ВЕСТНИК ЮЖНОГО НАУЧНОГО ЦЕНТРА Том 10, № 2, 2014, стр. 75-82
ПОЛИТОЛОГИЯ
УДК 321.02
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЛАНДШАФТ ЮГА РОССИИ © 2014 г. Д.Г. Котеленко1, О.Ю. Патракеева1
Поступила 04.10.2013
В статье системно рассмотрен комплекс социально-политических и этнополитических проблем Юга. Основное внимание уделено процессу взаимодействия двух политических культур - общероссийской и северокавказской в пространстве южного макрорегиона. В русле подходов политической географии и конфликтологии проанализированы ключевые механизмы и факторы этого взаимодействия. Использование географического подхода обосновано тем, что применительно к "топосу" (то есть к конкретной точке в пространстве и времени) осуществимы декомпозиция и осмысление сложных многомерных социальных взаимодействий. Обоснованы предложения по пространственной реконфигурации системы регионального и муниципального управления в качестве средства предупреждения и минимизации негативных последствий этнических миграций и повышения транспарентности системы власти. Системная основа предлагаемых решений состоит в использовании объективных тенденций в размещении народонаселения, трансформации культуры, а также в учете объективных факторов реального политического процесса, лежащих в основе коррупционных и иных неформальных практик.
Ключевые слова: политический ландшафт, этнический фактор, протестная активность, политическая конкуренция.
Одним из наиболее перспективных подходов к системному изучению комплекса современных социально-политических проблем макрорегиона является политическая география. Ключевой категорией для указанного подхода является политический ландшафт, который Р.Ф. Туровский определяет как "совокупность параметров политического процесса, характерную для некоторой территории" [1].
Очевидно, что реальный политический процесс в значительной степени выходит за пределы формальных правил и официальных деклараций, нередко идет вразрез с ними. Основными акторами политического процесса являются элиты - федеральные, региональные, местные. Именно их население считает ответственными за происходящее. Российское общество пережило криминальные войны периода "начального накопления капитала", узнало, что такое "приватизированная власть" на примере многочисленных Кущевок. Чего ожидать дальше, если нынешняя ситуация развивается в нежелательном русле?
1 Институт социально-экономических и гуманитарных исследований Южного научного центра Российской академии наук (Institute for Social and Economic Research and Humanities of the Southern Scientific Center of the Russian Academy of Sciences), 344006, Ростов-на-Дону, пр. Чехова, 41; тел. 8 (863) 250-98-17; e-mail: kotelenko@ssc-ras.ru, OlgaPatrakeyeva@yandex.ru
Общественное мнение о южном макрорегионе изобилует штампами. Во многом эти представления обоснованны, однако в данной статье мы попытаемся выйти за их пределы и обозначить контуры реального политического ландшафта Юга России, описать действие основной "геологической силы", формирующей этот ландшафт, - региональных и местных элит.
Этническая карта. Этнический фактор в явном или скрытом виде присутствует практически во всех сферах жизни Юга России [2, с. 9]. В пределах южного макрорегиона существует два основных этнокультурных ареала: "русский" ареал, который преимущественно совпадает с пространством областей и краев, и ареал расселения народов Северного Кавказа, включающий республики, характеризуемые высокой концентрацией титульных этносов. Территории, составляющие пограничные области данных двух ареалов, представляют зону значительного социокультурного напряжения.
Наибольший конфликтогенный потенциал этнического фактора проявился в "национальных" республиках Северного Кавказа. В качестве примера можно привести этнополитические противоречия карачаевцев и черкесов, кабардинцев и балкарцев, неурегулированный конфликт между Северной Осетией и Ингушетией, территориальные споры Чечни и Ингушетии, многосторонние этнополи-тические противоречия в Дагестане, пресловутые
Рис. 1. Расселение в южном макрорегионе дагестанцев и чеченцев и резонансные конфликты с их участием
черкесский, кумыкский, ногайский и лезгинский вопросы.
В последние два десятилетия отчетливо обозначилась тенденция активного переселения жителей республик Северного Кавказа на "русскую равнину". Сельская миграция из высокогорных районов Дагестана или Чечни в "русские" регионы ведет к росту межнациональной напряженности, бытовым и межэтническим конфликтам. Неконтролируемые этнические миграции изменяют привычный этно-политический баланс. Коррумпированность местных властей позволяет мигрантам занимать ключевые позиции в экономике, "выдавливать" местных жителей.
