К 100-ЛЕТИЮ ЖУРНАЛА
А. М. ЛЕБЕДЕВ
Педагог русских педагогов К. Д. Ушинский
(К 190-летию со дня рождения)
Статья А. М. Лебедева — основателя журнала «Родной язык в школе» (теперь «Русский язык в школе»), впервые напечатанная в периодическом издании «Педагогический листок» (1910, №8), посвящена памяти великого русского педагога К. Д. Ушинского (1824—1870), чье 190-летие отмечается в этом году.
Ключевые слова: биографические сведения о К. Д. Ушинском; анализ его педагогических воззрений; «Родное слово».
Сделать как можно более пользы моему отечеству — вот единственная цель моей жизни, и к ней-то должен направлять все свои способности.
Из дневника Ушинского
I
Тяжелую потерю понесла русская педагогическая семья в декабре 1870 года...
Шумная Одесса заканчивала свой хлопотливый день. Подводились итоги только что пережитому. И под хорошие мечты о счастливом «завтра» засыпал город. А в его недрах догорала жизнь случайного и дорогого гостя, крайне нужного стране человека, педагога всех русских педагогов, К. Д. Ушинского. В кругу горячо любимой семьи, экстренно вызванной из Киева, умирал на редкость хороший человек, душа родной школы, «умирал за истину, умирал в неизвестности».
«Душа отравлялась мало по малу, жизнь истощалась с болью и по каплям». И проклятое кровохарканье, осложнившееся воспалением легких - удел гениев добра в суровой и негостеприимной России - решило эту вечную борьбу между жизнью и смертью.
«...Много ли я прошу у тебя, судьба?» - когда-то спрашивал этот вечно юный, вечно горевший педагог-идеалист у суровой жизни. «Самый маленький уголок под ясным небом, посреди благоухающих полей, тенистых рощ, умеренный труд и забытье - забвение всех и от всех». И это забвение, желанное в минуты отчаяния под тяжестью жизненных невзгод, стучалось теперь в самые двери.
С быстротой молнии пронеслась в больной голове вся картина прожитой жизни. Там на заре юности, на живописном берегу Десны, около Новгород-Се-верской гимназии, Черниговской губернии, когда-то свободно распускалась молодая душа. Светлы были первые впечатления бытия. Ни бедности, ни домашних дрязг, ни строгих наказаний не видел Ушинский от своего отца - честного и уважаемого всеми судьи. Мать, добрая, заботливая, религиозная женщина, много хороших семян заронила в восприимчи-
вое сердце талантливого сына. Роскошная природа «с душистыми оврагами и колыхающимися полями, с розовой весной и золотой осенью» так гармонировала с светлым детским настроением, опьяняла, приковывала к себе, была «предметом страстного, недремлющего внимания».
«...Боже мой, сколько перемечталось на том прекрасном берегу Десны, на этих "кручах", нависших над рекою!.. Я был страшным богачом в сравнении с детьми, запертыми в душных стенах столичных пансионов».
Светлая сказка жизни не обрывалась и в стенах школы. Не было там «сердитых аргусовских глаз купленного надзора», мертвящих формалистов, вечно холодных, вечно равнодушных. Личность директора гимназии Тимковского, бескорыстно любившего науку, атмосфера благожелательности и разумной работы его сотрудников - все это светлые страницы, на которых невольно остановился утомившийся взор больного умирающего человека. Светлыми образами вставали в сознании фигуры профессоров - Гранов-сого, Редкина, Крылова и др. Все они положили первый камень в основу миросозерцания юного студента московского университета. Знаменитый актер Моча-лов, общий любимец молодежи, пленял своей игрой, потрясал душу, знакомил с жизнью...
И наконец, жизнь встретила «20-летнего кандидата прав» в почетном звании профессора Ярославского лицея. Пылкий энергичный, с богатым запасом знаний, на редкость трудоспособный, увлекательный лектор недолго удержался он на этой кафедре. Свободолюбивая, вдохновенная душа столкнулась с насилием бюрократического педантизма. Жизнь здесь бросила первый жестокий вызов, и его мужественно принял молодой профессор, скоро поступивший чиновником в департамент Мин<истерства> внутр<ен-них> дел. Затем несколько лет журнальной кропотливой работы, и новая сфера деятельности. Ушинский - преподаватель и инспектор Гатчинского женского института, а потом Смольного в Петербурге.
Хорошо здесь работалось. Много было сделано в интересах будущих матерей. Это была родная стихия, где Ушин-ский нашел свое настоящее призвание. Здесь родились светлые идеи о воспитании, созревали в голове смелые планы реформирования системы обучения и воспитания нашей женской молодежи, пребывавшей в состоянии «анекдотического невежества», приниженной, забитой, изолированной от свежего воздуха и постороннего глаза. При содействии талантливых преподавателей, весь отдаваясь интересам институток, упорно боролся Ушинский с вековой школьной рутиной. И свет заглянул за каменные институтские стены, где раньше царило или гробовое молчание, или официальный гул.
