Сообщения
© 2008 г. В. А. КИТАЕВ*
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Б.Н. ЧИЧЕРИНА В 1890-е годы И ЕГО «КУРС ГОСУДАРСТВЕННОЙ НАУКИ»
В 1898 г. в сентябрьском номере «Вестника Европы» постоянный сотрудник журнала, видный либеральный публицист К.К. Арсеньев обратил внимание читателей на «новейшее сочинение» Б.Н. Чичерина «Политика», составлявшее третий и последний том его «Курса государственной науки»1. Отметив, что книга «представляет вообще много замечательного», Арсеньев охарактеризовал ее как «выдающееся явление» и обещал к ней «непременно возвратиться»2. Этот жест в сторону Чичерина, который никогда не был «своим» для «Вестника Европы», лишний раз подчеркивал незаурядность труда, вышедшего из-под пера крупного мыслителя и общественного деятеля3. В состав «Курса» вошли лекции Чичерина по общему государственному праву, читавшиеся им в Московском университете в 1860-е гг., а также разделы, в которых излагалось учение об обществе и политике (по свидетельству автора, вчерне они подготавливались тогда же, но так и не были опубликованы). Тем не менее было бы большим заблуждением видеть в нем сугубо академический университетский курс: автор часто оставлял границы теоретического государствоведения и обращался к рассмотрению наиболее острых общественно-политических проблем современности. Наряду с примерами из жизни ведущих европейских государств и США, читателям не раз предлагались экскурсы в историю пореформенной России. Об откровенной публицистичности своей работы (и особенно ее третьей части - «Политики») Чичерин писал позднее А.В. Станкевичу: «Правда, что и в "Политике" я высказался напрямик, но в толстой книге, которую мало кто читает, на это не обращают внимания»4. Между тем, несмотря на большой интерес, проявленный исследователями на рубеже XX-XXI вв. к личности и взглядам Б.Н. Чичерина5, никто до сих пор не пытался проанализировать «Курс государственной науки» как труд, отразивший отношение известного ученого и общественного деятеля к внутренней политике самодержавия, а также к борьбе внутри русского общества второй половины XIX в.
В основании политической позиции Чичерина 1890-х гг. лежали его неиссякший либерализм (при всех свойственных ему особенностях) и твердое убеждение в том, что реформами 1860-1870-х гг. был «заложен фундамент, на котором зиждется вся будущность России». Он отмечал ошибки власти в выборе исполнителей и «частные реакционные меры», сопровождавшие преобразования, но гораздо более важным ему представлялось то, что реформы оказались вполне органичными для России. По его мнению, они были «своевременны и приноровлены к состоянию общества» и «уже созрели в общественном сознании, прежде нежели правительство за них принялось» (III, 319). «Преобразования Александра Второго, - полагал Чичерин, - содержат в себе семена разумной свободы и правильного развития, которые рано или поздно принесут свои плоды» (III, 321). Ни установление реакцией «осадного положения», ни погружение при Александре Ш в «какую-то тупую апатию» не могли уже изменить того, что общество все-таки «уселось на своих новых основах». Именно апологетическим отношением Чичерина к реформаторскому наследству 1860-1870-х гг. объяснялось то предпо-
* Китаев Владимир Анатольевич, доктор исторических наук, профессор Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского.
чтение, которое он отдавал понятию «консерватор» перед понятием «либерал». Чичерин исходил из того, что роль сторонника коренных преобразований накануне и после их свершения не может быть одной и той же, и «прежние либералы могут делаться консерваторами, когда требуется упрочить новые приобретения». Такая эволюция была более чем естественна для русского либерала в условиях, когда приходилось защищать новые учреждения от посягательств как справа, так и слева. Ситуативный, но отнюдь не сущностный характер такого «консерватизма» (или «охранительства») очевиден.
При этом Чичерин учитывал и необходимость передышки в реформах. «Только легкомысленный либерализм, - писал он, - стремится все далее и далее, требуя все новых перемен и не понимая необходимости остановок. Этим он подает руку примыкающей к либерализму крайней партии - радикальной и, в свою очередь, вызывает господство другой крайней партии - реакционной» (III, 509). Таким образом, «консерватизм» противопоставлялся Чичериным не «либерализму» вообще, а только «легкомысленному либерализму» и радикализму. Примерка либералом Чичериным тоги консерватора во многом объяснялась возникшей в Западной Европе угрозой либеральным ценностям и институтам со стороны социализма и демократии. Эта тема прошла красной нитью через весь «Курс государственной науки». Но, «возвращаясь домой», в Россию 1880-1890-х гг., Чичерин всякий раз вынужден был противостоять не столько радикализму, сколько идеям контрреформ, консервативным и реакционным настроениям в правительственных и общественных сферах. В борьбе с ними неизбежно оживала его либеральная оппозиционность, в приверженности которой он не спешил признаваться публично (возможно, прежде всего, потому, что не желал очутиться в одном ряду с малосимпатичными ему «неправильными» русскими либералами).
