Особенности переводов «Жития Евстафия Плакиды»
© О. В. ГЛАДКОВА, кандидат филологических наук
Автор статьи знакомит читателя с некоторыми особенностями известных и неизвестных ранее в науке поздних переводов Жития, обнаруженных им в рукописных собраниях.
Ключевые слова: перевод с латинского, польское посредство, Slavia Orthodoxa, Slavia Romana.
Подвижность границ, разделявших православных славян и славян других конфессий, в конце концов, привела к образованию специфической области пограничья Slavia Orthodoxa и Slavia Romana, «литературному пространству которого суждено было стать одним из важнейших каналов взаимодействия Запада и Востока» [1]. В этом литературном пространстве, не всегда порой совпадающем с географическим, в XVII веке буквально кипела переводческая деятельность, при которой даже произведения, уже хорошо известные русскому и славянскому читателю в старославянских (древнеболгарских) переводах эпохи принятия христианства, переводились заново, на сей раз с польского языка. Об этом процессе можно судить, в частности, на примере появившихся в этот период новых текстов, посвященных святому Евстафию Плакиде, римскому военачальнику, встретившему чудесного оленя с крестом между рогами. Житие Евстафия, переведенное с греческого, хорошо знали как в Древней Руси, так и в других славянских странах начиная с IX-X веков [2].
К настоящему моменту так или иначе внимание ученых привлекали два перевода Жития XVII века, вошедшие в популярные сборники нравоучительных повестей «Римские Деяния» и «Великое Зерцало». «Римские Деяния» были переведены в 1681 или в 1691 году. Вопрос о
времени перевода, а также о переводчике и польском оригинале до сих пор не решен [3]. Увлекательные сюжеты «прикладов» (примеров) из «римской жизни», снабженные поучительными «выкладами» (моралью), быстро нашли себе читателя в самых разных слоях русского общества. Житие Евстафия благодаря римской тематике, сюжету, повествующему о разлучении и воссоединении знатного семейства, и благочестивому содержанию, по всей вероятности, изначально было включено в «Деяния» и переведено вместе с другими его произведениями, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что оно содержится во всех известных списках «Деяний» [4].
«Великое Зерцало» было близко по жанровому составу и общему направлению «Деяниям». «Зерцало» дважды переводилось на русский язык - в 1676-1677 годах, по распоряжению царя Алексея Михайловича, и не позднее 1689 года, причем соотношение между первым и вторым переводами окончательно не выяснено [3. С. 27-29, 161]. По свидетельству О.А. Державиной, Житие Евстафия Плакиды вошло лишь в два списка сборника «Зерцала» [5, 6. С. 158-150, 50, 62], из чего можно сделать вывод о том, что оно отсутствовало в оригинале «Зерцала», а его новый перевод присоединился к сборнику, вероятнее всего, позднее, уже на русской почве.
Судьба переводов Жития Евстафия в составе «Деяний» и «Зерцала» вполне сопоставима с судьбой многих других переводных произведений, проникавших на Русь в XVII веке через польское посредство. Как правило, возникало, по меньшей мере, два перевода (или редакции) [7]: более близкий оригиналу, насыщенный полонизмами и реалиями из польской жизни (в нашем случае это перевод в составе «Деяний», где, к примеру, языческое капище называется костелом болванским, а рыцаря Плакиду встречают король и все вельможи сонатори и т.д.), и перевод, написанный на русском литературном языке того времени (это перевод из «Зерцала», где воеводу Плакиду окружают кесарь и все бояре, а жертву языческим богам предлагают принести в церкви идольской). Вместе с тем оба перевода до такой степени близки содержательно, что их можно без особых усилий сопоставлять пофразово. Их сходство неудивительно, поскольку оба, видимо, как уже говорилось, восходят к одному оригиналу. Их дальнейшее сопоставление в подавляющем большинстве случаев будет демонстрировать близость к оригиналу Жития Евстафия из «Деяний» и ориентацию на русский литературный язык текста из «Зерцала»: по обычаю своеи шляхетности (Деяния) - во обычаях своея чесности (Зерцало); прошу Тя милыи Пане (Деяния) - прошу Тя милоcтивый Боже (Зерцало) и т.д.
Вместе с тем, как уже можно было заметить, в обоих переводах произошло характерное для XVII века осовременивание языка и содержания.
Новые переводы меньше в объеме по сравнению с древними текстами, повествование в них «спрессовывается»: при сохранении основных сюжетных узлов последовательно исключаются многие диалоги, прямая речь, ряд обстоятельств (например, диалог между Плакидой и его женой накануне отъезда в Египет, подробности встречи Плакиды с друзьями, молитвенные обращения святых к Богу перед кончиной и т.д.). Авторы новых текстов, таким образом, целиком сосредоточиваются на перипетиях сюжета, роль которого становится доминирующей. Аналогичные процессы происходили и с другими древними текстами [8], однако сюжет Жития Евстафия Плакиды как нельзя лучше подходил для создания повествования, основанного на частой смене событий, что отражало столь близкую человеку XVII века идею о «неустойчивой переменчивости окружающего мира и человеческой жизни» [9].
