Дискуссии и обсуждения
© 2008 г.
П.В. Седов. ЗАКАТ МОСКОВСКОГО ЦАРСТВА: ЦАРСКИЙ ДВОР КОНЦА XVII ВЕКА. СПб.: ДМИТРИЙ БУЛАНИН, 2006. 604 е., ил.
Эпохе после Смутного времени и вплоть до петровских реформ (т.е. большей части XVII в.) почему-то не повезло в нашей современной историографии. Несмотря на то, что по этому периоду имеется весьма обширный и богатый по содержанию корпус источников - материалы приказного делопроизводства, не сохранившиеся от более раннего времени, - исторических работ выходит мало и историков, занимающихся этим периодом, относительно немного. Причем особенно остро чувствуется дефицит исследований в области политической истории.
На этом фоне книга петербургского историка Павла Владимировича Седова, посвященная одному отрезку этой эпохи (1670-1682 гг., главным образом, времени правления царя Федора Алексеевича) и как раз политической истории, не может не привлечь внимания. Необходимо отметить и поворот исследовательских поиска и мысли к сфере высшей знати и придворной жизни. В советской историографии, делавшей акцент на социально-экономической проблематике, «классом эксплуататоров» в целом интересовались мало или только под определенным углом зрения. Лишь в последние годы, отчасти под влиянием западных идей, отчасти имея перед глазами реалии постсоветской эпохи, российские историки пришли к осознанию той важной роли, которую играют в государстве и в обществе элиты. Люди, обладающие повышенным материальным достатком и стоящие у кормила государства, не могли не влиять на судьбы большинства населения и на ход самой истории. Власть, доступ к ней, борьба за нее, ее функционирование, ее воздействие на людей - это центральная тема в книге, которую мы предложили для обсуждения на страницах журнала.
Участников дискуссии мы попросили, оставаясь в рамках жанра рецензии, обратить внимание прежде всего на эти важнейшие проблемы - роль знати, суть и формы властных механизмов в России в XVII в., - а также поразмышлять в этом контексте над заглавием книги: можно ли говорить о «закате Московского государства» применительно ко времени, предшествовавшем петровским реформам. Разумеется, внимание к данной книге объясняется не только ее тематикой, но и несомненными ее достоинствами, которые признаются каждым из участников дискуссии, несмотря на разницу в тех или иных общих и частных суждениях. Подтверждением этому может служить то, что обсуждаемая книга в 2007 г. была удостоена премии фонда митрополита Макария (Булгакова).
O.E. Кошелева (Институт теории и истории педагогики РАО)
Фундаментальный труд П.В. Седова тематически относится к политической истории, затронутые в нем вопросы культурного и экономического порядка так или иначе связаны с политикой государства. Вполне естественно, что основой такого исследования явились материалы московских приказов. Однако Седов не ограничил ими круг своих источников, а предпринял новый поиск в таких фондах, куда исследователи политической истории до настоящего времени не видели смысла заглядывать. Так, взгляд «за монастырские стены» позволил автору впервые ввести в научный оборот уникаль-
ный материал - отписки монастырских стряпчих своим властям. Часто это записи дневникового характера: стряпчие сообщали куда, когда и по какому монастырскому делу они ходили, что с собой приносили, что видели и слышали во время своих деловых визитов. Отписки в деталях раскрывают механику того, как в московских приказах решались дела, передают беседы первых лиц в государстве, от многих из которых не сохранилось ни строчки. Например, благодаря этим отпискам перед нами на секунду оживает царь Алексей Михайлович, эмоционально отвечающий архимандриту Иоакиму на его просьбу уменьшить поборы с монастырей: «Пускай де, батько, порежее старцы пива варят, а мне стрельцов своих не переморить» (с. 80).
Резервуаром сведений о политических отношениях оказываются документы Дворцовых ведомств - Оружейной палаты, ее мастерских, Аптеки. Например, кроильные книги под углом зрения Седова рассказывают не только о фасонах одежды, но и об умонастроениях при дворе, о том, кому была оказана особая милость в виде перекройки царских кафтанов, кто допускался с одеждой в государевы покои и т. д. Аптечные документы также свидетельствуют не только о болезнях и способах их лечения, но и о том, кому выпадало доверие лечить царскую семью, кому дозволялось пользоваться царской аптекой, кто был болен и не мог присутствовать на службе. Таким образом, мир вещей, соприкасавшийся с царским двором, оказался способен многое о нем поведать историку.
