Степанов Б.Е. Знание о прошлом в теории экскурсии И.М. Гревса и Н.П. Анциферова // Феномен прошлого / отв. ред. И.М. Савельева, A.B. Полетаев. М., 2005. С. 491-475.
Человек с открытым сердцем: Автобиографическое и эпистолярное наследие Ивана Михайловича Гревса (1860-1941) / автор-сост. О.Б. Bах-ромеева. СПб., 2004.
Юсим М.А. П.М. Бицилли о духе средневековой культуры // Бицил-ли П.М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад. М., 2006. С. 721-732.
Попова Т.Н. Бiцiллi Петро Михайлович: 1879-1953 // Одесью кто-рики: Енциклопедичне видання. Одеса, 2009. Т. 1: (початок XIX - середина XX ст.). С. 49-52.
Попова Т.Н. Крусман Bолодимиp Едуардович. 1879-1922 // Одесью шторики: Енциклопедичне видання. Одеса, 2009. Т. 1: (початок XIX -середина XX ст.). С. 188-190.
Zabughin V.I. [Rec.:] Bizilli P.M. Gli elementi della cultura medievale. Odessa, 1919 // Giornale storico della letteratura italiana. 1920. Vol. LXXVI, Fasc. 228. P. 297-306.
Zabughin V.I. [Rec.:] Bizilli P.M. Salimbene: Episodi della vita italiana del secolo XIII. Odessa, 1916 // Giornale storico della letteratura italiana. 1918. Vol. LXXII, Fasc. 214. P. 133-142.
ОТЗЬЮ О КНИГЕ П.М. БИЦИЛЛИ. САЛИМБЕНЕ: (Очерки итальянской жизни XIII века). Одесса, 1913 г^
Книга П.М. Бицилли вышла как плод ученого труда историка - питомца самого отдаленного от петроградского университета. Тем не менее, она стоит в некоторой связи и с научной работой, совершавшейся в недрах нашего факультета. B поисках за темою магистерской диссертации автор, специально интересовавшийся Средневековьем, был наведен на избранный им предмет, по-видимому, профессором] B3. Крусманомп, по приезде [sic!] его из Петрограда в Одессу. Последний ряд лет деятельно участвовал в руководившемся мною средневековом семинарии, работах, сюжеты которых часто вращались в кругу истории Италии; посвящались они, например, францисканству, флорентийским хронистам Дино Компаньиш и BилланиIV, вопросам коммунального строя и городского быта. Соприкосновение с почвой Италии и близкой эпохи происходило нередко и в семинариях покойного T.B. Форстена'у по Дантеш, Оттону Фрейзингенскому^ и др. Из моего семинария тех времен выросли первые работы Л.П. Карсавина^ и Н.П. Оттокара^, также Г.П. Федотова*. Салимбене
непосредственно не являлся предметом отдельного семинария, но затрагивать его нам приходилось постоянно и как хроникера, и как францисканца, и вообще как человека, связанного с социальными и религиозными движениями эпохи. В.Э. Крусман особенно увлекался богатым бытовым материалом, заключенным у фра Салимбене; свой энтузиазм к Италии, еще согретый нашею первою экскурсией туда в 1907 г., он привез в Одессу; заразил им, как кажется, П.М. Бицилли и убедил его посвятить фра Салимбене свое первое ответственное научное исследование. Так сродня-ется издалека пришедшая к нам книга с нашими и от нас отчасти вынесенными мотивами научной работы. Всегда радостно вскрывать такие нити взаимного единения. У автора чувствуется живой интерес к его герою (если не опасно приложить такой образ к фигуре Салимбене) и особенно живая любовь к прошлому страны, к числу многокрасочных сынов которой принадлежал своеобразный писатель. Такое эмоциональное активное отношение автора
к своему делу, прежде всего, сближает с ним читателя.
* * *
Труд П.М. Бицилли - приятное, содержательное, интересное сочинение. В нем многообразно отражается жизнь Италии XIII века в ее различных гранях и преломлениях. Он многое изучил, исходя из штудирования многочисленных и разнообразных памятников эпохи. Он знает много, познакомился досконально не с одним своим главным источником. Ученая литература по всем соприкасающимся вопросам ему также очень хорошо известна от классических трудов и старых монографий до последних новинок. Язык автора - живой, часто колоритный, подвижный, но сдержанный, не нарушающий почтения хорошего вкуса и достойного тона. Техника - добросовестна, и аппарат, в общем, аккуратен1. Чувствуется, что в авторе живет вдохновение, и он сумел выработать в себе ощущение сложности тех комплексов явлений, которые мы, в совокупности, называем культурою эпохи, и разуметь, как сцепляются одно явление с другим.
Ученого специалиста книга П.М. Бицилли натолкнет на многие любопытные и важные добавочные, может быть, пропущенные пункты, если тема и эпоха, избранные им, касаются его интересов, даст повод нечто исправить и пересмотреть, нечто
1 Сожалею только, что указатель источников и использованных научных книг часто неточен и небрежно составлен.
фиксировать вниманием. Начинающего историка, вступающего в изучение эпохи, она введет в историческую среду, куда тянется
его мысль, и будет для них полезным путеводителем.
