Теория. Методология. XVI Харчевские чтения
© 2014 г. Д.Н. ЗАМЯТИН
ПОСТГЕОГРАФИЯ:
КАПИТАЛ(ИЗМ) ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОБРАЗОВ
ЗАМЯТИН Дмитрий Николаевич - доктор культурологии, главный научный сотрудник Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачёва (E-mail: metageogr@mail.ru).
Аннотация. Постгеография - новый концепт гуманитарных наук, описывающий процессы ускоренной онтологизации пространственности в условиях постмодерна. Географические образы рассматриваются в этой когнитивной ситуации как саморасширяющиеся социальные репрезентации, аналогичные понятию капитала. Процедуры удвоения пространства оказываются в генетическом смысле доминирующей формой бытия социальности. Жизнь как социальная репрезентация может воображаться аутопойесисом пространственности.
Ключевые слова: пространство • постгеография • капитализм • капитал • географический образ • онтология • место • тело • пространственность • сопростран-ственность • сакральное • медиа • репрезентация
Постгеография: введение в контекст. Введение новых терминов - памятуя о "бритве Оккама" - требует осторожности. Тем не менее, введение термина и понятия "постгеография" (естественно, с его подробным обоснованием), на наш взгляд, необходимо. Эпоха с многочисленными приставками "пост-" (постструктурализм, постмодернизм, пост-история и т.д.) - внешние рамки такого методологического решения. На деле как раз география - одно из тех проблемных когнитивных полей, в которых суть решения, расширения и/или преобразования проблемы связано с сущностным содержанием самого предмета исследования. Не отрицая значимости многих дискурсивных построений, опирающихся на "пост-проблематику", постараемся показать, что подобная казалось бы частная методологическая трансформация влечёт за собой множество неочевидных далеко идущих выводов и последствий - в сфере базовых принципов создания онтологических моделей в рамках гуманитарных наук, в области непосредственного, практического в широком смысле восприятия и воображения мира.
Введение нового термина и понятия не означает, что исчезает старый. География в её классических дискурсах, как они сформировались, главным образом, в течение XIX-XX вв. - "остаётся на плаву" и функционально не исчерпала себя [Tuan Yi-Fu, 1990; Cosgrove, 1984; Soja, 1990; Thrift, 1996 и др.]. Однако её традиционная научная парадигма оказалась сильно ограниченной, как бы стеснённой и ущемлённой (сужающейся) в условиях интенсивного распада модерна и активного поиска новых
Исследование выполнено по гранту РНФ (проект № 14-38-00031).
гуманитарных и научных дискурсов. Мы считаем, что, как и в случае выявления очевидных соотношений между механикой Ньютона и квантовой механикой, соотношение географии и постгеографии может "регулироваться" рядом основополагающих когнитивных параметров, условий, с помощью которых могут проводиться "линии раздела" в каждой отдельной исследовательской ситуации [Замятин, 2010: 26-50; Замятин, Замятина, 2011: 97-108; Замятин, 2012: 11-26].
В нашем понимании постгеография - это методологическая парадигма. В рамках её предполагается, что всякое (земное и неземное) пространство является тотально географическим; вследствие этого любые метафизические системы и онтологические модели могут быть максимально когнитивно эффективными лишь в случае их "опространствления" [Флоренский, 2000а: 274-296; Флоренский, 2000Ь: 81-259; Флоренский, 2000с: 272-274; Флоренский, 1990: 43-109; Флоренский, 1993: 283-307]. Иначе говоря, "переворачивая" наше первичное определение, пространство может быть географическим лишь в силу того, что оно может быть непосредственным онтологическим источником любого воображения мира как такового. Это означает также, что постгеография имеет дело с совершенно иным дискурсивным "пучком", нежели традиционная география, даже в её наиболее модернизированной хорологической версии конца XX в.
Мышление пространством: начальные основы постгеографии. Начальным, базовым положением постгеографии является следующее: любое пространство есть сам по себе географический образ [Замятин, 2006]; дальнейшее является лишь проблемой выражения и репрезентации. Соответственно, сам процесс географического пред-ставления может быть оперативным, непосредственным, как бы мгновенным географическим образом. В свою очередь, географический образ в данном контексте может рассматриваться как тотально выраженное и репрезентированное пространство в самом себе. Можно выразиться и по-другому: пространство является до такой степени телесным, что любое тело есть в своей онтологии географический образ.
Те или иные географические образы могут восприниматься и пониматься как автономные онтологии. Географическое положение или местоположение в постгеографической интерпретации является телом, отождествившим свою онтологию с конкретным пространством. Исходя из этого, место в контексте постгеографии можно определить как локально онтологизированное тело пространства. В известном смысле, всякое тело может тогда рассматриваться как непосредственное место географического образа. Принимая эти начальные положения, мы можем далее утверждать, что на их основе можно строить бесконечное множество различного рода метагеогра-фий [Замятин, 2004; он же, 2010: 22-48].
