ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ ЖУРНАЛ, 2004, том 25, № 2, с. 43-54
КРОССКУЛЬТУРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
ПЕРЕМЕНЫ В МАССОВОМ СОЗНАНИИ РОССИЙСКОЙ ДИАСПОРЫ
В СТРАНАХ БАЛТИИ
© 2004 г. Р. X. Симонян
Кандидат философских наук, руководитель Российско-Балтийского центра Института социологии РАН, Москва
Анализируются изменения в ориентациях и установках российской диаспоры в странах Балтии, предлагается психологическая типология составляющих ее групп, прослеживается динамика изменений в массовом сознании и настроении различных слоев титульного населения. Рассматривается процесс адаптации представителей российской диаспоры к условиям современного рынка труда в Балтии и появление в ее среде нового этнопсихологического феномена - "еврорусских".
Ключевые слова: психологический тип, образ нации, толерантность, перекрестная идентификация, этностереотипы, ценностные ориентации.
Проблемы взаимоотношений России и государств постсоветского пространства часто лежат не столько в политической или экономической, сколько в психологической сфере. А здесь определяющую роль играет положение и самосознание русских диаспор в новом зарубежье. Покажем это на результатах многолетних социологических исследований (включая факторный анализ газетной периодики), проведенных под руководством автора в бывших республиках Прибалтики, а теперь независимых странах Балтии.
В основном российская община в странах Балтии сформировалась в послевоенный период. Исследования социальной структуры в республиках Прибалтики, проведенные Институтом социологии показали, что к началу 90-х гг. прошлого века можно было выделить несколько четко очерченных групп, каждая из которых отличалась своими социально-психологическими особенностями.
Первую, довольно обширную группу, составляли коренные россияне, проживающие здесь еще с довоенных, или даже дореволюционных лет. Особенность данной группы заключается в том, что это наиболее интегрированная часть диаспоры со всеми характерными признаками -владение языком титульной нации, высокая степень толерантности, усвоение принятых норм поведения, интерес к культуре страны проживания. Данная часть российской общины, сохраняя свою национальную культуру, была достаточно глубоко интегрирована с титульным населением, поэтому между ними не возникало напряженности в отношениях: чаще всего их воспринимали как своих. Они даже приобретали черты внешнего облика коренных жителей. Их удельный вес в
Прибалтике составлял, по нашим данным, 1517% от численности всей общины.
Ко второй группе можно отнести представителей российской творческой интеллигенции, оказавшихся здесь после Второй мировой войны. Для этих людей переезд в Балтию, где идеологическое давление не было таким тотальным, как в России, являлся своеобразным способом эмиграции на Запад. Это была самая немногочисленная, но очень авторитетная группа. Ее представлите-ли по разным причинам (в том числе и по пресловутому "пятому пункту") оказались невостребованными в Москве, Ленинграде, других научных и педагогических центрах Советского Союза. А здесь их как квалифицированных специалистов охотно принимали на работу.
Сформировавшееся таким образом сообщество создало вокруг себя особую психологическую атмосферу, которая и стала привлекательной для самостоятельно мыслящих людей из других частей Союза. Представители этой группы, хотя и воспринимались титульным населением в качестве "чужаков", пользовались здесь симпатией, у них, как правило, не было языковых проблем, что в свою очередь еще больше увеличивало влияние этих людей на окружение. В Прибалтике всегда сохранялась дистанцированность литературы, театра, публицистики на языках титульного населения от идеологических служб. Скромные размеры этой элитарной группы (1-2% от численности общины) компенсировалась ее высоким авторитетом, она оказывала заметное воздействие на умонастроения местного населения. Это создавало дополнительную мотивацию и особый психологический комфорт для их деятельно-
сти. Господствующая ориентация представителей этой группы - творческое самовыражение.
В третью, более многочисленную (6-8%) группу, входили инженеры, врачи, учителя, работники научно-исследовательских институтов, театральные деятели, журналисты и т.п. В формировании этой группы основную роль сыграли приглашения конкретных специалистов, распределение после окончания вузов и пр. Таким образом, эти две последние группы представляли российскую, или, точнее, многонациональную советскую, интеллигенцию, если и не интегрированную в новое общество, тем не менее отличавшуюся постоянной готовностью к широкому взаимодействию с ним.
Четвертая группа, составляющая 10-12% общины, включала высококвалифицированных рабочих, занятых освоением новых технологий на крупных предприятиях. Их переезд в Балтию вызывался производственной необходимостью и помимо этого способствовал повышению профессионально-технического потенциала республик. Представителей двух последних групп объединяло сознание того, что их знания и профессиональная квалификация здесь востребованы, а условия труда и быта соответствуют их ожиданиям. В целом представители вышеперечисленных групп вызывали у титульного населения благоприятное, в худшем случае, нейтральное отношение, так как у них доминировали установки на сотрудничество.