* * *
Как и зачем берется Салимбене, хроникер-францисканец, много видавший, талантливый, своеобразный, наблюдательный, словоохотливый мемуарист, предметом исследования у автора?
Он не хочет дать биографию писателя-монаха. Это - задача неисполнимая за неимением достаточных данных (они почти ограничиваются обрывочными автобиографическими его собственными сообщениями). Он рассматривает его как уже вполне сложившуюся личность, как готовое мировоззрение, в поперечном разрезе его старости (стр. 6). Но с какой целью? По-видимому2, для познания чрез него эпохи, ибо, по методическому взгляду историка, в конце концов, только личность - главный фактор исторического процесса: стало быть, она, - вероятно, хочет думать автор, - ее лучший показатель, воплотитель, или след, кристаллизация.
Почему же избран именно Салимбене? Помимо богатства заключенного в его хронике разнообразного материала, - потому что он, заявляет автор, - средний человек. Так, П.М. Бицилли опять поднимает из обеих диссертаций Л.П. Карсавина придуманное тем «крылатое» (лучше - «бездарное») слово, стараясь посчитаться с ним некоторыми возражениями, но в конце концов соглашаясь с изобретателем этого термина (см. стр. 7, 13). Только напрасно он соглашается: для него средний человек, значит просто дюжинный, часто встречающийся, а для г[осподина] Карсавина - это особая «всеобщая реальность», олицетворяющая эпоху (ее «дух», культуру) и таинственно внедряющаяся в каждую разновидность ее, даже в каждого отдельного человека эпохи3. Напрасно он и в своем смысле так называет Салимбене: последний - вовсе не средний человек в обыденном значении, какое хочет принять наш автор. Он - человек выдающийся даро-
2 Говорю это, оглядывая содержание всей книги.
3 Об этом фантастическом среднем человеке говорить не буду: о несостоятельности этого понятия, самой его сути и как руководящей историческим исследованием методической идеи я высказывал свое мнение в рецензии на магистерскую диссертацию г[осподина] Карсавина и дополнил свое построение на его докторском диспуте. Кроме того, проф[ессор] Н.И. КареевХ1 в статье о докторской работе Карсавина («Русские Заметки»Х11) вполне ясно показал пустоту этого принципа. Можно только пожалеть, что «средний человек» продолжает смущать мысль историков.
ваниями и опытом, знанием жизни и разнообразием интересов. Средним его можно назвать лишь с точки зрения качества и напряжения высших свойств морально-религиозной природы или высоты образованности, принципиальности. Но дело в том, что только типичный человек показателен, как представитель эпохи, а не средний: последний является лишь статистическою единицею, ценною лишь при больших числах. Типичным же является вовсе не общераспространенность, а именно ярко окрашенный экземпляр. Поэтому-то, вопреки такому теоретическому взгляду автора, Салимбене действительно является подходящим для изучения образом, важной индивидуальной иллюстрацией эпохи в известных ее чертах4, и на нем стоило остановиться особенно потому, что настоящим образом в науке он не исследован. Так[им] обр[азом], за выбор темы, а равно и добросовестное и одушевленное ее трактование следует вполне и серьезно одобрить автора.
Впрочем, необходимо отметить, что историк не вполне выдерживает и додерживает принятую исходную точку и ориентировку исследования и несколько разбегается в разные стороны, теряя единство задачи. Он то говорит (мы видели), что Салимбе-не ему важен для уяснения культуры эпохи, то подчеркивает, что он интересен ему сам по себе (стр. 15). На самом же деле брат Са-лимбене привлекает П.М. Бицилли главн[ым] обр[азом] потому, что он дает ему повод поднять целый ряд вопросов, важных для пересмотра различных взглядов, высказывающихся по поводу того или иного явления внутри эпохи, социально-политического или духовно-культурного. Эта выдвигающаяся из-за спины хроникера или из-под его слова цепь проблем все более захватывает нашего автора, и в книге его подзаглавие [sic!] («очерки итальянской жизни XIII в.») лучше характеризует содержание сочинения, чем главное заглавие («Салимбене»). Фигура Салимбене заслоняется материалом, который дает его плодовитое, экспансивное перо, образ его стушевывается. Не только исчерпывающего, но и цельного изучения как хроникера, так и хроники автор не дает, ограничивается штудированием нескольких элементов его души,
4 Удивляет, однако, что автор, начав с утверждения, что личность является единственной конкретной опорой для распознания культурных признаков эпохи, ниже (стр.хш) противоречит себе, говоря, что понять личность как представителя эпохи можно лишь заранее будучи знакомым с нею. Тем самым он как бы подсекает собственный прием. Обращу внимание вскользь, что и определение роли исторических гениев как великих оппортунистов вряд ли так же близко к истине и способствует уяснению значения личности (стр. 10-12).
да и изученные стороны он не свел к синтетическому единству, что касается, по крайней мере, самого Салимбене.
Одним словом, суть дела для автора не в Салимбене, а в тех сторонах жизни Италии XIII в., на какие хроника его является как бы указующим перстом. Несколько главных сюжетов, составляющих в произведении Салимбене особенно полновесные массы, обусловливают основное содержание книги г[осподина] Бицил-ли, и хроника оказывается внешним органом объединения ее отдельных глав.
Такое разнообразие с
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.