ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
< 3
2008
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
РЕЦЕНЗИИ
Passivization and typology: Form and function / Ed. by W. Abraham, L. Leisiö. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 2006. 553 p. (Typological studies in language. V. 68)1
Очередной выпуск TSL (подготовленный выдающимся лингвистом-типологом В. Абрахамом и известным финно-угроведом Л. Лей-сьё) посвящен проблемам пассивного залога, рассматриваемым в типологическом и кросс-лингвистическом аспекте. Основные вопросы, интересующие авторов, суть следующие. Что такое пассивный залог, как он соотносится со смежными категориями (средним залогом, безличными конструкциями, категорией состояния, так называемым антикаузативом)? Можно ли говорить о пассивном залоге как универсалии? Какова актантная рамка пассива, и как он связан с аспектно-временной и модальной системами глагола? Эти вопросы рассматриваются как во введении, написанном В. Абрахамом, так и в статьях, привлекающих материал литовского, санскрита, китайского, тайского, нганасанского, эрзя-мордовского, итальянского, испанского, немецкого, английского, голландского, японского языков. Одни статьи посвящены описанию пассива в исследуемых языках, в других на конкретном языковом материале решаются общетеоретические вопросы.
В предисловии В. Абрахам очерчивает круг теоретических вопросов, с которыми связывается категория пассива. Это, во-первых, проблема выделения пассива как отдельной граммемы: во всех ли языках мира она представлена? Залог - действительно универсальная категория, но каковы формальные и содержательные характеристики именно пассива? Очевидно, это прежде всего изменение статуса актора, а именно понижение его в ранге (agent/actor demotion, defocus-
1 Выражаю глубокую признательность
Г. Климоновой и О. Хайдль, которые ознако-
мились с текстом и высказали ряд важных за-
мечаний и уточнений.
5 Вопросы языкознания, № 3
ing2). Мы бы сказали так: из актанта он превращается в сирконстант, который по определению может быть опущен. Конечно, отсутствие агенса в предложении всегда существенно для смысла и стиля: существуют понятия общего и неопределенного субъекта. Важнейшей же формальной чертой пассива является специальная глагольная форма. Но она часто объединяет его с иными диатезами и не только с ними. Пассив часто выражается ре-флексивами (что его объединяет с медиальным залогом), стативно-перфектными формами глагола, т.е., как правило, стативно-резуль-тативными причастиями и прилагательными. Нередко для их разграничения служат вспомогательные глаголы. Так, в немецком языке сочетание причастия II с глаголом haben образует активный залог, с глаголом sein - ста-тив, а с werden - пассив: Er hat die Tür geöffnet «он открыл дверь» - die Tür wird geöffnet (von ihm) «дверь открывается (им)» - die Tür ist geöffnet «дверь открыта» (в последнем предложении невозможно появление имени актора)3. Все остальные черты пассива можно считать производными от первых двух. Так, перевод же объекта в ранг субъекта (повышение ранга) - это частое, но не обязательное явление, естественно, возможное лишь в случае устранения агенса. В. Абрахам указывает, что в древнесардинском диалекте итальян-
2 Этому вопросу специально посвящены статьи А. Сансо и Д. Каллили, которые мы рассмотрим далее.
3 Говоря точнее, и первое пассивное предложение: Дверь открывается двусмысленно: русский возвратный глагол может иметь и простое непереходное значение. В этом случае эквивалентом будет нем. die Tür öffnet sich.
129
ского встречается пассив с именем логического объекта в аккузативе: furon binkitos parentes de piskopu 'родители были прокляты епископом' (дословно: 'были родителей проклятых от епископа').
Здесь возникает серьезный вопрос: связан ли пассив с системой аспектов или только с ролевыми функциями актантов? Эта проблема существенна для истории немецкого языка: на стадии древневерхненемецкого пассивных конструкций просто не существовало, они развились из причастных оборотов. Следовательно, возникает вопрос о механизмах такого перехода: связаны ли они с лексическим значением вспомогательных глаголов или с абстрактными синтаксическими чертами причастий? Возможно (Абрахам иллюстрирует это анализом нидерландского причастия begonnan «начатый»), дело в том, что некоторые глаголы могут быть одно- или двухактантными. Это сказывается в том, что одна и та же перифрастическая конструкция может быть активной и пассивной: нидерл. het is begonnen «он стал (сделался)» vs. нидерл. wij zijn 't begonnen «мы это начали». Таким образом, по мнению автора, именно западногерманские языки (немецкий, нидерландский, английский) позволяют поставить вопрос о генезисе пассивных функций (и представленные в книги статьи А. Сансо и К. Аридзи по-разному рассматривают эту проблему). Дискуссионным является и проблема выражения пассивной семантики в венгерском и финском, где нет специальной пассивной морфологии. Во введении также рассматривается взаимоотношение акционального и статаль-ного, личного и безличного пассивов, пассива
и рефлексива (который именуется синтакси-
4\
ческим пассивом), развитие стативного значения в предикативных прилагательных и т.д. Неожиданным и интересным поворотом темы является привлечение материала креольских языков, в частности, латиноамериканских в Гвиане, содержащих черты нидерландского и испанского. Пассив в них находится in
4 Автор имеет в виду, что во многих языках возвратные местоимения сохраняют относительную независимость, так что их сочетание с глаголом является чисто синтаксическим. Это справедливо относительно немецкого, романских и древнерусского языков; в литовском языке возвратная частица составляет вместе с глаголом фонетическое слово, в современном русском ее место жестко фиксировано. Таким образом, «синтаксический пассив» подвержен грамматикализации.
