АНАЛИЗ
ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
И. А. ВАСИЛЕВСКАЯ
Москва
Нетленные страницы
Стихотворение А. Т. Твардовского «В те дни за границей», написанное им как воспоминание о времени «исхода последних сражений», от начала до конца глубоко лирично. Это лирика сложной гаммы чувств, которые испытывали наши солдаты в конце войны в Европе и особенно в Германии (на что, кстати, указывает немецкое слово кирха в 5-й строфе). Это и чувство удивления от невиданной дотоле Европы, и чувство обострившейся любви к родине, и ощущение мертвящего холода и всепожирающего огня безжалостной войны, и горькое осознание цены победы, и спокойная уверенность в своем праве надежды на вечный мир на земле, завоеванный в боях.
В стихотворении есть высокие слова: сражения, родина, победители, слава, бесстрашье, отвага, но звучат они не громогласно, а лирически приглушенно, что, однако, не лишает их силы в контексте целого произведения.
Ни одно из этих слов не занимает позиции подлежащего: сражения — входит в обстоятельство времени (в исходе последних сражений), победители — приложение; слава, бесстрашье и отвага входят, будучи распространенными, в несогласованные определения:
И мы, победители,
с нашею воинской славой, С бесстрашьем врожденным,
с отвагой,как служба привычной,— Кто-кто, а уж мы-то
имели особое право О мире мечтать
в ту весну на земле заграничной.
Лирический герой стихотворения (как это часто бывает в стихах у Твардовского) — коллективное «мы», а центральный образ сиреней (не сирени — в ед. числе) — это море цветущих кустов, а не тех букетов, которыми встречала Европа победителей в 1945 г.
Этот образ выдвигается на первый план в первой же строфе и постепенно вырастает в стихотворении до размеров символа.
Лирический герой сначала ошеломлен роскошной силой чужих сиреней, скрывавших вид «задымленных черных развалин» и так не похожих на сирени родины, которые «нежней и душистей». И сравнение тех и других не в пользу чужих соцвстий-«султа-нов», которые «крупней» и как будто «мясистей». Семы беззащитности и тонкого аромата противостоят семам грубой, сытой, породистой материи, которой кажется русским солдатам побежденная ими Германия.
Но поразившее русских солдат впечатление от заграничных сиреней не могло заслонить в их душе впечатлений войны. Уже в третьей строфе намечается олицетворение. Строка, традиционная в поэзии при описании пробуждающейся весной природы: из зимнего вырвавшись плена,— в контексте войны сдвигает это переносное употребление слова плен к прямому, военному смыслу. Олицетворение поддерживается глаголом ломились и деепричастием вырвавшись, а в четвертой строфе усиливается глаголом ждали.
В четвертой строфе (деление на строфы условно) Твардовский соединяет календарное время (зимы как времени года) с социальным временем (войны). Война уподобляется здесь вечной зиме, в которой сирени «не цвели уже годы и годы». И это время принадлежит олицетворенным сиреням, которые
Стояли и нашего именно ждали прихода.
В последних строках строфы усиливается флористический мотив:
Чтоб сразу раскрыться
со всей затаенною силой.
В пятой строфе общие зимние календарные впечатления стираются, сменяясь конкретными впечатлениями войны, главные из которых — ее бе зжалостность и гибельность для всего живого:
Иные кусты
у какой-нибудь кирхи иль дачи,
По бровкам дорог,
у садовых оград сотрясенных
Хватило огнем,
привалило щебенкой горячей,
Отбросило в пыль,
под колеса машин многотонных...
Здесь тоже есть намек на олицетворение: «горячесть» щебенки как таковой может ощущать только живое существо, а осознавать это — только человек. Эти строки вызывают у читателя жалость к гибнущей в войне жизни.
И лирический голос на протяжении всего стихотворения не безучастен к этому. Вид простертых в зиме голых ветвей производит на лирического героя грустное впечатление.
И. голые ветви свои простирая уныло,
Стояли и нашего именно ждали прихода.
А в седьмой строфе звучит сочувствие всей земле, пострадавшей от войны:
Что грохот войны
отгремит над зе.шею усталой...
Шестая строфа трагически амбивалентна. Жизнь и смерть оказываются в ней двумя сторонами одной медали: победу венчает смешанный запах сирени, «живой и посохшей», и другой, страшный запах:
И теплый, густой,
опьяняющий запах сирени. Живой и посохшей,
завяленной жаром жестоким, Стоял и стоял
надо всею Европой весенней И с запахом трупов мешался, не менее стойким...
Если бы стихотворение на этом кончалось, оно звучало бы трагически.
Но стихотворение продолжается, и вторая композиционная часть начинается, как и первая, той же строкой, строкой заглавия: В те дни за границей.
Лирический герой («мы» или звучащий голос) и образ сиреней проходят сквозь все стихотворение, связы-зая обе его части, как связывает их мотив мирной свежести (во второй части) и нежной душистости (в первой).
Троекратный повтор строки В те дни за границей (в заглавии и в начале каждой из двух частей) определяет основной хронотоп стихотворения, чронотоп воспоминаний лирического героя. Местоимение те указывает на отдаленность во времени и пространстве картин, встающих в памяти лирического героя. Ср. местоимение эти, употребленное в стихотворении по отношению к находившимся перед глазами сиреням Германии:
Но эти ломились,
из зимнего вырвавшись плена.
Стихотворение написано как воспоминание, и все глаголы в первой его части, характеризующие состояние сиреней, — в прошедшем времени. Вторая часть сообщает уже о том, как «тогда» «думать и верить хотелось», т. е. о состоянии души:
В те дни за границей
нам думать и верить хотелось, Что грохот воины
отгремит над землею усталой
И годы вернут
ее мирную свежесть и целость, А бомбы и пушки
громить ее больше не станут...
Здесь для «воплощения» мечты использовано будущее время глагола, время, как известно, нереальное...
Далее лирический герой утверждает право победителей «на все предстоящее время» мечтать о мире. Но Твардовский говорит здесь не о праве победителей вообще, а о наших солдатах, чьего «именно ждали прихода» сирени:
И мы, победите/и,
с нашею воинской славой, С бесстрашьем врожденным, с отвагой, как служба
привычной...
Так раскрывается менталитет народа-победителя.
Но и это не самое главное во второй части. Главное — утверждение непобедимости жизни на земле и бессмысленности войн с Россией:
Затем, что весной
на земле расцветают сирени. Затем, что войной
нас пугать никому не годится.
В предпоследней строке образ сире-
ней становится символом жизни на земле.
Как и во всем творчестве Твардовского, в этом стихотворении читателя поражают и точность зрительного образа: В обвиснувших дымах пожаров, и изысканность выбранного из ряда синонима: Нетленной доверено нами странице (а не стандартное бессмертной/), и смелость использования архаизмов: Затем, что весной ... Затем, что войной..., и разговорные формы: Мы нигде не вида!и, пожалуй; на родине нашей— к востоку от речки Шешупы, и свобода ритмического рассечения строки в пределах классического стихотворного повествующего размера (ср. лермонтовскую: Дубовый листок оторвался от ветки родимой) ради передачи самим ритмом эмоционального напряжения. Не: В те дни за границей, в исходе последних сражений..., а:
В те дни за границей,
н исходе последних сражений...
Твардовский никогда не пел в своих стихах с чуждого ему официального голоса. Он сам определял для себя социальный заказ, заказ своего сердца, своего народа, сам определял свой стиль.
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.