Каковы же отношения постгеографии с постоянно нагнетаемой темпоральностью, характерной для всех евроцентричных (западных) метафизических систем и онтоло-гий? Эта постоянно выявляемая на первом плане проблема времени изначально оказывается двойственной, поскольку речь чаще всего идёт в итоге о пространственных представлениях времени и также вечности. "Неравноправное", часто затушёвываемое и скрываемое двуединство пространства и времени практически во всех этих случаях ведёт к принятию метрических схем взаимодействия пространства и времени. Поздний модерн и постмодерн привели к гипертрофии и гипостазированию таких схем, порождая ключевые мифы скорости [Вирильо, 2004], преодоления и фактического "уничтожения" пространства [Андерсон, 2011]. Характерно, что образ пространства как препятствия, чего-то мешающего, преграды способствовал построению схем его онтологической негации.
Несколько иная ситуация в некоторых восточных традициях мышления (прежде всего, индийских и китайских), сохранивших и сохраняющих до сих пор первоначальные онтологические схемы с образным приматом пространства [Гьялцен, 2007; Рабджам, 2007]. Несомненно, мы можем говорить здесь о некоторой мифологической архаике, нашедшей далее, например, в буддийской логике замечательное продуктивное развитие. Онтологическая ситуация разворачивания проблемы времени, фактического
рождения времени из пространства, на наш взгляд, когнитивно эффективна не только с точки зрения логики, но и в контексте потенциальной способности к порождению множества метафизических систем и миров.
Суть дела не в отрицании онтологического или метафизического значения времени, умаления его значимости за счёт онтологического "возвышения" пространства. На наш взгляд, проблема "размещения" времени, процедур его локализации в зависимости от конкретных онтологических, метафизических, историософских, даже циви-лизационных "обстоятельств" остаётся насущной задачей для большинства западных традиций мышления. Вместе с тем, пока недостаточно продумана проблема онтологического "размещения" самого пространства. Попытки "мышления пространством" пока единичны и разрознены.
Жизнь как пространственный аутопойесис. Итак, мышление пространством является содержательной основой постгеографии. Это утверждение ставит перед нами новую проблему: что значит мыслить пространством? И развивая тему: как мыслить пространством?
Если мы попытаемся обсуждать данную проблему вне картезианской концепции пространства и производных от неё дискурсов, то главный вопрос состоит в следующем: коль скоро мы будем считать, что отнюдь не протяженность является наиболее очевидной пространственной, а далее и телесной репрезентацией, то каким образом пространство реализуется и репрезентируется "собственной" мыслью о нём? Есть ли здесь логическая ловушка, или же мы имеем дело с онтологизацией самой онтологии? Если мысль рассматривается как "пространство-без-пространства", то вправе ли мы говорить о когнитивном процессе интериоризации пространства с помощью ментальных экстерналий?
Мы склоняемся к версии развития обсуждения проблемы в рамках концепта мысли как "пространства-без-пространства". Поясним, что мы имеем в виду. Все вполне добросовестные попытки позитивистских локализаций процесса мышления в мозгу человека вели, так или иначе, к формулировке отрицательного или полу-отрицатель-ного решения (концепция нейронных сетей, например, является одним из таких "полурешений") [Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988: 34-46; Интеллектуальные процессы..., 1987: 39-111, 229-248]. Иначе говоря, физическое размещение мысли при всей современной проработанности топографии мозга оказывается метафизической проблемой: мысль не локализуется жёстко; в любой момент она ещё мыслится, следовательно, продолжая процесс собственного размещения. Это, однако, с нашей точки зрения, не означает перевода самой проблемы соотношения мысли и пространства в метафизическую плоскость, поскольку мышление исходит из самого себя, онтологизируется само собой; мысль бытийствует, мыслясь сама собой.
Вместе с тем, новейшие биологические исследования и достижения показывают, что решение вопросов, связанных с генезисом жизни как таковой, так или иначе оказывается связанным с проблемой пространственных размещений и трансформаций, которые могут описываться, расшифровываться, всё более и более воспроизводиться, но (возможно - только пока) не онтологизироваться. Не входя в суть данных исследований и оставаясь в рамках методологических построений, фокусируем внимание на следующем обстоятельстве: жизнь может трактоваться как бытие пространством, а мысль как последовательное опространствление бытия в ходе самой жизни. Мышление фиксирует жизнь как пространственный аутопойесис. Процедуры рефлексивного мышления могут означать онтологизацию простра
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.