СООБЩЕНИЯ
Славяноведение, № 1
© 2004 г. Л. Н. БУДАГОВА
ПО СТРАНИЦАМ КНИГИ ИВО ПОСПИШИЛА И МИЛОША ЗЕЛЕНКИ "РЕНЕ ВЕЛЛЕК И МЕЖВОЕННАЯ
ЧЕХОСЛОВАКИЯ. К ВОПРОСУ О КОРНЯХ СТРУКТУРАЛЬНОЙ ЭСТЕТИКИ"
22 августа 2003 г. исполнилось сто лет со дня рождения Рене Веллека (Уэллека). Отзываясь на это событие, хотелось бы обратиться к книге чешских литературоведов, изданной университетом Масарика в Брно в 1996 г. (Pospísil I., Zelenka M. "Rene Wellek a meziválecné Ceskoslovensko. Ke korenUm strukturalní estetiky"), многое проясняющей в жизни и творчестве известного ученого. Книга эта вправе занять почетное место в библиографии работ о Р. Веллеке, а данный отклик на нее может рассматриваться как своевременная дань памяти столетнему юбиляру.
Р. Веллек, прославившийся такими трудами, как "Теория литературы" ("Theory of literature", в соавторстве с О. Уорреном, 1949, 3-е изд. 1963), последняя глава которой представляет переработанную статью 1936 г. "Теория литературной истории" ("The theory of Literary History"), "История современной критики 1750-1950" в четырех томах ("A history of modern criticism", 1955-1966) и др., вошел в общественное сознание как "американский литературовед чешского происхождения" и лидер "американской школы компаративистов" - так о нем пишут во всех словарях. Одна из задач книги И. По-спишила и М. Зеленки - не посягая на этот высокий статус, вернуть Р. Веллека родным Пенатам, показать, что сын венского чиновника, большого чешского патриота, биографа Б. Сметаны, переводчика Я. Врхлицкого и И.Св. Махара, связан с Чехией, куда Веллеки переехали в 1918 г., гораздо прочнее и глубже, чем может показаться. Веллек, написавший свои основные труды на английском, стажировавшийся и преподававший в университетах Англии и Америки, где он постоянно жил с 1939 г. и 10 ноября 1995 г. закончил свои дни, - чех не только по происхождению, но по воспитанию, образованию и духовной среде, его взрастившей. Выпускник Карлова университета, член Пражского лингвистического кружка - плоть от плоти чешской, и шире -среднеевропейской культуры, принявших самое активное участие в формировании его личности, круга интересов и взглядов.
Будагова Людмила Норайровна ратур до 1945 г.
- д-р филол. наук, зав. Центром истории славянских лите-
Это мнение тем актуальнее, чем очевиднее проявляющаяся на Западе и в Америке тенденция обходить - по незнанию - роль чешского литературоведения вообще и пражского структурализма в частности в становлении тех современных подходов к теории и истории литературы, которые олицетворяет Р. Веллек. "Опыт международных научных конференций показал, как мало знают в мире о литературоведении межвоенной Чехословакии, будто все существенное возникало только в России, Западной Европе или в Соединенных Штатах Америки", - констатируют авторы (S. 5), подкрепляя свои выводы цитатой из статьи Л. Долежела "Пражская школа и постструктурализм", опубликованной в журнале "Ceska literatura" (1995, № 5): «Рецепция поэтики и эстетики пражской школы в Западной Европе и Северной Америке - пример культурного провинциализма и исторических искажений. Сейчас, вероятно, уже утратило смысл изречение Slavika non leguntur, но очевидно, что подавляющее большинство западных интеллектуалов не читает на славянских языках. Типичному западному теоретику литературы доступно лишь ограниченное число работ Пражской школы: либо те, что были написаны на одном из "мировых" языков (английском, французском или немецком), либо те, что были позже переведены. В этой ситуации Пражскую школу либо полностью игнорируют, либо имеют о ней весьма смутное представление. Первыми, кто проигнорировал наследие Пражской школы, были французские структуралисты» (S. 18).
Книга чешских авторов, раскрывающая - не из патриотизма, а истины ради - и национальные корни эстетики Веллека, и большую роль Пражской школы в развитии мировой литературоведческой науки, помогает сопротивляться подобным тенденциям. Главное в ней - глубокий и тщательный анализ того сложного культурного климата межвоенной Чехословакии, который во многом предопределил диалектическую сложность взглядов ученого, сумевшего преломить и интегрировать в своих трудах и подходах опыт разных литературоведческих школ (от биографических, "духоведческих" - до формальных, "технологических"), а также развернутая характеристика его взглядов и теорий, в частности теории литературной истории, которая тоже носила интеграционно-синтетический характер и была свободна от разного рода крайностей.
