закон сам устанавливает все их разновидности и определяет составляющие их конкретные правомочия (содержание) исчерпывающим образом (numerus clausus). Некоторые авторы этим признаком нередко пренебрегают, что затем и дает основание для необоснованного вывода о возможности создания по соглашению сторон договора «новых вещных прав», неизвестных закону [3, с. 115].
Право хозяйственного ведения и право оперативного управления, с одной стороны, имеют черты сходства с классическими вещными правами. С другой стороны, они существенно отличаются от классических вещных прав. Во-первых, отличия выражаются в том, что право хозяйственного ведения и право оперативного управления не обладают признаком принудительной фиксации; во-вторых, право хозяйственного ведения и право оперативного управления не следуют за вещью.
Среди всех коммерческих организаций унитарные предприятия выделяются тем, что такая своеобразная организационно-правовая форма, как юридическое лицо — несобственник, не свойственна нормальному, развитому имущественному обороту и представляет собой исключение, сохраненное законом на период становления рыночной экономики для государственных и муниципальных (публичных)
собственников. В.А. Дозорцев справедливо указывал, что ситуация, в которой субъект гражданского права не является собственником, допустима только в определенных исторических условиях и может сохраняться «только как промежуточная, переходная стадия в развитии системы, ... при которой право государственной собственности конструируется как самостоятельный вид права собственности» [7, ^ 240].
Дело в том, что «предприятие» в экономическом смысле всегда рассматривалось как «торговый промысел», «бизнес» ведущего его лица, т. е. определенный вид деятельности, причем имущественно (экономически) обособленный от ведущего свое «дело» предпринимателя, в том числе и от его личного имущества (что давало последнему возможность в определенных ситуациях выступать должником или кредитором собственного предприятия). Эта экономическая «независимость» требовала и юридического обособления. Но, как отмечал еще Г.Ф. Шершеневич, «таким запросам могла бы удовлетворить лишь такая конструкция, по которой торговое предприятие рассматривалось бы как обособленное имущество» [цит. по: 10, ^ 149]. Иначе говоря, «предприятие» («дело на ходу», «бизнес») с классических цивилистических позиций было и остается объектом гражданских прав — имущественным комплексом, но не субъектом права — юридическим лицом.
Вместе с тем данный подход обусловлен частноправовыми представлениями и потому, конечно, не соответствует взглядам, сложившимся в условиях огосударствленной экономики, в которой госпредприятия были основными хозяйствующими субъектами [5, ^ 316].
Можно ли изменить закон так, чтобы хозяйственное ведение и оперативное управление обладали признаком принудительной фиксации и стали классическими вещными правами? Теоретически можно, но тогда данные конструкции лишатся своего практического значения. Гибкость содержания оперативного управления и хозяйственного ведения изначально задумана и реализована в законе в интересах собственника и призвана оградить имущество публичного образования от экономических рисков [1, с. 52].
В научной литературе проводятся аналогии между оперативным управлением и хозяйственным ведением, с одной стороны, и комиссией, агентированием и доверительным управлением — с другой. Надо заметить, что в современных исследованиях проводится параллель между имущественными правами юридических лиц — несобственников и доверительным управлением [8, с. 67].
Обращает на себя внимание тот факт, что при отчуждении имущества, закрепленного за юридическим лицом, которое не является собственником, у приобретателя возникает право, большее по содержанию, чем у лица, осуществившего отчуждение. Например, в гражданском договоре купли-продажи между унитарным предприятием (продавцом) и гражданином (покупателем) вещные права приобретателя становятся другими и по названию, и по содержанию по сравнению с теми, которые были у продавца. Лицо, обладающее ограниченным вещным правом, передает имущество в собственность гражданина.
Возможность передавать (отчуждать) имущество от своего имени, причем в собственность иных лиц, делает положение учреждений и унитарных предприятий в отношениях с собственником близким к положению комиссионера в отношениях с комитентом. Комиссионер, действуя от своего имени, но не будучи собственником, может способствовать образованию права собственности у иного лица в отношениях за пределами самого договора комиссии, то есть у покупателя (статьи 990, 996 ГК РФ). Более широкие возможности может предоставлять агенту агентский договор (ст. 1005 ГК РФ) [1, с. 50—51].
Следовательн
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.