МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, 2004, № 2, с. 72-79
НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
ПОСТСОВЕТСКАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ БЕЛОРУССИИ
© 2004 г. К. Коктыш
ИЗНАЧАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ
Состояние общества и правящие элиты. Белорусская Республика занимала в СССР особое положение, специфика которого в полной мере стала заметна с началом перестройки. Инициированная Горбачевым демократизация, которая замыслива-лась как попытка мягкой трансформации советской идеологии, кроме всего прочего, дала побочный результат в виде возможности для советского общества в массовом порядке сравнить собственный уровень жизни с западным. В итоге такого сравнения, неблагоприятного для СССР, на всем советском пространстве стало расти недовольство экономической политикой, которое довольно быстро достигло таких масштабов, что процесс трансформации советской идеологии вышел из-под контроля и привел к ее полной ликвидации - без создания чего-то взамен. Вакуум же на месте советской идентичности автоматически пробудил другие - "спящие" идентичности, в первую очередь национальные, что и обусловило дальнейший дрейф к распаду СССР.
В Белоруссии этот процесс изначально пошел по иному пути. Дело в том, что экономический шок такого масштаба, который произошел повсеместно, в БР не наблюдался. В отличие от остальных советских республик, белорусский уровень жизни в целом выдерживал сравнение с Западом - оно, разумеется, было не в пользу Белоруссии, но разрыв воспринимался вовсе не столь драматично, как в большинстве других случаев. Конечно, речь не идет о том, что, когда произошел коллапс советской идентичности, в БР она в значительной мере сохранилась - отнюдь нет. Но специфика выработки новой или пробуждения "спящей" идентичности оказалась в Белоруссии достаточно своеобразной, когда вызревавшие в обществе требования и запросы в отношении проекта трансформации носили едва ли не исключительно политический, но не экономический характер.
Это почти полное отсутствие в БР экономического шока, на общем советском фоне, имело свои объективные причины. В первую очередь дело было в структуре белорусской экономики, которая на 80% состояла из предприятий союзного значения финального цикла производства, за-
КОКТЫШ Кирилл Евгеньевич, кандидат политических наук, доцент МГИМО МИД РФ.
висимых и в сырье, и в сбыте от общесоюзного рынка. Верхний цикл производства предполагает наибольшую долю квалифицированного труда и, соответственно, большую долю в стоимости создаваемого продукта - рабочая сила в большинстве своем имела высокую квалификацию и получала вполне приемлемые доходы, что и обусловливало общую удовлетворенность экономическим положением дел.
Структура экономики определяла и иные вещи, больше имеющие, правда, отношение к формированию подхода правящих элит к реформам, нежели к обществу в целом. Зависимость абсолютной части белорусской экономики в сырье, энергии и сбыте от остального СССР, делала для элит наиболее привлекательным выбор, направленный на сохранение экономического статус-кво, и наиболее опасным - на какие бы то ни было изменения. Такая ситуация едва ли допускала какую-либо самостоятельную или, по меньшей мере, несогласованную экономическую политику. Очевидно, что именно по этим причинам в Белоруссии были неосуществимы базовые направления экономической политики, заявленные Горбачевым, такие как общая либерализация и приватизация: при 80% союзно-ориентированной индустрии приватизировать было практически нечего, либерализация в равной мере не могла распространяться на "союзный" сегмент, поскольку разрушила бы его функционирование.
Теоретически же возможная экономическая свобода в "несоюзном" сегменте экономики не могла иметь значимых для общества экономических последствий, но, безусловно, имела бы негативные политические последствия для сегмента "союзного" - в качестве прецедента. В этом плане Белоруссия оказывалась наиболее "советской" республикой, то есть наиболее всего заинтересованной в сохранении советской идентичности, обеспечивающей советские же экономические практики, и менее всего в формировании какой-либо альтернативной, и уж тем более - локальной, идентичности. В связи с этим правящие элиты, по мере эволюции процесса распада советской идентичности и пробуждения идентичностей национальных, заняли наиболее жесткую в тогдашнем СССР позицию, как в отношении союзного центра, так и в отношении процессов национального возрождения.
Политика центра как фактор делегитимации режима. Консолидировавшийся вокруг тогдашнего премьер-министра Вячеслава Кебича режим, по указанным выше причинам экономического характера, не мог не то что реально встроиться в декларированный союзным центром курс на либерализацию и демократизацию, но даже имитировать какое-либо движение в данном направлении. Так, либерализация грозила нарастанием критичных и непреодолимых сбоев в сложной союзной экономической системе, где, кроме всего прочего, было занято абсолютное большинство рабочей силы. Демократизация, повсеместно превращавшаяся в фактор эрозии советской идентичности, а по мере продвижения процесса, -и в фактор возрождения национальных идентич-ностей, грозила теми же самыми принципиальными последствиями для белорусской экономики.