Книга, где анализируется много нового, труднодоступного и не публиковавшегося ранее материала, построена не по хронологическому, а по проблемно-тематическому принципу. Названия глав определяют круг вопросов, связанных, во-первых, с генезисом взглядов Веллека (1. "На перепутье. Рене Веллек и некоторые генетические и типологические закономерности литературоведения 1920-1930-х годов" (И. Поспишил); 2. "На грани науки и искусства. К вопросу о генезисе и корнях литературоведческого метода Веллека" (М. Зеленка, как и все последующие главы); 3. "По поводу неоидеализма в чешской литературоведческой мысли. Рене Веллек и Фридрих Ницше"); во-вторых, с сутью его концепций (4. "Веллековская теория литературной истории в контексте чешской компаративистики. Структуральная эстетика и основы сравнительного метода"); в-третьих, с малоизвестными, как бы маргинальными сторонами его деятельности, однако прямо относящимися к чешским реалиям (5. "Рене Веллек и Карлов университет. Заметки на полях истории чешской компаративистики"; 6. "Рене Веллек и школа современного перевода О. Фишера").
Одним из краеугольных камней эстетики и методологии Р. Веллека, делавшего упор на анализ художественных текстов, был чешский структурализм. Размышляя о его корнях, И. Поспишил солидаризируется с известным литературоведом Олегом Сюсом (1924-1982), считавшим генетическую схему "русский формализм - чешский структурализм" упрощенной и односторонней, поскольку в ней отсутствовало такое звено, как чешский формализм или, по-старому, "формизм" - течение в чешской критике конца XIX в., представленное работами Йозефа Дурдика (1837-1902) и Отакара Гостинского (18471910), где большое внимание уделялось "эстетике формы". В связи с Велле-ком игнорируются не только автохтонные корни Пражской школы, но целый комплекс разнородных импульсов и веяний, сплетавшихся в среднеевропейском культурном пространстве. Осмысляя их, нельзя - как справедливо полагает И. Поспишил - допускать противоположных крайностей: недооценки, с одной стороны, значения русской формальной школы, а с другой - "духовед-ческих" (duchovednych) течений, существовавших в Вене, Санкт-Петербурге, Варшаве, Берлине, Любляне, Праге и Брно. "В этом пространстве и рождалась своеобразная концепция Рене Веллека, которая своей английской ориентацией была связана с англосаксонской традицией, трактовала ее по-новому, нетрадиционно, и создавала предпосылки для дальнейшего синтеза" (S. 9).
Уже ранняя работа Веллека, написанная по-английски, "Эммануил Кант в Англии: 1793-1838" (1931), опубликованная в Праге как издание Принстон-ского университета, свидетельствовала о философских интересах автора, "с самого начала отделявших его от односторонне ориентированных технологических методов, впрочем, им не отрицавшихся" (S. 12). Другая ее особенность - компаративистские аспекты и темы. Реализуя их, Веллек по-новому "использовал традиционные подходы генетической компаративистики позитивистского толка, делая при этом упор на анализ подготовленности воспринимающей среды" (S. 12). Как в этом, так и в других исследованиях (в частности в эссе "Две традиции чешской литературы", 1943) проявилось осознание Веллеком плюрализма и противоречивости литературного процесса и неприятие однозначных и односторонних взглядов на него.
Особое внимание И. Поспишил, один из крупнейших чешских русистов современности, уделяет отношению Веллека к русскому формализму. Веллек возражал против того, чтобы его с ним отождествляли, но никогда не отрицал роли этой школы в своем становлении как ученого. Интерес к ней был частью постоянного внимания исследователя к русской литературе, подчеркивает Поспишил, подкрепляя этот тезис малоизвестными сведениями о том, что в 1948 г. в Америке с предисловием Веллека вышли "Мертвые души" Гоголя, в том же году он написал статью о русских революционных демократах, потом отрецензировал книгу Вацлава Ледницкого, где сравнивались Россия, Польша и Запад, написал для "Comparative Literature" об английском переводе "Истории древнерусской литературы" Н.К. Гудзия. Однако сам Веллек в одной из ключевых своих работ "Concept of Criticism" (1963), на которой останавливается Поспишил и где подробно и критически разбираются русский формализм и Пражская школа, дает понять, что большую посредническую роль здесь сыграл Роман Якобсон. Именно он импортировал в Чехословакию формалистическую точку зрения на искусство, которую развил и применил на практике Я. Мукаржовский.
Русский формализм, существенно повлиявший на среднеевропейское мышление, Веллек считал технологическим течением, хотя "технология вовсе не была исходным началом для всех формалистов" (S. 19). Развертывая широкую панораму взглядов В. Жирмунского, Б. Томашевского, Ю. Тынянова, Б. Эйхенбаума, автор акцентирует те отступления от формализма, которые сближали с ними Веллека. Жирмунского, признававшего известный тезис В. Шкловского "искусство как прием" лишь в качестве метода анализа искусства, но не его однозначного толкования, роднит с Веллеком неформалистическая концепция эволюции стилей. Жирмунский считал, что здесь должна идти речь не о простых переменах художественных средств, а о направляющей эти перемены тенденции, ибо эволюция стиля, по его мнению, тесно связана с изменением всего мироощущения эпохи.
Из русских формалистов, полагает И. Поспишил, Веллеку был ближе других Б. Томашевский, отождествлявший поэтику с теорией литературы и отступавший от "технологической концепции", в частности, в своих поисках неких доминант в жизни и развитии жанров. Добавим от себя, что именно Томашевский еще
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.