Какая дружная была тогда педагогическая семья, собиравшаяся на «педагогические четверги» в небольшом уютном сереньком флигеле, вдали отъ столицы... Были все, кто хотел, друзья и сослуживцы... Беседовали, оживленно спорили, вырабатывали программы, обсуждали разные педагогические взгляды и системы, все горели надеждами светлыми, улыбающимися.
Пришла наконец и слава к великому реформатору и загремела по всей стране, а за ней подкралась и катастрофа. Атмосфера сгущалась вокруг. Зависть недоброжелателей, соединенная с враждой к новым веяниям, вылилась в клеветнические доносы на прямого, честного инспектора. И гроза разразилась. Памятно это начало 1862 года, когда нужно было навсегда бросить живую педагогическую работу. Оправдания, на которые было потрачено несколько вечеров, не удержали на месте. Молодой, добрый, здоровый Ушинский поседел в короткий срок и сразу захаркал кровью.
И это роковое кровохарканье не прекращалось и потом - за любимой научной работой, сопутствовало Ушинскому во время его пятилетнего пребывания за границей. Вспомнилось ему, как несколько месяцев тому назад, присутствуя на съезде народных учителей в Симферополе, среди самых горячих, задушевных разговоров, в момент самой страстной
62
своей речи, он вдруг остановился и хватался за свой платок - был усиленный припадок кровохарканья.
Зловещий кашель вел его давно к преждевременной могиле. И вот теперь он около нее.
Тяжело было сознавать, что на тернистой дороге педагога, где редко понимали и берегли, потеряно было полжизни своей, на которую Ушинский мог рассчитывать по «замечательной выдержанности и аккуратности жизни». Впереди так много было труда незаконченного, зажженный свет просвещения среди родного народа не разгорелся еще в горячее пламя.
«Света, побольше бы света!»-воскликнул Ушинский, почувствовав часа за четыре до смерти некоторое облегчение. Полны глубокого смысла были эти слова, последние слова «друга жизни», побежденного, наконец, смертью. Этими словами покойный педагог подвел итог своей удивительно разносторонней и плодотворной работе, которая сводилась к просвещению светом истины ума и сердца русских людей, раскрепощенных волею царя и возрожденных к гражданской жизни.
II
К. Д. Ушинский шел по стопам своего великого учителя, которого он глубоко уважал, Н. И. Пирогова, стремясь подвести прочный идейный фундамент под страстные убеждения речи этого смелого педагога-хирурга. У последнего было много огня в сердце, экзальтированности в чувствах, порывистости в мыслях, когда он властно снимал покровы с отжившей школьной старины, когда он призывал к воспитанию «человека в человеке». Деятельность Пирогова - это юность в истории нашей только что проснувшейся педагогической мысли; работа Ушинско-го - наши зрелые педагогические годы.
Ушинского называют «гуманистическим реалистом», хорошо дополнившим «гуманистический идеализм» Пирогова. Усвоив взгляды своего учителя, Ушин -ский развил их полнее, шире, глубже, научно их переработал, раскрыл законы и правила воспитательной деятельности далекого будущего.
«Дайте ребенку положительную мудрость, - говорил он. - Укажите ему п р я -мую дорогу, скажите, что вы любите, чт о вы хотите строить, чего вы желаете». От слов скорее к делу, от идей к их реализации - вот лозунг, брошенный Ушинским в тогдашнюю педагогическую среду.
«Ищи быть и будь человеком», - сказал Пирогов. «Это значит, будь сыном своей родины, познай душу своего народа, почувствуй свою связь с народной почвой, сыновне отнесись к ней, возврати сторицею то, что получил от нее, сы-новне трудись на ее благо», - сказал Ушинский. Обратить воспитание человека в воспитание сына своей родины - вот очередная и неотложная задача. Воспитание должно быть не только общечеловеческим, но и национальным. А сделать его можно таковым, узнавши свой народ в особенностях его духовного склада, изучив историю своего народа.
«.Напрасно мы хотим выдумать воспитание, воспитание существует в русском народе столько же веков, сколько существует сам народ, - с ним родилось, с ним выросло, отразило на себе всю его историю, все его лучшие и худшие качества. Это почва, на которой вырастали новые поколения. Ее надо улучшить, удобрить, приноровиться к ней самой, к ее требованиям». В противном случае народ отвернется от воспитания, созданного по иноземному образцу. Оно должно вырасти из корней народной жизни, только тогда оно окажется могучим фактором прогресса и будет любимо народом. Изучая современную школу в Англии, Германии, Северной Америке, присматриваясь к русской жизни, Ушинский пришел к заключению, что у каждого народа есть своя собственная система воспитания, в основе которой лежит у каждого народа особенная идея о человеке. Каждый народ имеет свой особенный идеал человека, соответствующий народному характеру, определяемый его общественной жизнью, развивающийся вместе с его развитием. И каждый народ требует от своего воспитания воспроизведения этого идеала в отдельных личностях. Поэтому вся-
кий воспитатель должен себе выяснить русский народный характер в сокровенной его сущности и уже на изученной основе воздвигнуть целесообразное общественно-народное воспитание.
В своих статьях «О народности в общественном воспитании», «О нравственном элементе в русском воспита
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.