Но появление на прибалтийской земле офицеров Советской Армии воспринималось уже совсем по-другому. Вместе с членами своих семей эти офицеры составляли многочисленную (не менее 15%) и весьма заметную прослойку, населения - пятую группу. Ее психологическое своеобразие было связано с "кочевым" образом жизни и соответствующей диспозицией ее представителей. Их характерная особенность - вполне объяснимая замкнутость, корпоративная солидарность. Даже на межличностном уровне взаимодействие с местным населением носило случайный характер. Но если временное пребывание офицерского корпуса Прибалтийского военного округа регламентировалось специальным приказом и выполняющие этот приказ были по существу людьми подневольными, то офицеры-отставники, составляющие шестую группу, жителями Балтии становились по личным предпочтениям. Естественно, это вызывало весьма негативное отношение коренных жителей. А самовосприятие офицеров-отставников как освободителей Прибалтики, чем они справедливо гордились, с нарастанием кризисных явлений в советской экономике вызывала лишь раздражение у значительной части населения этих республик. Тем более что в социально-бытовом плане отставники и члены их семей от-
личались, наряду с обладанием различными льготами, особой энергетикой и активностью. Ориентация этой группы, составлявшей 7-8% численности русскоязычных жителей Прибалтики, -справедливое, по их представлениям, получение социальных и материальных благ за доблестную службу.
И, наконец, две группы с самым низким статусом. Седьмая - это представители рядового состава срочной службы, которым после отбытия воинской повинности в Прибалтике удалось там остаться, закрепиться, а затем и перевезти своих родственников ("иммиграционный шлейф"). Здесь помимо русских большую долю составляли представители славянских народов - украинцы, белорусы, а также других народов СССР. Доля этой группы в российской диаспоре - 10-12%. Лица, переехавшие в Балтию по оргнабору, составили восьмую, самую многочисленную (не менее трети диаспоры) группу. В нее, как правило, рекрутировались жители наиболее бедных российских регионов, - в основном, из сопредельных областей российского Нечерноземья. Естественно, что быстрое предоставление им жилья как работающим на предприятиях, имеющих фонды для его строительства, вызывало недовольство коренного населения. Так, к 1991 г. более 90% русских жителей Таллинна имели отдельные квартиры.1
Психологическое напряжение, которое возникало между составляющими две последние группы и представителями титульного населения на бытовом уровне, носило не столько межэтнический, сколько межкультурный характер. Подобные межгрупповые столкновения, где бы они ни наблюдались (в Москве, Санкт-Петербурге или Таллинне), не имеют сколько-нибудь значимой этнонациональной природы. Здесь этническое является лишь внешней оболочкой контрастных кросскультурных (например, "образованные-необразованные", "горожане-селяне", "местные-пришлые" и т п.) различий.
Подобную ситуацию вполне можно считать типичной, ибо к концу 60-х гг. в стране сформировалась огромная армия маргиналов, кочующая от одной всесоюзной стройки к другой. Ускоренные темпы индустриализации, таким образом, создали не только острые экологические, но и психологические проблемы. В связи с развивающимся кризисом социалистической экономики эти проблемы приобретали все более конфликтные формы, что четко прослеживается и на примере Прибалтики.
Кроме того, здесь проявились и глобальные процессы. Повсеместно основная часть неквалифицированных рабочих - это вчерашние кресть-
1 Эстония: столичные жители (материалы социологических опросов жителей Таллинна в 1974 и 1991 гг.). М., 1995. С. 78.
яне, которые еще не порвали духовные и родственные связи с деревней. Но постепенно утрачивая связь с прошлым, большинство из них переходит в маргинализированный слой. Его психологический стержень - поведенческая неустойчивость. Он почти оторвался от корней, но его окружает пока еще не его среда, носители которой кажутся ему врагами, поэтому разрушительные идеи легко находят у него отклик. Меньшинство, которое смогло приобрести новый статус, т.е. более или менее крепко встать на ноги, обрело определенную психологическую устойчивость. Его труднее увлечь на путь ниспровержений. Этот тип уже ближе к социально-психологической модели позднего мигранта, стаж проживания которого в новой среде насчитывает не менее трех десятилетий.
Что же лежит в основе психологии мигранта? Мигрант, или по принятой тогда в СССР терминологии, лимитчик покидает родину потому, что там возникло чрезмерное несоответствие между его стремлениями и тем, что может предложить ему общество. Он бежит не от родины, а за психологическим комфортом (точнее, за высоким уровнем потребления), поэтому местные жители (и их культура) - в его г
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.