Для нашей историографии обычны сетования на скудость отечественных материалов, относящихся к правящей элите, которые не содержат дневников, эпистол и мемуаров. Это, действительно, так, но то, что все же имеется, остается неизвестным или редко используется. Седов нашел множество боярских писем служебного характера, которые никогда не были цитированы или опубликованы. О временах царя Федора Алексеевича также существовали мемуары, они принадлежали царедворцу Алексею Лихачеву, но, к сожалению, сохранились только в пересказе В.Н. Татищева, став тем самым весьма сомнительным источником. Тем не менее труд Татищева «История царя Федора Алексеевича» послужил основой всех дальнейших исследований этого периода, несмотря на возможную недостоверность сообщаемых в нем уникальных фактов. Седов по отношению к сведениям Татищева придерживается конструктивной позиции: «В каждом конкретном случае, - утверждает он, - вопрос об их достоверности следует рассматривать как самостоятельную источниковедческую задачу» (с. 427). Следование этой позиции привело автора к оправдательному вердикту сведений Татищева: с ними почти во всех случаях совпали данные выявленных вновь источников.
Таким образом, исследование наглядно демонстрирует, насколько еще не исчерпаны источниковые ресурсы XVII в. Седова не остановили ведомственные границы, ибо жизнь, которую он изучал, не делилась на фонды, ее различные сферы были взаимосообщающимися. Проверяя один источник другим (а все авторы разнообразных используемых текстов смотрели на события и отражали их на письме под разными углами зрения), сопоставляя между собой множество фактов, исследователь создает свой -и весьма убедительный - рассказ о событиях, происходивших при царском дворе.
Главная проблема книги - это характеристика сущности и специфики государственной власти периода правления царя Федора Алексеевича (1676-1682 гг.), произведенная не через ее институты (Боярская дума, Земский собор, приказы и проч.), а через практики власти, через придворную жизнь, где эти практики применялись. Эта проблема оказывается взаимосвязанной с другой традиционной для отечественной историографии оценкой периода правления царя Федора с точки зрения ее места в развитии государства. Этот недолгий период (вкупе со следующим за ним регентством Софьи) является ключевым в обсуждении извечного вопроса: были ли неизбежны реформы Петра? Прошла бы Россия без него по тому же пути, и было бы это ей во благо? Седов отмечает 3 позиции в историографии по этому вопросу: период правления Федора мало отличается от правления его отца, а сам Федор всего лишь «хилый мальчик»; Новая история России начинается не с Петра, а с Федора, сам Федор - значимая личность; правление Федора сочетало в себе черты старого и нового (с. 190-192).
Для самого Седова петровское время не становится мерилом правления Федора, мы не ощущаем в книге «тень» Великого Петра. Зато царствование Алексея Михайловича рассматривается в ней качестве прелюдии того времени, когда на трон взошел его сын. Причиной «Заката» Московского царства по мнению Седова, явилась аморфная власть, основанная не на четко работающих органах, а на временных поручениях. Политику осуществляли лица, в разное время и иногда на весьма недолгий период добивавшиеся близости к царю и имевшие возможность на него повлиять. Преимущественно эти лица были «пестрыми»: «старина» и «новизна» сочетались в их деятельности и взглядах. И хотя «при Петре I, - считает Седов, - не случилось ничего такого, что не имело бы своих истоков во время Федора Алексеевича» (с. 555), попытки реформ Федора оказались нежизненны, поскольку не затрагивали основ «старого порядка».
Автор считает важным и нужным разрабатывать «частные сюжеты» истории Федора, просматривать их «в деталях». Такой подход вполне правомерен: выстраивание схем социального развития, поиск исторических закономерностей, или, иначе говоря, исследования макроуровня, часто грешат вынесением оценок без глубокого знания эпохи. Делая ставку на «насыщенное» описание своего периода, Седов старается организовывать материал хронологически максимально «плотно», по возможности - день за днем (в чем помогает такой «дневниковый» вид источника как Дворцовые разряды). Это упорядочивает материал и дает возможность проследить развитие тех или иных событий, становление или упадок тех или иных карьер. Хронологическое построение автор сочетает с проблемным, в ряде случаев выделяя те или иные казусы из жизни двора. Однако, удачно работая в методике микроподходов, автор напрямую делает серьезные «макровыводы» (например, о «закате» Московского царства), и «стык» двух этих уровней получается грубым.
Одним из главных объектов изучения является двор царя Федора Алексеевича. Реконструкция его закулисных взаимоотношений позволила автору выявить «неформальную придворную иерархию», скрытую за официальными чинами, показать, кто реально имел власть, а кто - нет. «Роль боярства, - считает автор, - в политической жизни страны в целом была результатом межклановой борьбы и отражала позицию победившей боярской группировки, а не всей придворной знати. Такая ситуация позволяет говорить скорее о соотношении сил в боярской среде, чем о единой позиции боярства. В этом контексте история придворной знати предстает как череда взлетов и падений отдельных бояр и придворных группировок в борьбе за влияние на государя и вокруг принятия важнейших государственных решений» (с. 100). Эта «череда взлетов и падений», невидимая «невооруженным глазом», воссоздается автором по
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.