Ситуация усугублялась тем, что правящие элиты БР, вынужденно оказавшись в оппозиции к горбачевскому центру, не могли предложить никакого альтернативного проекта, кроме сохранения статус-кво. Инициированные Горбачевым перемены, с неизбежностью рассматривавшиеся ими через призму белорусских экономических реалий, воспринимались из Белоруссии исключительно как волюнтаристские и нелогичные. Так, если Горбачев пытался, хоть и заведомо ошибочно, решить политическими средствами проблему неэффективности советской экономики, то из Белоруссии экономическая мотивация его действия не просматривалась в принципе. По общему мнению, как белорусских элит, так и белорусского общества в целом, с советской экономикой кардинальных проблем как раз не было. Соответственно, воспринимая сложившуюся ситуацию как временную, как результат властного произвола центра, правительство Кебича оказалось в ситуации, когда оно могло только более или менее резко реагировать на постоянно нараставшие в силу политики Горбачева вызовы, но уж никак не противопоставить ей что-то взамен.
В такой ситуации следование горбачевской политике гласности оказывалось контрпродуктивным. Открытость для критики безынициативно-оппозиционной власти становилась отдельным дестабилизирующим фактором. Ограничить же политику, проводимую Горбачевым в значимых масштабах, не представлялось возможным, хотя кебичевские элиты и пытались делать это любой ценой. Белорусский режим оказался, в известной степени, в парадоксальной ситуации - в результате политики союзного центра его политический вес и влияние в течение всего горбачевского периода устойчиво снижались в глазах собственного общества именно потому, что все его силы были направлены на сохранение и СССР, и существовавшего союзного центра. В ряде случаев эти попытки имели катастрофические для власти по-
следствия. Так, замалчивание масштабов чернобыльской катастрофы, осуществленное "по привычке", в рамках общего неприятия горбачевской политики гласности, привело к устойчивому и практически окончательному падению легитимности власти. По мере того, как открывался размер последствий Чернобыля (а на это потребовалось несколько лет), популярность власти снизилась до уровня статистической погрешности - 35%. Единственное, что позволило официальному Минску сохранять некоторое время умеренный контроль над ситуацией и после распада СССР, было отсутствие (во внутриполитическом пространстве) сил, готовых взять на себя ответственность за экономику.
Национальное возрождение как политическая альтернатива режима. Специфика процесса национального возрождения в Белоруссии определялась многими факторами, и не в последнюю очередь стремлением правящих элит сохранить советскую идентичность любой ценой. Сохранение обеспечивалось, как уже отмечалось, более или менее жестким подавлением альтернатив, которые, если и возникали, были следствием горбачевской политики гласности и демократизации, и национализм был только одним из частных случаев. Изначальный массовый запрос общества, который сводился не более чем к распространению на Белоруссию общесоветских стандартов гласности и демократии, наталкивался на упорное сопротивление властей, что только повышало удельный вес демократических ценностей в обществе, вплоть до придания им абсолютного характера. Таким образом, формировавшийся запрос на возрождение национальной идентичности мог быть только встроен в общедемократический запрос, но не наоборот, чему в немалой степени способствовали выходящие за рамки рационального попытки власти подавлять любую (путь даже символическую) альтернативу идентичности советской.
Второй отличительной чертой белорусского национального возрождения оказалось практическое отсутствие экономической компоненты в требованиях формировавшейся националистической оппозиции. Причин тому было много. В первую очередь это отсутствие массового запроса на экономические реформы, поскольку экономика и имевший место уровень жизни не осмысливались как проблема, требующая кардинального решения. Вместе с тем принципиальная неясность того, как реформировать экономику, которая на 80% зависит от неподконтрольных внешних факторов сырья и сбыта, а абсолютное большинство рабочей силы задействовано именно в ней, не способствовала появлению фигур экономических реформаторов. Важен был также и фактор лидерства, обусловленный той же "антидемократической" направленностью политики Кебича. На
момент основания Белорусский народный фронт (БНФ) возглавила культурная интеллигенция в лице археолога Зенона Позняка, противостоявшая Кебичу на культурно-демократическом пространстве, и именно такое противостояние определившая для себя в качестве единственно главного. В дальнейшем же БНФ достаточно быстро превратился в "партию одного лидера".
Третьей чертой оказалась невозможность "классического национализма" в БР в принципе: белорусский национализм не
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.