statu nascendi, и Абрахам отмечает, что пассивное значение в нем выражено с помощью перфектного отглагольного прилагательного, причем в глаголах нидерландского происхождения появляется префикс h-, происходящий из общегерманского перфективного ge-.
В статье Э.Ш. Генюшене рассматривается литовский пассив в сопоставлении с русским (справедливости ради отметим, что русского материала в статье значительно меньше, чем литовского). Автор рассматривает три базовые конструкции: акциональная, статальная и эвиденциальная. Первая из них образуется с помощью страдательного причастия настоящего и прошедшего времени: литовск. Petras atveria langa «Пётр отворил дверь» ^ литовск. Langas (yra) atveriamas (Petro) «Дверь отворена Петром»; в прошедшем времени то же: литовск. Petras buvo atverçs langa ^ литовск. Langas buvo atvertas (Petro). Акциональ-ный пассив, таким образом, представляет собой трансформацию переходного глагола, при котором допустимо имя агенса. Статаль-ный же пассив возможен только с причастиями прошедшего времени, и имя агенса при нем недопустимо: литовск. Langas (yra) (vis dar) atvertas «Дверь уже открыта». Сочетание причастия на -ta- с вспомогательным глаголом в настоящем времени, в отличие от акцио-нальной конструкции, относит время предложения к презенсу. Акциональный пассив, таким образом, выражает событие, а статаль-ный - состояние5. Эвиденциальный пассив образуется с помощью страдательных причастий (на -ta-, реже на -ma), без глагола-связки, с обязательным именем деятеля: литовск. Vagis nusikirto visus kapustus «Вор похитил все кочаны» ^ литовск. Vagies nusikirsta visai ka-pustai «Вором похищены все кочаны капусты». Предикат со страдательным субъектом не согласован. Такой пассив имеет модальное значение: уверенность/неуверенность, неочевидность события, используется в качестве пересказательного времени. Кроме того, в литовском языке имеются предложения с возвратными частицами, близкие по значению к пассивным. Автор отмечает, что они часто сочетаются с характеризующими наречиями: gerai «хорошо», sunkiai «с трудом», lengvai «легко», greitai «быстро» и т.д. Они указывают на определенное положение вещей. Автор выделяет антикаузативы и потенциальные пассивы. Пример первого - литовск. durys
5 См. о понятиях акционалъностъ и cma-талъностъ на материале русского языка [Кня-
зев 1989].
atildare6 «дверь открылась», пример второго -литовск. durys sinkiai atsidaro «дверь открывается с трудом». Это весьма важное различие. В антикаузативах присутствие агенса невозможно, ибо они указывают на спонтанные, незапланированные события, совершающиеся без участия деятеля. Потенциальные же пассивы подразумевают возможность деятеля, но акцент в этих высказываниях сделан на характере протекания событий, и имя агенса в них коммуникативно излишне. Отмечу, что русские конструкции предоставляют важную параллель литовским, что у Э.Ш. Генюшене подчеркнуто недостаточно. Это доказывают уже переводы ее примеров на русский язык. Конечно, русская система залогов отличается от литовской тем, что возвратные глаголы могут выражать и пассивное значение. Однако в целом сходство обоих языков в этой области велико; оба отражают развитие общеиндоевропейской модели среднего залога (см. подробнее [Krasukhin 2006]), который развивается и в пассив. Кроме этого, можно назвать еще несколько важных точек соприкосновения русского и литовского пассива. Во-первых, возвратные глаголы совершенного вида не выражают пассивного залога: Дом строится рабочими при невозможности *Дом построился рабочими. В этом случае возможно только страдательное причастие, -как и в литовском. Во-вторых, как отмечает Э. Генюшене, в литовских говорах возможно рассогласование причастий с предикатами и в акциональных пассивах. Это очень напоминает северорусские конструкции типа У волков корову съедено, Дорогу / Дорога здесь идёно / шодши [Кузьмина, Левченко 1971]. Существенным различием, конечно, является падеж агенса при страдательном причастии - генитив в литовском и творительный падеж в русском. Это напоминает взаимоотношение падежей в древнеиндийском и древнеперсид-ском пассиве: др.-инд. maya krtám «мною сделано» (инструменталь) - др.-перс. mana kartam «то же» (генитив). Последняя конструкция почти пофонемно
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.