В XVII веке где-то в южнорусских землях был осуществлен перевод с польского на славянский фундаментального труда знаменитого польского ученого и агиографа иезуита Петра Скарги «Жития Святых», в состав которого входило и Житие Евстафия Плакиды. Переводу «Житий Святых» была посвящена отдельная работа Ф. Томсона [10], который привел в ней перечень списков, включающих названный перевод. К сожалению, мы не имеем на данный момент возможности обратиться ко многим спискам из перечня Томсона, однако заметим, что, во-первых, Томсон не включил в свою работу сборник РГБ, собр. Румянцева Н.П. (ф. 256), № 325. Пролог. XVII века, а во-вторых, ошибочно отнес к переводу из труда Скарги Сборник житий, поучений, и повестей из патериков (ГИМ, собр. Синодальное, № 752. XVII в.).
Наши данные говорят о том, что собрание Румянцева представляет собой перевод из «Житий Святых» Скарги, а собрание Синодальное является еще одним самостоятельным переводом Жития Евстафия, восходящим к тому же польскому оригиналу, что и переводы Жития в составе «Деяний» и «Зерцала». В этом можно убедиться, сопоставив лишь начальные фразы текстов, разница в содержании в данном случае будет говорить сама за себя: «2а С7а80'№ Тга]апа СеБагеа Ъу1 "№о]8ки И^утвЫет 7аспу 1 ё71е1пу т1ешет Р1асуё» («¿у№о1у ^фусЬ») [11] - «За часов Траяна римского цесара был в воиску римском зацныи и делныи гетман именем Плакида» (Собрание Румянцева) - «За панованя Трояна кроля велеможнаго в Рыме был человек нияки(и) рыцер моцныи и бардзо валечныи именем Плакида» (Собрание Синодальное) - «Троя-нус король зацныи и велеможныи в Риме граде королевствовал, и был в его королевстве некоторои рыцар крепкои и велми валечнои именем Плакидус» (Деяния) - «Во время Трояна кесаря римского бысть во граде Риме крепкии, велми храбрыи воевода именем Плакида» (Зерцало).
Все новые переводы отказываются от символического видения древних текстов, от мистического вневременного соотнесения персонажей,
4 Русская речь 1/2013
событий со Священным Писанием [2]. Отказ от символического подтекста превращает Плакиду, теперь уже не соотносимого с Христом, в лицо частное, с которым случилась «всего лишь» удивительная и поучительная история. Отсюда проистекает и возможность той открытой личностной оценки, которая активно стала проникать в памятники XVII века, чтобы окончательно утвердиться в литературе Нового времени. Так, вряд ли древний автор мог бы себе «позволить» сокрушаться по поводу утери имущества семьей Плакиды, обнаруживая свои чувства в выборе явно небиблейской лексики: «и тако вся благая ни во что же обратишась от шарпанья, от драпежъства (то есть от разорения и грабежа (польск.)) злых человек» (Деяния). Или с жалостью называть детей святого детками, в древнем тексте называвшимися отроча.
Таким образом, новые переводы превращают житие-роман эпохи принятия христианства в поучительную повесть, рассказывающую о некоем рыцаре Плакидусе, блудном сыне (Деяния), не противящемуся прозрению Божию (Зерцало) и преодолевающему искушения изменчивого «моря житейского». Названная коллизия опять же во многом роднит Житие в составе «Деяний» и «Зерцала» с другими оригинальными и переводными произведениями изменчивого XVII века.
Содержательная близость обнаруженного нами нового перевода (собрания Синодального) с переводами из «Деяний» и «Зерцала» свидетельствует о наличии какого-то общего польского источника, однако перевод из собрания Синодального «сохраняет» многие детали древнейших переводов (например, рассказ о видбнии, бывшем жене Евстафия) и входит, как и перевод из труда Скарги, в состав сборников явно религиозного назначения, а не в светские циклы, каковыми являлись как «Деяния», так и «Зерцало».
Таким образом, переводы Жития Евстафия Плакиды с польского языка, возникшие в области пограничья Slavia Orthodoxa и Slavia Romana в XVII веке, отражали характерные тенденции своей эпохи: активное восприятие и освоение западного литературного наследия через польское посредство, осуществление повторных переводов, сообразующихся с новыми литературными веяниями, тенденцию к светскости литературы и литературного языка и в то же время возникновение новых текстов для церковного обихода, а также сложные процессы становления литературного языка у русских, украинцев и белорусов.
Литература
1. Щавинская Л.Л. Литературный репертуар пограничья Slavia Orthodoxa и Slavia Romana XV-XIX вв.: Книжные собрания Супрасльского монастыря. Автореф. ... канд фил. наук. М., 1997. С. 1-2.
2. Гладкова О.В. О славяно-русской агиографии. Очерки. М., 2008. С. 162-180.
3. Ромодановская Е.К. Римские Деяния на Руси. Вопросы текстологии и русификации: Исследование и издание текстов. М., 2009. С. 24.
4. Batalova St. Miles Plakidus nomine - a case study on latin Gesta Romanorum // Terminus. Krakow, 2008. № 1 (18). Р. 15-38. Текст Жития Евстафия из РД цитируется по списку № 494 (4о) из собрания А.С. Уварова (ГИМ, Римские Деяния. 1691 г.).
5. РГБ,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.