Но и оказавшись в ряду защитников преобразований 1860-1870-х гг., Чичерин не превращался в их безоговорочного адвоката, он не отказывал себе в праве критически высказываться относительно созданных или закрепленных реформами институтов, особенно если усматривал в них недостаток либеральности в том виде, как он ее понимал. Так, с позиций последовательного экономического либерализма Чичерин критиковал результаты крестьянской реформы и развивал собственные взгляды на решение аграрного вопроса.
По его мнению, реформа 19 февраля 1861 г. не достигла своей главной цели: освободив крестьянина от крепостной зависимости, она не превратила его в индивидуального собственника земли. «Великое дело освобождения», начатое «совершенно разумно и правильно», не получило нужного продолжения. Следствием этого стал полный хаос в гражданско-правовых представлениях крестьян. «Выкуп крестьянских наделов, -полагал Чичерин, - по существу своему, есть дело личное; выкуп в пользу общества противоречит всем основаниям права» (III, 439). Сохранение общинного владения и круговой поруки, в которых Чичерин видел рудименты крепостного состояния, вело к «роковым последствиям»: «У крестьян перепутались все понятия, и мы стоим далее от прочного гражданского порядка, нежели мы были в самом начале. При таких условиях, всеобщее обеднение составляет неизбежное последствие существующего положения. Выйти из него можно только возвратившись к правильной точке зрения» (III, 440). Правильная же точка зрения, как считал Чичерин, состояла в том, что государство не обязано постоянно обеспечивать всех крестьян землей. «Задаться мыслью, что при системе общей свободы все земледельческое население непременно должно состоять из поземельных собственников, что в них не должно быть более или менее многочисленного класса чистых рабочих - это значит не понимать ни существа и требований свободы, ни задач государства», - утверждал он (III, 442). Такая позиция была сформулирована Чичериным еще накануне реформы. Уже тогда он видел в общине всего лишь «остаток отжившего порядка и крепостных отношений», институт, который могли защищать только социалисты, стремящиеся к национализации земли. Сословная замкнутость крестьянства, не совместимая с развитием у крестьян гражданственности, рассматривалась им как следствие общинного владения и круговой поруки (I, 209, 393). Бу-
дучи убежден в том, что оно должно рано или поздно исчезнуть, Чичерин высказывался за разрешение крестьянам беспрепятственно выходить из общины, хотя и отнюдь не одобрял насильственное разрушение общинной организации. «Могут сохраниться более или менее обширные общинные земли, - полагал он, - но основанием свободного гражданского строя может быть только начало личной собственности» (I, 393-394).
В своем «Курсе» Чичерин затронул практически все аспекты крестьянского вопроса, активно обсуждавшиеся в либеральной печати (особенно после голода 1891-1892 гг.), однако его позиция резко выделялась отсутствием какого-либо выражения сочувствия народной массе. Он по-своему объяснял причину бедственного состояния русского крестьянства. «Не в мнимом недостатке наделов, не в происшедших при освобождении урезках, не в тяжести податей, ни в, еще менее, скученности населения лежит коренной источник зла, - писал он. - Пока русский крестьянин не привык заботиться о себе и предусматривать будущее, благосостояние его не поднимется, а с умножением народонаселения и с истощением естественных богатств почвы оно должно понижаться» (III, 437). Чичерин решительно оспаривал расхожее мнение о том, что выкупные платежи оказались не по силам крестьянам: «Возложенные на них тяжести были несравненно меньше тех повинностей, которые были с них сняты. Свободным заработком легко было их покрыть. ... Но полученные избытки не сохранялись на черные день, а тратились на разгул, который принял самые широкие размеры, и когда наступили более трудные времена, сбережений не оказывалось никаких» (II, 189). Однако виновато в бедах крестьянства было не только оно само, но и правительство, которое поддерживало и создавало учреждения, «подрывающие заботу человека о самом себе и своих детях и побуждающие его полагаться на чужую помощь». К их числу Чичерин относил как общину, и так и переселение крестьян на новые земли за счет государства. В силу малой плотности населения в России, переселенческая политика вообще представлялась ему неуместной и развращающей крестьянство. «Человек, - уверял он, - перестает дорожить местным улучшением своего быта, когда он знает, что его перевезут за счет государства за тридевять земель и там он получит даром всевозможные блага» (II, 191).
Впрочем, в переходное время, когда «освобожденное население» не могло само оградить себя от «последствий собственной непредусмотрительности», Чичерин допускал вмешательство, хотя и минимальное, государства в жизнь крестьянства и даже признавал его необходимым. Так, он находил це
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.