Уровень конфликтности и характер миграции тесно связаны со степенью модернизированности народа, его интегрированности в российскую цивилизацию. Например, традиционно высокий уровень интеграции в социокультурное и экономическое пространство демонстрируют армяне. Размещение армянской диаспоры на территории Юга России имеет характерную специфику - расселение по городским территориям и их окрестностям. Северокавказская животноводческая миграция отличается от армянской, поскольку для нее характерна стратегия своего рода "выдавливания". Вектор дагестан-
ской и чеченской миграции направлен в удаленную от основных транспортных магистралей и городских центров сельскую местность и тесно связан с традиционной для этих народов отраслью экономики - отгонным животноводством, для которого требуется значительное количество пастбищ. Другими словами, речь идет не об интеграции в существующую систему, а о расширении "жизненного пространства" конкретных народов (рис. 1).
Однако основная часть миграционных процессов с участием северокавказских народов протекает преимущественно в республиках, где население устремляется с гор в региональные столицы и на равнину. Проблемы, которые переживает сегодня население северокавказских республик, обусловлены сложностями модернизации общественных институтов. Если процессы урбанизации в краях и областях Юга оказывают положительное влияние на социально-экономические и социально-политические процессы (концентрация населения в региональных столицах дает положительный социально-экономический эффект), то в республиках Северного Кавказа, особенно в многонациональном Дагестане, эти процессы являются фактором нестабильности.
ЧИСЛО ИЗБИРАТЕЛЕН НА ЮГЕ РОССИИ
Процент избирателей, проголосовавших за «Единую Россию»
| | от 20 до 40 | | от 40 до 60 Нот 60 до 80 | от 80 до 100
Рис. 2. Результаты парламентских выборов 2011 г.
Ярким примером является ситуация в г. Махачкале. Многие годы этот город лидирует на Северном Кавказе по числу акций криминально-террористического характера. Разгул криминального насилия проявляется и в склонности населения решать конфликты с помощью оружия. Однако не стоит забывать и о том, что треть его населения - это вчерашние крестьяне, недостаточно проникнутые городской культурой. Другой город Юга - Ростов-на-Дону - переживал подобные события в начале ХХ века. Экономический рост "Южного Чикаго" сопровождался притоком огромного количества населения и ростом преступности, вследствие чего город надолго приобрел дурную славу. В начале ХХ века полиция проводила широкомасштабные операции, при этом осада отдельных кварталов с преобладанием криминального элемента могла длиться долгое время. Это напоминает спецоперации в современной Махачкале.
Электоральная география. О существовании двух политических культур на Юге России свидетельствует контрастное голосование "русских" регионов и республик Северного Кавказа. В республиках на федеральных выборах за партию власти голосуют до 100 процентов избирателей. Это достаточно удивительно, если учесть высокий уровень безработицы и непрекращающуюся террористическую активность в северокавказских регионах. По мере движения этнической миграции специфика "северокавказского голосования" все сильнее
проявляется на граничащих с республиками территориях (рис. 2).
В "русских" регионах (особенно в региональных столицах) динамика политических предпочтений избирателей в значительной степени связана с динамикой социально-экономической ситуации, тогда как в северокавказских республиках подобной корреляции не наблюдается. Прошедшие федеральные выборы 2011/2012 гг. продемонстрировали, что на Юге сформировалось два наиболее протестных региона - Волгоградская область, традиционно оказывающая поддержку оппозиционным партиям, и Ставропольский край, после включения его в Северо-Кавказский федеральный округ стабильно дрейфующий в сторону протестного региона. В противоположность северокавказскому электоральному тренду в экономически благополучном Азово-При-черноморье наблюдается падение уровня поддержки власти (рис. 3).
В отличие от выборов федерального уровня региональные выборы на Северном Кавказе ближе к среднероссийским показателям (например, на выборах депутатов Народного собрания Дагестана в 2010 году "Единая Россия" набрала всего лишь 64% голосов). Можно выдвинуть гипотезу о том, что на федеральных выборах местные элиты "выплачивают" своего рода дань центру, тогда как на выборах республиканского уровня идет острая политическая борьба. В отличие от северокавказских республик в южных краях и областях партия власти
Рис. 3. Падение уровня поддержки власти в экономически благополучных регионах (2008-2012 гг.)
набирает большее количество не на федеральных, а на региональных, и особенно на муниципальных выборах.
Несмотря на внешние различия механизмов северокавказского и южнороссийского политических процессов, в их основе - сохранение власти местными элитами. Реальная политическая конкуренция на местах фактически отсутствует. Детальный анализ корпуса кандидатов на местных выборах в ряде южных регионов свидетельствует о том, что исход выборов предрешен заранее. Местные "группы интересов и влияния" распределяют между собой избирательные округа еще на этапе регистрации кандидатов, в итоге в каждом из округов идет "конкуренция" между представителями одного клана (варианты: 1) начальник и его подчиненный; 2) ро
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.